Каменное эхо - Андрей Имранов

Еще одна неприятность подстерегала меня в самом сортире: я совсем забыл, что в этих местах, случается, неприятно пахнет… и вышел я оттуда не скоро. Короче, не выйдет из меня героя — это точно. В кусты ходить героям еще пару раз в год случается — исключительно, чтобы в такой ситуации повстречать виверну и задушить ее голыми руками, не вставая с корточек. Но вот чтобы героя после обильного возлияния наутро выворачивало в сортире — этого просто не может быть.

Опорожнив все свои внутренности, тяжело дыша и потея, я направился в обратный путь. Против ожидания, теперь я чувствовал себя определенно лучше. Еще бы с головой что-нибудь сделать… то же, что с желудком, например. Добрался до своей комнаты и рухнул в кровать. Мне вспомнился плакат, который долгое время украшал холл в общем доме академии, пока его не сняли по личному указанию ректора: «Вино — молоко Тьмы». Поколений двадцать студентов потихоньку посмеивались над этим перлом, и, наверное, я сейчас был первым, кто задумался над этим высказыванием всерьез. Нет, в самом деле — вышло-то все на руку кому? Правильно, темнецу окаянному. На еду я до вечера смотреть не смогу, как он и хотел; сил предпринимать что-либо у меня нет — пусть хоть стены рушатся, я разве что под кровать заползти смогу; соображалка тоже работать отказывается наотрез. А вот что мое состояние ничуть не помешает богопротивному обряду, который собирается надо мной учинить Урсай, я почему-то ничуть не сомневался. Не удивлюсь, если, наоборот, окажется, что такое состояние только улучшает восприимчивость к Тьме.

Я устало вздохнул, завернулся в одеяло (что-то меня знобить начало) и потихоньку задремал.

Проснулся я резко, толчком, от осознания того, что случилось что-то непоправимое. Я скинул одеяло, вскочил и прислушался. Самочувствие было нормальным, хотя общая слабость наличествовала — перекусить бы не мешало. Но это ерунда, главное — голова не болела. Я осмотрелся: все на местах… точнее, наоборот — все не на местах, но этот бардак я сам вчера устроил… вроде бы. Никакого постороннего шума слышно не было, так откуда же это ощущение беды? Я посидел некоторое время, ожидая какого-нибудь события, но не дождался и решил пойти осмотреться. Вышел в коридор и пошел по направлению к выходу, заглядывая во все открытые двери. В столовой было пусто — я всегда пропускал время выхода к столу, чтобы лишний раз не встречаться со своим «учителем», и мои тарелки с едой также всегда дожидались меня. Но на этот раз длинный дубовый стол был девственно чист, хотя завтрак, а то и обед я пропустил. Желудок согласился с моими выводами задумчивым бурчанием… Кстати, сколько я спал?

Я шагнул в главную залу и сразу понял причину своих тревог — свечи не горели, и все помещение было погружено во тьму по причине глубокой ночи за окнами. И значит это, что я проспал весь день, и — что важнее — никто не пришел меня спасать. Или… приходил, но я этого не слышал, поглощенный сном.

Я подошел к окну и, приставив ладони к вискам, прижался к стеклу, надеясь увидеть там… что? Изготовившихся к атаке архимагов Белого Круга или руины домов, оставшиеся после неудачного штурма? Но что бы я там ни надеялся увидеть, за окном расстилалась обычная спокойная осенняя ночь. На улице горели все фонари, накрапывал дождь, временами проезжали повозки; подняв воротники и сгорбившись, быстрым шагом проходили прохожие. Ничегошеньки там, похоже, не намечалось… Когда, интересно, Урсай собрался меня в темнавца обращать? Тут я услышал, как за спиной у меня отворилась дверь, и вздрогнул. Тень Шихара, легок на помине.

— Локай, ты готов? — ну разумеется, кто же еще.

