Подарок - Сесилия Ахерн

Как бы в подтверждение Лу громко всхрапнул, после чего присвистнул и засмеялся.

— Вот как?

— В общем, я сейчас вроде как отец при ребенке, — сказал Гейб. — Стараюсь, чтобы с ребенком ничего не случилось. В этом задача, не так ли?

— В каком смысле? — прищурился Рэфи.

— О, думаю, смысл вам ясен, — невиннейшим образом улыбнулся Гейб.

Уперев в него взгляд, Рэфи заговорил более строго, заподозрив Гейба в дерзости:

— Предъявите, пожалуйста, ваши водительские права. — И он протянул руку.

— О, у меня их нет при себе.

— Но они у вас имеются?

— При себе — нет.

— Это я уже слышал. — Рэфи вытащил блокнот и ручку. — В таком случае как ваша фамилия?

— Меня зовут Гейб, сэр.

— Гейб, а как фамилия? — спросил Рэфи, чуть расправив плечи.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Почему вы спрашиваете?

— У вас такой вид, словно вам не можется.

— Я в полном порядке, — сказал Рэфи, слегка попятившись.

— Вам надо сходить проконсультироваться, — крайне озабоченно сказал Гейб.

— Вас это не касается, — рявкнул Рэфи и оглянулся, не слышит ли их кто.

Гейб поглядел в зеркальце заднего вида на патрульную машину. Другого патрульного в ней не было. Ни подмоги, ни свидетелей.

— Вам придется заглянуть в дорожный отдел полицейского отделения в Хоуте на этой неделе, Гейб, представить объяснительную записку и предъявить мне ваши права. Мы определим меру наказания. А сейчас уж позаботьтесь доставить этого паренька домой в лучшем виде.

И, кивнув в сторону Лу, он направился к своей машине.

— Он опять выпивши? — спросил Лу, открыв глаза и обводя все туманным взглядом. Повернувшись назад, он поглядел на идущего к машине Рэфи.

— Нет, он не пьян, — сказал Гейб, следя в зеркальце за медленно двигающейся фигурой.

— А тогда что это он? — вскричал Лу, громко и недовольно.

— Что-то другое.

— Это вы что-то другое. Отвезите-ка меня домой. — Он щелкнул пальцами и рассмеялся. — А вообще, пустите-ка меня за руль, — сварливо проворчал он и заерзал на сиденье, пытаясь вылезти. — Не хочу, чтоб люди думали, что это ваша машина.

— Вести в таком состоянии опасно, Лу. Вы можете разбиться.

— Если это и так, — с детской обидой проговорил Лу, — то это ведь моя проблема, не так ли?

— У меня приятель погиб не так давно, — сказал Гейб, по-прежнему не сводя глаз с патрульной машины, медленно отъезжавшей от них по дороге. — А если вы покойник, то уж, поверьте мне, проблемой это будет уж никак не вашей, кого угодно, только не вашей. И разбираться во всем, что ты после себя оставишь, приходится другим. На вашем месте, Лу, я бы пристегнулся.

— Так кто же погиб? — спросил Лу. Он закрыл глаза и, не вняв совету Гейба, откинулся в кресле, положив голову на подголовник. Идею сесть за руль он оставил.

— Вам, я думаю, он незнаком, — сказал Гейб. Едва патрульная машина скрылась из виду, выехав на дорогу, он включил мотор на полную мощность.

— А как он погиб?

— В автокатастрофе, — сказал Гейб и нажал на акселератор. Машина рванулась вперед, мощный звук двигателя на полном ходу разорвал тишину ночи.

Лу приоткрыл глаза и опасливо взглянул на Гейба:

— Да?

— Именно. Что весьма прискорбно. Такой молодой человек. Женился не так давно. И жена такая милая. И он такой преуспевающий. — Гейб сильнее надавил на акселератор.

Глаза Лу были теперь широко раскрыты.

— Но не это самое прискорбное. Самое прискорбное то, что он не успел составить завещания. Нельзя винить его за это, раз он был молод и не собирался отправляться к праотцам в столь раннем возрасте, но вот лишнее доказательство того, что будущее не в нашей власти и никто не знает своего часа.

Спидометр показывал теперь почти сто километров в час, хотя предельная скорость здесь была в два раза меньше, и Лу, ухватившись за дверную ручку, крепко сжал ее. Он весь напрягся, вжавшись в спинку кресла. Он сидел теперь прямой как палка, не сводя глаз со спидометра и мутных городских огней за бухтой.

Он даже потянулся к ремню безопасности, но Гейб, так же внезапно, как увеличил скорость, вдруг снял ногу с акселератора и, поглядев в боковое зеркальце, резко крутанул влево. Потом бросил взгляд на Лу, чье лицо приобрело ярко-зеленый оттенок, и улыбнулся.

— Дом, милый дом, Лу!

И только несколько дней спустя, когда рассеялся похмельный туман, Лу понял, что ни словом не обмолвился Гейбу, где его дом.

— Мама, папа, Марсия, Квентин, Александра! — громогласно объявил Лу, как только дверь ему открыла испуганная мать. — Я до-ома! — прокричал он нараспев и, обняв мать, чмокнул ее в щеку. — Мне так жаль, что я не успел к ужину, но день в офисе был такой суматошный, просто безумие, а не день!

Но, извиняясь, он никак не мог сохранить серьезность, а войдя в столовую, непрестанно поводил плечами и то и дело прыскал, сдерживая смех под изумленными и холодно-безучастными взглядами всех присутствующих. Рут, застыв, смотрела на мужа со смешанным выражением гнева, обиды и смятения. И подспудной ревности. У нее тоже выдался непростой день с совершенно невыносимой Люси, чье возбуждение достигло предела и выражалось во всех свойственных ребенку формах непослушания, криках, слезах и отказе выйти на сцену, пока не приедет папа. Вернувшись домой по окончании представления и уложив детей, Рут принялась метаться, готовя угощение и убирая комнаты, для того чтобы гости могли остаться на ночь. Сейчас щеки ее пылали после жаркой плиты, пальцы горели, обожженные сковородками. Она запыхалась, устала, вымоталась физически и морально, пытаясь угомонить детей всеми доступными способами — от ползания на коленках по полу вместе с Пудом до утирания слез и уговоров расстроенной Люси, так и не увидевшей в зале отца, несмотря на попытки Рут уверить ее, будто он там был.

Рут глядела на покачивающегося в дверном проеме Лу, на его красное лицо и налитые кровью глаза и мечтала поменяться с ним местами — пусть бы это она шаталась бог знает где, чтобы потом свалиться как снег на голову и выставить себя на посмешище перед гостями! Но это не в ее духе, ни за что на свете она бы так не поступила, и в этом различие между нею и Лу. Вот он — беззаботно порхающий и веселый, как птичка, и вот она — под грузом проблем, глубоко несчастная и недоумевающая, почему именно ей предназначено склеивать и цементировать весь их домашний уклад, почему на ней должно держаться это все.

— Папа! — возгласил Лу. — Тысячу лет тебя не видел! Давненько, правда? — Улыбаясь, он шагнул к отцу и протянул ему руку. Потом опустился в кресло рядом с ним и, царапая пол, подтянул кресло поближе, так, что локти их теперь соприкасались. — Ну, расскажи же мне о себе! О, красного винца я бы сейчас хлебнул с удовольствием! Спасибо! Мое любимое! Угодила, дорогуша! — И, подмигнув Рут, он нетвердой рукой попытался налить себе вина в чистый бокал, отчего почти все оно оказалось на белой скатерти.