Десятая жертва - Роберт Шекли

— Ну, это смотря как вешать, — рассудительно заметил Найджел. — Вам, разумеется, нужны картины в рамах?

— Конечно.

Найджел нарисовал какую-то бессмысленную закорючку в блокноте, валявшемся на столе у Дерека.

— И не впритык, а на некотором расстоянии?

— Ну да, на расстоянии нескольких дюймов, — согласился Арранке. — Думаю, так будет лучше. Хотя вам виднее, я не специалист.

— Зато у вас здоровая интуиция, — заметил Найджел. — Ну, давайте прикинем.

Он взял блокнот и карандаш и углубился в расчеты.

— Ну, скажем, на каждом ярде будет висеть по одной картине маслом шириной не более двух футов. Это позволит развесить их на некотором расстоянии друг от друга. Всего, значит, приблизительно пятьдесят пять картин. Хотя, возможно, вам стоит взять несколько штук сверху, чтобы хватило наверняка.

— Пятьдесят пять картин на пятьдесят пять ярдов… Да, звучит разумно, — согласился Арранке.

Найджел записал результаты расчетов.

— Вы уверены, что в коридоре ровно пятьдесят пять ярдов? А то обидно будет, если вы привезете картины в Латинскую Америку, а их вдруг не хватит!

— Ровно пятьдесят пять, — заверил его Арранке. — Я его сам шагами мерил. И повезу я их не в Америку, а в свой новый отель на Ибице.

Найджел вскинул бровь, но ничего не сказал.

— А вы берете в расчет обе стороны коридора?

Арранке хлопнул себя по лбу и произнес испанское ругательство, устаревшее еще в те времена, когда Симон Боливар только пачкал пеленки.

— Черт, а ведь и правда! Я забыл, что картины надо развесить по обеим стенам! А вы неплохо соображаете, сеньор.

Найджел поблагодарил его по-испански в самых изысканных выражениях. Потом вернулся к делу.

— А входят ли в это число картины в отдельных номерах?

— Carrambola! Про это я тоже забыл. В отеле двести двенадцать номеров. В каждый номер надо по две картины, одну в спальню, вторую в гостиную.

— Да, это как минимум, — сказал Найджел. — Ладно, значит, это будет еще четыреста двадцать четыре картины в номера. Верно?

Арранке кивнул.

— Значит, всего выходит пятьсот тридцать четыре картины. Если, конечно, они будут не шире двух футов.

— И во сколько мне это обойдется?

— Ну, сеньор Арранке, смотря какие картины. Полагаю, вам известно, что цены на картины могут быть очень разными.

— Знаю, знаю, — сказал Арранке. — И еще я знаю, что за десять-двадцать долларов можно купить копию в раме, такую, что и не отличишь. Я такие штуки видел в офисах в Каракасе. Но этого мне не надо. Я не собираюсь изображать из себя крутого спеца, но у меня свои требования. Я хочу, чтобы все эти картины были подлинниками европейских мастеров, упомянутых по меньшей мере в двух серьезных книгах по искусству. Не обязательно знаменитых, но тех, кто признан достойными — или как там у вас называются художники второго эшелона? В моем новом отеле все должно быть как полагается. И еще мне нужны на них документы, чтобы можно было ткнуть носом любого, кто засомневается.

— Разумный путь. Экспертам ведь платят именно за то, что они всегда правы.

— Я готов уплатить за все это пятьдесят тысяч долларов, при условии, что картины меня устроят.

Найджел кивнул и решил рискнуть.

— Откровенно говоря, боюсь, этого будет мало.

Арранке нахмурился.

— Ну, я не собираюсь сидеть тут и торговаться, как фермер на ярмарке! Я согласен дойти до ста тысяч, но ни центом больше! И картины должны быть переправлены в мой отель на Ибице немедленно. Там я их осмотрю. Если мне покажется, что они подходят, я за них сразу расплачусь.

— А если нет?

— Ну, увезете их обратно в Лондон.

Найджел покачал головой.

— Понимаете, если вы откажетесь их приобрести, то наши картины будут на длительный срок сняты с продажи, а ведь в это время их мог бы купить кто-нибудь другой. К тому же нам придется потратиться на страховку, перевозку и так далее.

— Хорошо, — согласился Арранке. — Я положу на депозит две тысячи долларов. Если хотите, могу две тысячи фунтов. Если я откажусь купить картины, эти деньги пойдут на покрытие ваших расходов.

— Ну, тогда все в порядке, — сказал Найджел.

В Европе вообще, и в Англии в частности, полным-полно масляных полотен художников, чьи имена встречаются по меньшей мере в двух справочниках или каталогах, имеющихся в распоряжении Посонби. Жуткую мазню этих «художников» можно приобрести по цене от десяти фунтов и выше — но, как правило, выше ненамного. Так что галерея Посонби должна была выручить на этом кругленькую сумму.

Арранке встал.

— Мистер Уитон, в вас есть нечто, что выдает военного человека.

Найджел снисходительно улыбнулся.

— Что, неужели все еще заметно? Впрочем, это ничего не значит, старина. Я уже давным-давно вышел в отставку.

— И все-таки я чувствую в вас родственную душу. Не могли бы вы лично отобрать для меня картины?..

— С удовольствием! — сказал Найджел. У него как раз было на примете несколько Глюков, которые шли по пятнадцать фунтов за квадратный ярд, и парочка Меерберов — еще дешевле. Правда, настоящие Глюк и Меербер были не художниками, а композиторами, но это не так уж важно.

— …И лично привезти их на Ибицу и развесить? Я вам доверяю.

Найджелу такое говорили не в первый раз. Люди ему доверяли. И, надо сказать, он почти никогда не обманывал их доверия. Он ведь заработает для агентства и для Хоба кучу денег на этой сделке с Сантосом — ну чего плохого в том, что он и для себя урвет кусочек?

— А потом? — спросил Хоб.

— А потом он отправился с картинами на Ибицу, — сказал Дерек. — Мы их упаковали в ящики, и он поехал с грузом в Саутгемптон и сел на теплоход, который идет в Бильбао и к Гибралтару, а оттуда на Ибицу. Полагаю, к этому времени они должны уже прибыть на место. Разумеется, все совершенно законно. Мы положились на удачу. Неизвестно, о чем думал Арранке, когда заключал эту сделку. Найджелу следовало бы взять деньги вперед. Если бы это было возможно. А то мы едва не отменили сделку. Слишком уж она рискованная. Но Найджел нас заверил, что управится, и мы отослали его с картинами. Верно, Кристофер?

— Именно так, сэр, — подтвердил Кристофер, откидывая со лба прядь белобрысых волос. — Он даже настоял на новом гардеробе!

— На случай, если он вдруг объявится, где ему вас искать? — спросил Дерек.

Хоб вновь ощутил отчаяние, которое столь часто вселял в него Найджел. Впрочем, агентству, кажется, светит крупная прибыль — это хорошо. Хоб надеялся только, что Найджел соображает, что делает. Может ведь и не соображать — с ним такое часто бывает. Хоб дал Дереку адрес и телефон своего приятеля Лорне и ушел.