Горящая колесница - Миюки Миябэ

— Пожалуйста, садитесь. — Мужчина указал Хомме на стул рядом с собой, сам он уже уселся.

Нелепое для кафе название «Бахус» в точности соответствовало интерьеру: и мебель, и обои, и выкрашенная в чёрный цвет стойка напоминали, скорее, бар.

— Да, дело-то какое… — Пошарив в кармане, хозяин наконец достал сигареты и закурил.

Когда Хомма протянул ему свою визитную карточку, он с зажатой во рту сигаретой снова суетливо полез в карман, однако на этот раз, видимо, ничего там не нащупал:

— Кажется, визитки все вышли… А зовут меня Конно. — Он слегка кивнул.

— Мне очень неловко отнимать у вас время, ведь вам уже пора открываться…

Было около одиннадцати. Наверняка для них время ланча самое прибыльное. Однако Конно засмеялся и покачал головой:

— Мы только к вечеру открываемся. У нас ведь что-то вроде паба. Караоке вот поставили…

В тесном помещении один угол был отгорожен занавеской. Наверное, там и стояла аппаратура для караоке.

— А вы помните женщину по имени Сёко Сэкинэ?

— Да как вам сказать… Я ведь жильцами и домом практически не занимаюсь, это всё на жене. Сейчас она придёт — поговорите лучше с ней.

Как будто бы услышав эти слова, появилась Акэми — та самая девушка, что была вначале, его дочь. Она выглянула из-за двери, которая отделяла зал от служебного помещения в глубине:

— Пап, мама говорит, чтобы вы вместе шли сюда. Гость тоже пусть заходит! Когда я сказала, что пришёл родственник Сэкинэ, мамуля так и подпрыгнула.

Нобуко Конно, со всех сторон обложившись бухгалтерскими книгами, сидела в маленькой подсобке кафе «Бахус». В ответ на расспросы Хоммы супруги рассказали что у них есть ещё два доходных дома, и Нобуко одна ведёт всю бухгалтерию.

Хозяин, препоручив Хомму жене, поспешно удалился в зал. С первого взгляда он показался человеком приятным и общительным, но рядом с супругой не производил впечатление «авторитетного руководителя» — ещё одно забавное проявление закона всеобщей относительности.

Хозяйка, уяснив, о чём идёт речь, сразу принесла картонную коробку. Коробка была величиной с ящик для мандаринов, на крышке название фирмы «Розовая линия» и — видимо, логотип фирмы — стилизованное изображение розы. И буквы, и рисунок были розового цвета.

— Я всё время хранила это в кладовке, уж не знала, что и думать.

Нобуко подняла крышку коробки:

— Вот, это личные вещи госпожи Сэкинэ. Когда она отсюда съезжала, то вещи все оставила в квартире. Но что бы там ни говорили, уж это я никак не могла выкинуть.

— То есть вы имеете в виду…

Брови Нобуко негодующе поднялись, они у неё были натуральные — не прореженные, но и не запущенно-густые.

— Когда госпожа Сэкинэ из квартиры уехала, она все свои вещи оставила здесь, все-все. Разве вы не знали?

Хомма невольно подался вперёд, так что вращающийся канцелярский стул под ним заскрипел.

— Так, значит, она заранее не предупредила вас о своём переезде?

Нобуко энергично закивала:

— Записку оставила. Мол, живётся ей трудно, и поэтому она решила уехать из Токио, на новом месте начать всё с нуля. Она написала, что старые вещи с собой не берёт и просит их выбросить. Я уже давно имею дело с жильцами, но такое устроила она первая.

— С одной сумкой, что ли, уехала?

— Похоже на то.

— А вы разве не видели?

— Не видела. Так что это был, можно сказать, «ночной побег». Тайком скрылась под покровом темноты. Мы ведь сами живём не здесь, вот и не слышали ничего. Я впервые узнала про её отъезд, когда пришла утром в «Бахус» и нашла в газетном ящике конверт с ключами от квартиры четыреста один и записку.

— Когда же это было?

Нобуко взяла в руки пухлую папку, на корешке которой значилось: «Кооператив Кавагути, квартиры внаём»:

— Видите: второй год эры Хэйсэй. Значит, это было в позапрошлом году. Как время-то летит…

Настоящая Сёко Сэкинэ обратилась к адвокату 25 января позапрошлого года. Сёко-двойник пришла в фирму Имаи и сняла квартиру в квартале Хонан в апреле. Первого апреля появилась запись об этом в посемейном реестре Сёко Сэкинэ.

Стало быть, когда же они могли поменяться местами, а вернее, когда должна была исчезнуть настоящая Сэкинэ Сёко?.. Примерно в марте?

— Верно. Восемнадцатого марта, — подтвердила Нобуко, просматривая папку, — это было воскресенье, конверт с запиской, как я уже рассказывала, обнаружился утром.

Значит, исчезла жиличка накануне, в субботу. Бросила и мебель, и вещи — ушла в чём была, не сказав ни слова хозяевам.

— А эта её записка…

— Выбросила я её, вы уж простите.

— Да, с этим придётся смириться.

— Ну а что за человек была эта Сэкинэ, похоже это на неё — так поступить? Может быть, она вообще как квартиросъёмщик была безответственная?

Нобуко, прежде чем ответить, наклонила голову набок — припоминала:

— Да нет, не сказала бы… То-то и странно! Ну, мусор она, конечно, среди ночи выносила, бывало… И возвращалась поздно, стучала каблуками по лестнице — такое за ней тоже водилось…

— Квартплату вносила вовремя?

— Да. Каждый месяц, как положено.

— Она ведь в баре работала? У вас не было предубеждения против этого, когда вы ей сдавали квартиру?

Нобуко рассмеялась. Морщинки от смеха были ей к лицу — есть такой тип женщин.

— Совсем наоборот, ведь если придираться к таким вещам, останешься без надёжных нанимателей. Мы требуем единовременный начальный взнос в размере трёхмесячной оплаты и договор подписываем, всё как полагается. Покуда жильцы не доставляют беспокойства, никаких условий мы не ставим — не наше дело, как они живут и где работают.

Похоже, что сама Нобуко была прилежной деловой женщиной. Никакой косметики, строгая причёска… Даже лёгкое напряжение, с которым она держалась из-за искреннего усердия, было притягательным и молодило её.

— Она жила тихо и мирно, эта госпожа Сэкинэ. При встрече всегда здоровалась…

Хомма не спеша кивал, словно соглашаясь с Нобуко. Да, всё верно — адвокат Мидзогути тоже говорил, что два года назад, при встрече, Сёко Сэкинэ показалась ему спокойной и рассудительной.

И вот такая особа исчезает без предупреждения, оставив мебель и пожитки…

Хомме показалось, что самые худшие его предчувствия оправдываются. Если бы настоящая Сёко Сэкинэ просто продала своему двойнику данные посемейного реестра, то зачем бы ей надо было бежать из дома среди ночи? Просто сменила бы квартиру, переехала обычным порядком. Даже если допустить, что она собиралась обновить всё имущество, включая мебель, то и тогда можно было бы обойтись без экстравагантностей. Достаточно было сообщить домовладельцам…