Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира - Ирина Никитина

Ирина: Хорошо переключаетесь…

Элина: Да, но я всегда в жизни, с самого детства переключалась очень-очень быстро и очень удачно. Эффективно, да.

Ирина: Элина, скажите, пожалуйста, какой из оперных театров ваш дом? Вы же выступали в самых лучших?

Элина: Я люблю большие театры, люблю там, где большие залы на три-четыре тысячи зрителей. Метрополитен – очень люблю там петь. Но слишком далеко это все. Америка не моя земля, я еду туда, потому что люблю петь в этом театре, потому что публика шикарная, оркестр прекрасный и коллеги, конечно, чудесные. Но слишком далеко. Я чувствую себя как в таком уголке, потому что оттуда никогда нельзя ни соскочить домой, ни развлечься, все такое большое, и я задыхаюсь, несмотря на то, что это огромный город. Слава богу, есть Центральный парк. Но все же в сердце я европейка и должна за час куда-то долететь, иметь другую культуру, другой язык.

Венская опера – мой так называемый «родной дом», я там спела более 160-ти спектаклей, и жила в Вене почти восемь лет.

Ирина: Не думаете возвращаться?

Элина: Может быть. И, наверное, когда буду заканчивать петь так активно, попробую какую-нибудь студию там открыть. Я бы хотела, чтобы дети провели какое-то время в Вене, возможно, образование им там подобрать, но, конечно, рано еще об этом думать. Вена считается самой-самой секьюрити, как это называется, городом в мире.

Ирина: Самым безопасным.

Элина: Безопасность, спасибо. По безопасности, и как дети там воспринимаются, и какая у них свобода, и какой респект… Я думаю, что каждый человек, который себя считает интеллектуалом, должен провести некоторое время в Вене.

Ирина: А по сравнению с Метрополитен, театры в Вене и в Риге не кажутся вам маленькими?

Элина: Рига мне стала маленькая, должна сказать.

Ирина: Маленькая или провинциальная?

Элина: Нет, Рига не провинциальная. В Германии, и тем более в Метрополитен в Америке есть много провинциальных постановок. Мы уже в Европе сто раз всё видели, но в Америке люди смотрят на некоторые вещи с дистанции. А Рига маленькая, меньше миллиона, по-моему, но музыкальная жизнь очень концентрирована. Я уехала рано, мне было только 22 года, еще студенткой. Я латышка, и очень горжусь этим, и стараюсь каждый год, по крайней мере, один концерт здесь спеть. Я участвовала в Риге в нескольких постановках, но я просто нуждаюсь в движении и должна все время куда-то ехать.

Ирина: А как вы переехали из Латвии в Германию? Вы же были совсем домашней девочкой.

Элина: Да, родители были против, потому что я была на третьем курсе в академии.

Ирина: То есть вы бросили образование в Латвии?

Элина: Я заканчивала экстерном и просто приезжала на экзамены. Но так как я всю жизнь знала, что выйду замуж за иностранца…

Ирина: Почему?

Элина: Не знаю. Просто знала, что за латыша не выйду. Я не говорю, что латыши плохие, нет, просто знала, что язык, на котором я скажу моему мужчине «я люблю тебя», не будет латышским. Мне все равно – итальянский, французский, получился английский или испанский… не могу рассказать почему, но как-то знала. И когда я уезжала, то была уверена, что это мой путь. Я должна это сделать, потому что мама была, конечно, очень знаменитой и очень сильной личностью, и когда я начала петь, то должна была себе доказать, что я не только дочь мамы и папы тут, в Латвии, но что я имею голос и могу сама что-то сказать.

К тому же в Риге в оперном театре не было репертуара и было много действующих меццо-сопрано, которые не получали роли. И тогда мне предложили в Майнингене «Кавалер розы» с Кириллом Петренко, и первая зарплата была тогда еще в немецких марках, тогда и перерезали этот самый…

Ирина: Пупок, пуповину.

Элина: Да. С мамой, с родителями. И я сказала – все, пора… и я уехала 13 февраля, и в день Валентина, в воскресенье приехала в Майнинген…

Ирина: Вы сутки ехали?

Элина: Автобусом. Я ехала автобусом до Берлина. У меня был чемодан, мне кажется 30 кило – там были и сухие супы, и хлеб… я же не знала, что и как. Приехала туда, и на первую неделю меня поселили в отель, и сказали – ищи квартиру. Ну, я искала, я не знала, что и как вообще-то снять…

Ирина: А по-немецки говорила?

Элина: Не говорила. Я просто думала: а как вообще ищут люди квартиру, где жить. И как-то приехала в театр и на второй день начала плакать – а что мне делать. И там услышал один работяга, который красит декорации, он говорит: я немножко говорю на английском, чуть-чуть, но ты приходи ко мне домой, жена говорит немножко получше. Я пришла, и они тогда сдавали в своем доме первый этаж, и там были две комнатки, они говорят: живи тут у нас.

Ирина: То есть простая немецкая семья, просто вот так?

Элина: Да. Да. Приютили меня, и я там осталась…

Ирина: Из этого общения появился ваш потрясающий немецкий язык?

Элина: Я учила. Я вообще языки учу по слуху. Русский, конечно, в школе, это понятно, и английский тоже, но все остальные выучила по необходимости. Тогда еще визы нужны были рабочие… Я приходила в офис и сидела с таким вот словарем на 32 тысячи слов, заполняла анкеты и переводила себе, чтобы знать, где подписать, себя выслать или не выслать из страны. Я говорила со своими коллегами, подружилась и до сих пор дружу с одной парой с тех времен, и они очень-очень с большим чувством долга помогли этой молодой девочке, и учили меня, и рассказывали, приютили меня тоже, и сказали – приходи к нам домой, будем подучивать.

Ирина: И сейчас испанский – это ваше последнее достижение? Уже свободно говорите?

Элина: Недавно у меня была пресс-коференция в Мексике. Провели на испанском.

Ирина: Как вам работается с вашим мужем? Продолжаются ли творческие споры дома, или дома вы только родители…

Элина: Иногда, конечно, тащим домой. Но вообще-то мы, наверное, и соединились, потому что он такой же, для него семья это самое главное.

Ирина: А встретились вы на сцене?

Элина: Да, мы встретились на сцене. Это было очень интересно. В Риге 17 лет назад, на концерте. Я тогда записала свой первый диск в Лондоне: жила уже в Майнингене, переезжала во Франкфурт, и меня пригласили. И тот концерт должен был дирижировать Александр Свилиманса, а он не смог. Это было 9 декабря. И интендант говорит: у нас есть молодой английский дирижер. Молодой, английский, что он вообще понимает про оперу! Я говорю – ну ладно, хорошо, пусть дирижирует. И ему сказали – есть у нас такое меццо-сопрано, она поет такой-то репертуар. Какая-то меццо-сопрано, наверное, под конец своей карьеры! То есть мы оба …

Ирина: Составили свои впечатления заранее.