Ведун - Василий Сахаров

Новый глоток ярла. Медовуха течет по усам и бороде шведа, а воин Триглава задает следующий наводящий вопрос:

— И ты прибыл к лютичам за помощью?

— Прибыл, — согласился Хунди, — но не сюда. По поручению Сигтунского лагмана[15]Гутторма Тостерена я отправился на Руян и в Копорице посетил князя ранов Тетыслава. От имени моих братьев по вере я просил его о помощи, но получил отказ. Тетыслав сказал, что между нами кровь и мы не друзья, а значит, помощи не будет. Я пытался воззвать к его благоразумию и обещал большую награду. Однако все было бесполезно, и тогда я решил вернуться обратно на родину и погибнуть в бою, но только мы вышли в море, как поднялся сильный шторм. Мой «Потомок Видрира»[16]боролся с волнами и ветрами, но все было бесполезно. Нас отнесло к материку и выбросило на берег. Корабль разбит, а все, кто уцелел от моей команды, вот они, — ярл мотнул головой в сторону столов. — Кто-то просто ждет, что я найду чудесный способ, как вернуться домой, а некоторые злобствуют и меч точат, чтобы мне голову снести. Так что не сегодня, так завтра кто-то бросит мне вызов и постарается убить.

— Ну, а здесь вы как оказались?

— На берегу нас окружили конники Прибыслава, и князь лютичей выдвинул условие, что если мы хотим жить, то обязаны ему отслужить. Срок — один год на границе с поморянами. После чего он нас отпускает и выплачивает некоторую сумму денег.

— Да-а-а, — протянул Сивер. — Не повезло вам.

— Могло быть и хуже, а так хоть надежда есть, что когда-нибудь мы вернемся домой.

— А сами отсюда уйти не пытались?

— Думал над этим, — не стал скрывать Хунди. — Однако кругом незнакомые леса, рядом дружинники местного князя, до берега далеко, а через земли поморян не прорвешься. Был бы я христианином, то к германцам бы подался, но они нас сразу раскусят и в колодки забьют. Так что выхода нет — надо сдержать данное Прибыславу слово, и надеяться на то, что он сдержит свое.

Фремсинет замолчал. Сивер тоже. Но зато в беседу вступил Ждан, который спросил шведа:

— Хунди, а из какого ордена белые монахи, про которых ты говорил?

— Не знаю. Мне ведомо только, что они из земель франков, откуда Сверкер получает деньги и воинов.

— Это цистерианцы, — само собой вырвалось из меня. — Последователи Роберта Молемского и Бернарда Клервоского, только они такую одежду носят, да тамплиеры.

Швед посмотрел на меня, и я его взгляд выдержал. Он хотел что-то сказать, но за одним из столов вспыхнула перепалка. Воины ярла вскочили на ноги и раздались гортанные выкрики на шведском языке. Мы, конечно же, обратили на это внимание. И вскоре из толпы к нашему столу выскочил один из викингов, краснорожий и черноволосый молодец, косая сажень в плечах, может быть, самый крупный среди северян человек, который ткнул в своего ярла указательным пальцем и что-то произнес. В его словах была угроза и вызов, и я не ошибся, воин вызвал своего вождя на бой.

В центре зала северяне сразу же расчистили пространство, у воинов в руках появились круглые щиты, топоры, мечи и знаменитые на весь мир конусовидные шлемы с рогами. Затем противник ярла, который вооружился щитом и секирой, вышел на середину импровизированного поля чести. Ну, а Фремсинет решил, что обойдется одним своим мечом. Скинул с себя кафтан, показал во всей красе мускулатуру хорошо развитого тела и поиграл мышцами. Затем он посмотрел на нас и, продолжая улыбаться, весело бросил:

— Пойду убью своего бывшего хирдмана, а иначе он прикончит меня.

Сивер одобрительно кивнул и пожелал ему удачи, а жрец и я промолчали. Просто встали и отошли в сторону, а то мало ли, если викинги себя раззадорят, то поединок запросто может перерасти в групповой бой, во время которого и нас заденут.

Противники застыли. Толстый скальд, который выступил в роли судьи, о чем-то их спросил, а затем начался бой. Первым в атаку ринулся хирдман, который неожиданно прыгнул на ярла, и попытался сразу же его срубить. Но Хунди недаром был вождем. Он резко отступил в сторону, и лезвие топора, просвистев по воздуху, ударило в деревянный пол. Глухой звук удара разнесся по помещению и Фремсинет, показывая свое превосходство над противником, плашмя ударил его правому плечу. Воин развернулся. Топор вновь оказался в его руках, а окованный металлом край щита, метнувшись вперед, едва не достал Хунди в подбородок.

— Ха-ха! — задорно рассмеялся вождь и одобрительно кивнул хирдману, после чего левой ладонью поманил его на себя, мол, давай, наступай.

Противник ярла разозлился, и его лицо из просто красного стало багровым. Он выкрикнул нечто нечленораздельное и вновь перешел в наступление. Взмахи топора, справа налево, слева направо, и ярл отступает. Однако зал хоть и большой, но он ограничен стенами, а помимо них есть мебель и викинги, которые наблюдают за схваткой, так что далеко Хунди не ушел, три-четыре метра назад и остановился. Позади вождя были столы, с обеих сторон воины, и его противник, видимо, решив, что победа уже у него в кармане, заулыбался и сказал Фремсинету нечто обидное. Тот в долгу не остался и тоже высказался, причем настолько удачно, что хирдман вновь рванулся на него.

Взмах! Свист стали! Полукруглый кусок металла летит в полуобнаженное тело Хунди, а он стремительно скользнул вперед, и его меч, подобно ядовитой змее, проскочил под щитом воина и вонзился ему в прикрытый одной лишь кожаной жилеткой живот. Вскрик! Противник Хунди, так и не достав ярла, прижимая руку со щитом к животу, отскочил. Вождь двинулся за ним следом. Четким наработанным ударом до кости рассек ему руку, которая сжимала топор, и оружие хирдмана упало на пол. После такого поворота участь воина была предрешена, и он это понимал. Однако, надо отдать ему должное, пощады хирдман не просил, а наоборот, попробовал еще раз достать Фремсинета щитом, и когда это у него не получилось, откинул руку в сторону и сам подставился под клинок ярла из Мунсе.

Выпад! В свете масляных лампад окровавленный прямой меч вождя блестит тускло и угрожающе. Острие вонзается в грудь воина, как раз туда, где у него сердце. Слышен чпокающий сосущий звук, так сталь проникает в тело, а затем выходит из него. А затем хирдман, который, наверняка, мечтал стать предводителем ватаги, падает, и все пространство вокруг него заливается темной жидкостью, человеческой кровью. Видать, такая у бойца судьба, пасть от оружия своего ярла, против которого он посмел выступить.

Фремсинет смотрит на хирдмана. Спокойно что-то говорит, и воины поддерживают его одобрительным гулом. Затем он стряхивает с клинка кровь и впервые за вечер улыбка покидает его лицо. Вождь становится хмурым и молча уходит в свои апартаменты на втором этаже.

Словно на заказ, хозяин постоялого двора привел княжеских дружинников, десяток профессионалов, которые были готовы остановить викингов, если бы они разбушевались всерьез. Но их вмешательства не понадобилось. Скандинавы успокоились, уволокли тело своего мертвого товарища на задний двор, а скальд на ломаном славянском языке стал договариваться со Смелом о покупке дров, из которых шведы могли бы сложить для павшего с бою хирдмана погребальный костер.