— Нет, — сказал я твердо, оборачиваясь и чувствуя твердую решимость всеми силами воспротивиться обращению в адепта Тьмы. Любым способом… Гор всемилостивый, да лучше помереть, чем стать Врагом Света. Я заозирался в поисках чего-нибудь, чем можно лишить себя жизни… или хотя пригрозить это сделать. И почему мне это сразу в голову не пришло? Надо было хоть нож в кармане припрятать… но поздно, и я только вздернул голову, стараясь всем видом показать, что умру, но не дамся.

Урсай, склонив голову, молча наблюдал за мной, потом прошел к столу и сел. Щелкнул пальцами, по всей зале зажглись свечи. Я зажмурился, прикрыв глаза ладонью.

— Сядь, — сказал мне маг спокойным голосом, — поговорим.

Я осторожно присел на край стула, не убирая, однако, непреклонного выражения с лица — пусть видит, что намерение мое твердо.

— Я не понимаю, — продолжил он слегка раздраженным тоном, — почему ты ведешь себя так, словно я тебя как минимум собираюсь лишить девственности противоестественным способом? Представление Тьме — это то, чего алкали многие, но получали лишь единицы. Во все века Темное посвящение ценилось намного выше Светлого…

— Не во все, — буркнул я под нос, но он расслышал.

— Я не говорю про ваши времена, они совершенно ненормальны, и к ним я еще вернусь позже. А пока — да будет тебе известно, что, когда адепту предоставлялся полноценный выбор между Светом и Тьмой, огромное большинство выбирало Тьму. Свет выбирали только те, которым и выбирать-то, в принципе, было нечего, — святоши из монастырей с промытыми мозгами да те, у кого денег на Темное посвящение не хватало.

Я против желания удивленно вскинул брови. Денег не хватало? О чем это он?

— Да, да, — заметив мое удивление, продолжил Урсай. — Представление Тьме всегда и везде проводилось только за плату, и немалую, между прочим, — ведь ритуал требует редких и недешевых ингредиентов. Но желающих всегда хватало, даже за очень большие деньги. А вот Светлые, наоборот, частенько проводили Представление даром или за символическую плату. Они, разумеется, поднимали вокруг этого факта кучу пыли, вещая о жадности Темных и бескорыстии Светлых, совершенно упуская из виду то обстоятельство, что для Представления Свету ингредиентов не требуется вообще никаких. Ну да, люди просвещенные всегда знали цену этим россказням и предпочитали заплатить побольше, но получить товар качественный.

Урсай постучал пальцами по столу, пожевал губами.

— Я понимаю, тебе с рождения долбили голову уверениями, что адепт Тьмы — суть враг каждого доброго человека и что темная магия — однозначное зло. Но разве у тебя своей головы на плечах нет? Почему ты так настроен против Темного посвящения?

Что, он меня совсем за тупицу зашоренного держит? Какое может быть преимущество в том, чтобы после смерти из могилы выкапываться да на людей бросаться?

— У Света канал шире, — сказал я зло.

— Чушь! — воскликнул Урсай, хлопнув ладонью по столу. — Канал у обеих сил одинаковый. Другое дело, что Свет прикрепляется к тебе сразу в трех узлах… В каких, знаешь?

Нет, он точно меня за несмышленыша держит. Я поджал губы и неохотно кивнул. Маг хмыкнул.

— Именно — через голод, сексуальность и волнение духа. И что из этого вытекает, тоже знаешь? Плотно покушал или выпил — канал прикрывается, спектакль посмотрел или просто с друзьями повеселился — канал прикрывается, переспал — канал прикрывается. А если уж покушал, повеселился и переспал — вообще без источника останешься, пока узлы снова не откроются. Так оно же еще и наоборот работает, — торжествующе воскликнул Урсай, — если будешь часто и помногу силу из канала черпать, аппетит пропадет, умение радоваться жизни — тоже, да и морковка завянет. — Маг усмехнулся. — И станешь ты тощим желчным старикашкой, как каждый второй из Светлых. Чего же тут хорошего? А Тьма — она через одну чакру входит…