Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг. - Инаба Чихару

Дальнейшие переговоры было решено вести уже с участием «самого» Ленина — с ведома большевистского лидера Буренин передал Тёрнгрену женевский адрес вождя, те списались и договорились о личной встрече. Поскольку в те же дни Тёрнгрен настойчиво искал прямого контакта с Циллиакусом, логично предположить, что эти два события были взаимосвязаны. Схема могла быть такой: получив от Циллиакуса информацию о транспорте, Тёрнгрен передает ее Ленину в обмен на свою долю оружия после прибытия винтовок в Финляндию, а большевики, опираясь на эти сведения, участвуют в приемке оружия на месте. Однако всем этим планам не суждено было сбыться.

Н.Е. Буренин

В начале июля 1905 г. на авансцену вновь неожиданно вышел мятежный русский священник Гапон. 9 июля Буренин «мирно» угостился пивом «в одном из кабачков в Женеве» с Лениным и Гапоном, а на следующий день, уже с одним Гапоном, отправился в Лондон на встречу с Циллиакусом и Чайковским. Судя по бодрому тону воспоминаний Буренина, те в принципе согласились допустить большевиков к своему предприятию. Другими словами, путь к грузу «Джона Графтона» большевикам взялся проложить Гапон. Не удивительно, что уже 19 июля Ленин телеграммой отказал Тёрнгрену в ранее договоренной встрече, а Буренину предписал продолжить лондонские переговоры. В конце июля Буренин (на этот раз вместе с Тёрнгреном) снова явился в Лондон к Циллиакусу, и тот согласился на вхождение в ОБО большевиков и финских либералов, вероятно, полагая, что дополнительные силы делу вооруженного восстания в Петербурге не повредят. От Акаси возражений на такую комбинацию также не ожидалось. Правда, в Объединенную боевую организацию большевики были допущены на дискриминационных условиях. Судя по их дальнейшим практическим шагам, в деле приемки оружия им была отведена подсобная роль, причем о точном месте и времени прибытия груза они должны были узнать на месте от основных «приемщиков» — гапоновцев.

Каково же было разочарование большевистских боевиков, когда, отправившись в августе в Петербург, они обнаружили, что у Гапона «нет ничего в смысле организационном и техническом», и принять оружие, таким образом, просто некому! Самостоятельно решив взять дело в свои руки, члены большевистского ЦК бросились за разъяснениями и информацией к Гапону, но священник на разговор с ними не явился. Состояться их встреча должна была в начале сентября в Финляндии, в имении Тёрнгрена, и это стало последним эпизодом взаимодействия большевиков с финскими оппозиционерами в деле «Джона Графтона» — сотрудничества, как видим, фактически не состоявшегося.

Оценивая ситуацию в Петербурге с приемкой оружия летом 1905 г. как катастрофическую, большевики были абсолютно правы. Столичные власти, совершенно о том не подозревая, серией текущих арестов обезвредили не только реальных, но также и потенциальных приемщиков оружия. Гонения на активистов гапоновских рабочих организаций в первой половине этого года; провалы эсеровских боевиков в марте и мае, а меньшевистского ПК — летом 1905 г.; заключение в начале июля под стражу эсера П.М. Рутенберга, выданного провокатором Н.Ю. Татаровым[15], а вслед за ним — и многих членов эсеровского ПК; наконец, необъяснимое для местных революционеров отсутствие в Петербурге главы ОБО Азефа — все это привело к тому, что к моменту появления «Джона Графтона» в водах Балтики революционный лагерь в столице обезлюдел и более походил на пустыню. Вообще, с тех пор Петербург потерял значение общеимперского революционного центра. Финский «активист» Виктор Фурухельм, обнаружив в столице ту же картину, что и Буренин, по возвращении в Гельсингфорс рекомендовал однопартийцам срочно переменить маршрут парохода. Вместо первоначально запланированного Финского залива с Выборгом, основным местом выгрузки оружия был определен пункт на западном побережье Финляндии в Ботническом заливе близ границы со Швецией[16].

В общем, «активисты» без ведома Циллиакуса решили самостоятельно принять груз «Джона Графтона», а затем и распределить его по собственному усмотрению. На совещании в Хельсинки, прошедшем 14 августа, они постановили, что вправе рассчитывать на получение двух тонн взрывчатки и трети всех винтовок, находившихся в трюмах парохода, или 5 тыс. стволов; претензии большевиков на приемку оружия были отклонены, а своих соратников «справа» (финских либералов) «активисты» решили впредь держать в полном неведении относительно текущего состояния дел с грузом «Джона Графтона». Таким образом, вопреки июльскому решению Циллиакуса, уже в середине следующего месяца большевики и финские «пассивисты» фактически оказались выведены из состава ОБО и отстранены от дела. Судя по упомянутой судорожной попытке большевиков встретиться в начале сентября с Талоном, их финские «активисты» об этом своем решении в известность не поставили.

В. Фурухельм

Капитана «Джона Графтона» об изменении маршрута оповестил сам Фурухельм, перехвативший судно в 20-х числах августа на промежуточной стоянке в Дании. Характерно, что вслед за тем финн отправился в Стокгольм сообщить об этих изменениях японскому военному дипломату Нагао (при этом он сослался на «наблюдательный пункт», якобы обнаруженный в районе Выборга, первоначально намеченного как место выгрузки), а тот в свою очередь доложил о том же Акаси. «Я очень тревожился, вполне ли понял капитан, где именно ему следует выгружаться», — позднее напишет в этой связи Акаси. Опасения японского полковника были вполне оправданы — появление у «Джона Графтона» новых хозяев, готовых действовать в пику предыдущим и даже без их ведома, рано или поздно должно было создать неразрешимую путаницу.

26 июля 1905 г. «Джон Графтон» покинул Великобританию и 28-го числа бросил якорь в голландском Флиссингене. В тот же день старая (английская) команда сошла там на берег, а ее место занял новый экипаж. Это были 20 человек, в основном финны и латыши во главе с Я. Страутманисом. Трюмы «Джона Графтона» были еще пусты — из Лондона его будущий груз на континент доставил пароход «Фульхам», специально купленный для этой цели Уаттом. На следующий день корабли встретились южнее, близ британского острова Гернси, где в уединенном месте, прямо в открытом море «Джон Графтон» был загружен. Затянул дело шторм — команды работали день и ночь, но, чтобы переместить с одного судна на другое 15 560 винтовок «Веттерли», 2,5 млн. патронов и 4 тыс. штыков к ним, 3 тыс. револьверов «Веблей», две тысячи детонаторов и более трех тонн взрывчатых веществ, понадобились три полных дня — 29, 30 и 31 июля. Освобожденный от опасного груза «Фульхам» был тут же формально перепродан японской компании и под именем «Ункай-Мару» отправлен подальше — в Китай.