Поклянись быть моей - Джэки Эшенден

мог с собой поделать. — Будет лучше, если на эту ночь я оставлю тебя одну. — Он уже собрался идти к двери.

— Все дело в доме, да?

Уиллоу произнесла это очень тихо, но на Ахилла ее вопрос подействовал как гром среди ясного неба. Он замер как вкопанный, в голове застучало.

— Что ты сказала? — спросил он, хотя все отлично расслышал.

Уиллоу долго молчала, прежде чем ответить.

— Ахилл, я знаю о твоем брате. Должно быть, этот… дом полон для тебя плохих воспоминаний.

Он с такой силой вцепился в дверную ручку, что у него побелели костяшки.

— Откуда ты узнала о моем брате? — хрипло произнес он.

Уиллоу смело встретила его взгляд.

— Я поступила так, как ты мне сказал. Провела поиск в Интернете.

Ну конечно, как же он мог об этом забыть! В Сети полно информации на эту тему, смотри, кто хочет. Сообщение о красивой свадьбе герцога Одли, который по любви женится на красавице-гречанке. Радость по поводу рождения их первенца — сына. Потом трагедия, смерть сына. Одно короткое сообщение о рождении Ахилла, а затем молчание. Никто не написал, что он залечил рану, нанесенную семье смертью Улисса. Никто не написал, что он вернул любовь в жизнь родителей.

Никто о нем вообще ничего не писал.

«Потому что ты не существуешь. И никогда не существовал».

Он уговаривал себя выйти из комнаты, бежать, пока есть шанс.

Но вместо этого повернулся к Уиллоу, которая так и стояла у кровати, и на ее выразительном лице читалось искреннее сочувствие, как будто она действительно всем сердцем переживала за него.

Ахилл не мог понять, почему ей так важно, как он себя чувствует. Ведь прежде никому до этого дела не было. И еще он не мог понять, почему она хочет расспросить его о прошлом. О его брате.

Неожиданно в нем вскипел гнев.

— Вот как? — ледяным тоном произнес он. Она должна уяснить, что тема Улисса выходит за рамки дозволенного. — Тогда ты наверняка знаешь, что я появился у родителей только для того, чтобы заместить им умершего сына. Он был наследником, а я запасным. Еще ты должна знать, что из этого ничего не получилось. Потому что я стал сплошным разочарованием, так как совсем не походил на своего брата. В конечном итоге я превратился в постоянное напоминание о том, что он мертв.

Уиллоу быстро преодолела разделявшее их расстояние, стремясь обнять и утешить его. Ахилл непроизвольно попятился, но путь ему преградила дверь.

Уиллоу замерла перед ним, и он почувствовал себя голым под ее сострадательным взглядом. В ее глазах отразилась его боль. Его душевные страдания. Его потери — потери маленького мальчика, которому отчаянно хотелось любви и внимания, но который наталкивался на такое жесткое пренебрежение, что стал сомневаться в собственном существовании.

Когда Уиллоу протянула к нему руку, Ахилл отпрянул, однако она всего лишь взяла его за Руку.

— Пошли, — тихо сказала она и сделала шаг к камину.

Ахилл не знал, почему позволил ей увести себя от двери и усадить в кресло у камина. Почему позволил ей открыть бутылку вина и наполнить два бокала. Вложить ему в руку один бокал. И поставить перед ним тарелку с едой.

— Что ты делаешь? — Он не мог заставить себя шевельнуться.

— Забочусь о тебе, — спокойно ответила она.

Потом Уиллоу взяла другой бокал, поставила его на пол и опустилась на колени. Положив руки на колени Ахилла, она оперлась на них подбородком.

— Рассказывай, — проговорила она.

Это не было приказом — он не был обязан рассказывать. Но она внимательно смотрела на него, и его вдруг охватила настоятельная потребность выпустить все это наружу. Пусть хоть кто-то знает, что иногда он чувствовал себя так, будто он исчезает, будто он создан из воздуха, будто он бог, который растворяется, когда ему не поклоняются, когда его не видят. Не исключено, что если он ей все это расскажет, то отчаяние и душевное волнение покинут его.

— Улисс умер, когда ему было пятнадцать, — сказал он. — Менингит. Скоротечный. Буквально вчера у него разболелась голова, а сегодня он уже мертв. Я знаю все это, потому что отец снова и снова рассказывал мне, как умер мой брат. Как он винил себя в его смерти, хотя они ничем не могли ему помочь. — Он стиснул ножку бокала. — Они вообще много рассказывали мне о брате.

Какой он был, как сильно они его любили. Как они родили меня, чтобы заменить его, но я оказался не таким, каким они хотели меня видеть. Они хотели, чтобы я был им, а я не был.

Он замолчал. Уиллоу, словно зная, что он не закончил и ему есть что рассказать, прошептала:

— Продолжай.

Он так и поступил.

— Что бы я ни делал, все было плохо. Само мое существование было для них пощечиной. Улиссу нравилось стрелять, охотиться, ходить на рыбалку с отцом, я же любил читать книги, искать что-то в Интернете и играть в компьютерные игры. Они родили меня, так как думали, что я излечу их сердца от скорби. Но у меня ничего не получилось. Я сделал только хуже. — Он почувствовал, что по какой-то необъяснимой причине его мышцы расслабляются. Да, вспоминать все это было больно, но тепло ее тела, ее аромат ослабляли эту боль. — В конечном итоге мать бросила отца. Она не смогла выдержать эту печаль. Не смогла жить в доме, полном воспоминаний об Улиссе. Отец же не хотел покидать дом именно по этой причине. Поэтому они разошлись. Мать даже не взглянула на меня, когда уходила, не попрощалась. Прошла мимо, словно я пустое место. А мне тогда было пять.

Уиллоу не отводила от него взгляда, но молчала.

— Отец полностью игнорировал меня. Я хотел, чтобы он гордился мною — отчаянно хотел, как ты понимаешь. Но все мои усилия еще ярче высвечивали тот факт, что я не похож на Улисса. Я старательно учился, думая, что хорошие оценки и грамоты заставят его увидеть, что я чего-то стою. Заставят его увидеть меня. Но для него все это не имело значения. Ему было плевать на оценки и грамоты, на то, что его сын окончил школу лучшим в классе. Я не был Улиссом, и это было главным.

Он взял свой бокал и отпил вина, но вкус не почувствовал, так как вспомнил, какая ярость бушевала в нем в то время.

— Я получил письмо из приемной комиссии Оксфордского университета гораздо раньше, чем окончил школу, и тогда я подумал, что наконец-то это заставит его заметить