Империя Гройлеров - Александр Аннин

– А что там у вас, Чи… гм, Петел? Давайте сюда.

Доцент, победоносно зыркнув глазом на повесившего клюв профессора, прошествовал к редакторскому столу.

В этом момент за окном раздались множественные крики, кукареканья, визги и даже шипение – казалось, вспыхнула массовая потасовка. Но самым странным было то, что какофония сия доносилась не из широкого окна, выходившего на Площадь Яйца (где и в самом деле имело место незаурядное действо – снятие с каната отяжелевшего Кочета). Нет, всплеск речевых эмоций проникал в кабинет через окошко малое, смотревшее на зеленую лужайку, что раскинулась на задворках избы-редакции.

И, похоже, именно это обстоятельство занимало сейчас Конь-Кура куда больше, чем планирование очередного номера газеты «Курям».

Он галопом пересек диагональ избы-редакции, молча уставился в оконце.

За ним машинально следовал доцент со своей рукописью. Конь-Кур мельком глянул на титульный лист, пробурчал недовольно:

– Будто курица лапой писала… Гм, Петелька твоя, что ли?

– А то кто же, – презрительно и самодовольно хмыкнул Петел. – На что она еще годна? Я диктовал, она строчила…

Конь-Кур снова принялся хмуро вглядываться в оконце, выходившее на зеленую лужайку. Потом сказал:

– Давайте-ка, господа, прогуляемся. Выйдем на свежий воздух. А то у меня такое впечатление, будто кто-то здесь от радости пукнул, и даже не один раз.

При этом редактор недвусмысленно посмотрел на доцента. Петел в ответ лишь хлюпнул ноздрями, потупив взор.

Собственно, профессору Алектору было бы уже и незачем принимать участие в дальнейшем разговоре, мог бы он и удалиться… Но что там у Петела? И не удастся ли профессору взять научный (да хоть какой угодно!) реванш у своего зоила в процессе обсуждения его рукописи?

Все трое чинно вышли из редакции, обогнули ее и направились к зеленой лужайке.

– Хорошо, что вы остались с нами, профессор, – мягко проквохтал Конь-Кур. – Я скажу вам одну вещь, только вы того… не обижайтесь. Хоть у меня и нет таких ученых степеней и регалий, как у вас, но вот мое мнение.

– Ну при чем тут регалии… – обрадовался перемене тональности разговора Алектор.

– Так вот что я скажу вам, профессор и Кур-Ратор наук, – посуровел Конь-Кур. – Общепородная идея… Она… Она просто немыслима, невозможна без боевой составляющей. Бойцовской, борцовской! Общепородная идея – это выражение общепородного духа, а дух обязан быть боевым! Это и только это может объединить, сцементировать все породы кур, как яичный белок. Возьмите хотя бы бройлеров, которых вы призываете давить, как мух.

– Да ничего подобного я не предлагаю! – вспетушился Алектор. – Вы неправильно поняли…

– Все я правильно понял, – отмахнулся крылом Конь-Кур. – Просто я довел ваше высказывание «Выдави из себя бройлера!» до логической сути. До сухого корма, скажем так. Или, по-вашему, глагол «давить» подразумевает нечто иное, кроме как размазывать по стенке, ставить под гнет пресса, расплющивать, закатывать в гудрон? А?

– Ну, знаете ли… – профессор не нашелся, что возразить.

– Я же говорил, проще сказать – убей, – вяло резюмировал редактор. – «Убей в себе бройлера!» А вот тут-то как раз и скрыта военная составляющая – главная движущая сила любой общепородной идеи.

– Вы что-то начали про пример из жизни бройлеров, – подсказал редактору Петел.

– Да, хорошо, что напомнили, – милостиво глянул на доцента Конь-Кур. – Так вот. Какая у них общебройлерная идея, сплачивающая народонаселение империи? Вот какая: бройлерный порядок должен стать законом для всего мира! Чувствуете? А для этого им надо весь мир подчинить себе. Проще говоря – завоевать. Учитесь у бройлеров, профессор. И… выдавливайте из себя гения. Хотя бы потихонечку.

– Вы… Вы тоже – подбройлер! Недокурок! – ошарашенно просипел Алектор, сделав столь чудовищное открытие.

О ужас, сколько же подбройлеров среди облеченных властью окольцовцев!

– Подбройлер, недокурок, – зевнул редактор. – Сколько новояза, и вот так сразу! И все лишь потому, что я позволил себе усомниться в вашей гениальности. Старо это, Алектор. Так старо, как… как вы сами.

Они вышли к поляне, оказавшейся при ближайшем рассмотрении ристалищем для проведения состязаний по конь-куру. Да-да, имя редактора газеты «Курям» совершенно совпадало с названием этого вида потехи, причем совпадало с полным на то основанием. Не кто иной, как издатель Кур-Щавельского листка и окольцовец Конь-Кур изобрел в свое время этот увлекательный, зрелищный и очень жестокий вид всепородных забав.

В скобках надо бы добавить, что вообще в Кур-Щавеле частенько было принято закреплять за обывателем окончательное имя лишь после того, как он в чем-то себя проявит, оправдает имя, заслужит его, завоюет или, наоборот, поведением своим приобретет себе прозвище позорное, презрительное, низкое.

Конечно, были исключения. Они в первую очередь касались петухов столь знатного рода, что в каком-то другом прозвище уже не нуждались. Командир ОПа Брама – самый большой петух среди всех, вдвое тяжелее бройлера, или почтенный Брахмапутра с его непомерно длинным цветастым хвостом… Тут уже сама по себе родовая принадлежность перевешивала все остальное.

И, само собой, замужние курочки также нечасто удостаивались какого-то особого имени – обычно они были просто «мадам Конь-Кур», «мадам Кур-Раш», «мадам Кочет»… Отличительные прозвища приклеивались разве что к курочкам Тизанской породы или в виде исключения – как, например, у председателя палаты «Куриных мозгов» Рябой Карлицы Глаши.

Конь-Кур был основателем и владельцем единственного в Кур-Щавеле борцовского общества по «конь-куру». И это, помимо издания газеты, приносило ему баснословные барыши. Ведь ставки на ристалище достигали десяти-пятнадцати мешков пшена!

Сначала правила были довольно примитивными. Петушок покрупнее («конь») сажал себе на плечи малого, но увертливого напарника («кура»), и посреди ристалища они сшибались с другой такой же парой. На все клювы, во избежание кровопролития, надевались мешочки с зерном. Задачей было свалить соперничающий тандем.

Со временем Конь-Кур усложнил правила, и состязания стали называться «тройной конь-кур». Теперь в каждой «башне» участвовало три петушка. При этом средний мог пускать в ход мясистые лапы – когти при этом также обматывались тряпицами во избежание нанесения тяжелых ранений сопернику.

А сейчас Конь-Кур готовился поразить Кур-Щавель соревнованиями по «четверному конь-куру». Изнурительными тренировками несколько «коней» его борцовского общества достигли такой силы и выносливости, что могли довольно долгое время выдерживать на себе сразу трех отчаянно сражающихся с соперником петушков!

И сейчас, выйдя на зеленую лужайку, именуемую борцовским ристалищем по конь-куру, редактор газеты, Кур-Ратор наук и кукарекун Петел могли наблюдать впечатляющую взор генеральную тренировку.