Ссыльнопоселенец. Горячая зимняя пора - Владимир Стрельников

Мне кажется, или на меня штаны надевают? И почему я валяюсь тут, на снегу? Вырубился?

– Очнулся, – пропыхтела сзади Шейла. – Тогда аккуратненько приподними свою заднюю часть. Только нежненько! Повязку не стронь! Вот уж маята – бинтовать задницу таким антиквариатом.

– Долго я валялся в отрубе? – выполняя приказ, спросил я, одновременно осматриваясь. Ого. Винтовка и пистолеты лежат в полуметре от меня, на раскинутом грубом одеяле. Не моем. Там же оружие этой гребаной троицы, да и вещмешки их тут же, основательно распотрошенные.

Между тем на меня штаны натянули, причем явно не мои. И принялись неумело мотать портянки.

– Погоди, я сам, – попытался было я приподняться. И получил ладошкой по загривку.

– Лежать! Я едва кровотечение сумела остановить! Тебе твою пятую точку так распахало, что она из трех частей сейчас состоит, надо чистить и шить. И синячина жуткий на спине. Ты знаешь, что тебе пуля попала в топор, который ты сзади носишь? Скользнула вдоль лезвия и развалила задницу, точнее, правую ягодицу. Плюс ко всему, похоже, сотрясение мозга через позвоночник. И я не знаю, что у тебя с почкой, так что мочиться будешь на снег в моем присутствии. И вообще я не знаю, что нам делать. – Девушка, пыхтя, натянула на меня мои сапоги и сейчас затягивала шнуровку. И уселась в снег перед моим лицом. – Ты потерял много крови, не меньше литра. Плюс промок как цуцик, еще не дай бог простынешь. Ладно, снизу насквозь, сверху у тебя только ватник промок, до рубашки не добралось. Где воду-то нашел?

– Там снизу родничок в овраге. Я как свалился, пробил наст и угодил в небольшой тоннель, который он промыл. – Я с удивлением увидел свои штаны, верхние и нижние, и ватник неподалеку, неаккуратной кучкой. А на мне была меховая куртка Руга, судя по всему, и его же штаны. Вон он валяется, раздетый до исподнего. – По нему и прополз туда, вверх по течению. Извини, что долго.

– Дурак, – совершенно беззлобно буркнула девушка. – Я вообще не представляю, как ты еще стрелять смог и потом допрашивать этого урода. Что делать-то будем, офицер?

– Надо добраться до их зимовья. Оно отсюда в семи километрах, на склоне той горушки. И поскорее: сюда снежная буря идет. – Поглядев на недоверчиво глянувшую на меня Шейлу, я буркнул: – У меня в «сетке» барометр живой. Так он показывает резкий скачок давления. Здесь такое обычно перед бурей. Фронт идет, теплый. Так что надо топать. Помоги мне встать, Шейла!

Я попытался было опереться на руки, но вновь получил по загривку.

– Лежать! Пойдешь – опять твоя задница кровоточить начнет. Сейчас я санки сделаю и тебя повезу. – Подобрав мой топорик и критически его осмотрев, девушка недовольно поморщилась. – Только нужно еще себе ничего не отрубить этим творчеством древних викингов. – И зови меня Шел.

Через час мы выехали с поляны. Шейла, точнее, Шел, в качестве движущей силы тащила меня на санках, сделанных из трех скрепленных лыж горе-охотничков, а за мной, на короткой привязи, шли еще одни санки, с трофеями и моими шмотками. Поверх всего горделиво торчали мои снегоступы. Шейла сказала, что дотащит все, мол, она сильная, а нам может много чего понадобиться. Так что оружие, вещмешки и часть одежды с убитых людоловов ехали за нами.

– Какая кобылка! – еле слышно бормотнул я, глядя на упирающуюся девчонку, на данный момент времени затаскивающую меня на небольшой пригорок. При этом категорически запретившую мне вообще напрягаться и как-либо ей помогать. Мол, нечего кровью вторые штаны пачкать. Но на самом деле – очень сильная и выносливая барышня. Может быть, даже модификантка. Прет меня как мототягач уже четвертый километр и особо не запыхалась.

Конечно, санки есть санки, они скользят, но все едино я в полтора раза тяжелее нее. Плюс оружие плюс вторые санки. И тащит, дыхание ровное, чистое, без хрипов. И пахнет здорово, почти как Вера. М-да, а что моей благоверной-то сказать? Хотя я же не специально задницу под пулю людоловов подставил. Так что будь что будет, Вера девчонка умная, поймет.

Кстати, Шейла вполне профессионально оценила мою аптечку. Ну, ту, малую, которую Вера в мой дежурный рундук положила. Особенно Брауберг порадовали малый набор инструментов, иглы и шелковые нитки для сшивания моей ягодицы, наличие антибиотика и еще кой-каких медикаментов. Она врач, как оказалось, и тоже имеет достаточно специфическое образование, умеет работать с простейшими инструментами. Дуреха.

Когда я сказал ей, что город сразу погасит ей всю задолженность, если она останется работать врачом, то Шел откровенно растерялась. Поглядела на меня, лежащего кверху задом на санках, на убитых шатуна и людоловов и покачала головой:

– Я точно дура. Сама чуть не сдохла и тебя не сгубила. Извини, офицер. – Она встала на одно колено передо мной. – Я сделаю все, чтобы искупить свою вину, честно. Просто страшно было, и отключенная «сетка» нервирует.

И хлоп-хлоп так ресничками, и карими глазищами в мои глаза заглядывает жалостливо. Нет, все Евины дочки одинаковы. Сначала мужика доведут до белого каления, а потом на жалость давят.

В общем, до нашего выхода я ее официально простил – нет особых сил злиться на красивую девушку. Ну да, я слабак и бабник.

И сейчас вот болтаюсь на санях, привязанный к ним широкой лентой, оттяпанной Шел от одного из одеял людоловов. Мол, я слаб как котенок, еще свалюсь с саней, а ей потом возись с сомлевшим мной.

Хотя она права. Я пару раз вырубался. Не пойму – то ли сознание терял, то ли просто засыпал. Хотя какой сон. Башка болит, в глазах плывет, еще задница разболелась со страшной силой, аж выть охота и рычать не хуже того шатуна. Мало того что постоянно дергает, так еще на каждой кочке меня по ней как будто пинает кто. Скорее бы добраться до зимовья – по словам людолова, тут в округе никто обычно не пасется, и я не почуял лжи в его словах. Да и ближайшие поселки отсюда километрах в пятидесяти, не меньше. Это если в них жители остались. Частенько бывает, что тут или вырежут людей, или просто бросят дома и уходят. Лихое тут местечко, по этому берегу.

Я опять вырубился, причем даже не заметил как. Очнулся, когда Шел подтащила меня к широкой поляне и встала, шумно выдохнув. Скинув с ладони рукавицу (муфты она положила в грузовые санки, а сама надела трофейные рукавицы, по-моему, соболевые), вытерла лоб. Все-таки замаялась девка. Ну еще бы, тащить меня пусть по не очень глубокому, но снегу. Тут просто идти нелегко.

– Похоже, прибыли, – осматривая засыпанные щепой окрестности, заметила Шейла. Оглянулась на меня и улыбнулась. – Что, очнулся, герой? Ну и слава богу. Что скажешь об этом сказочном домике? Правда, сказка страшная, наверное.

Местечко действительно внушало. Все валялось как после урагана, горка дров возле немалой колоды, со всех сторон притащенные сваленные деревья. Посреди поляны, метрах в пятнадцати от корявой избушки, на толстом обрубке ствола на высоте примерно восьми метров была площадка с сарайчиком.

М-да. Я помню лагерь лесорубов, там такого не было. Кстати, насчет загаженности. Туалет тут есть, да. Но он сделан по типу староамериканского. Да-да, я уже в видах нужников тут научился разбираться. Особенно после того, как по делам службы поездил по хуторкам и фермам вкруг Звонкого Ручья. Так именно тут староамериканский тип, то есть приподнятая над землей корявая кабинка из грубых досок, и под ней внушительная гора замерзшего человеческого дерьма. Обычно короб ставят с соломой и примерно раз в неделю отвозят на навозную кучу, а тут просто гадят на землю. Хорошо, что морозно, а то бы не продохнуть.