Зина Портнова - Василий Смирнов

Лес почти на глазах одевался листвой. Воздух был пряный, теплый.

Ребята, расположившись под деревьями на яркой молодой траве, радовались весне, теплому солнышку и этой обманчивой лесной тишине, нарушаемой лишь стуком дятла.

- Все время мы росли, - доложила на одном из лесных сборов Фруза. Почти на каждом сборе кого-нибудь принимали. В феврале нас было 18. В мае 24. А теперь - уже 38. Мне посоветовали пока воздержаться от дальнейшего приема. Секретарь райкома Наташа даже схватилась за голову, когда услышала, что нас уже почти сорок человек. Считает своей ошибкой, что вовремя не предупредила нас.

- Почему?! - послышались голоса.

- Мне тоже казалось, чем многочисленнее организация, тем она сильнее. Но райком разъяснил, что в условиях подполья многочисленность опасна.

- А как в отношении кандидатов, тех, о ком мы на комитете уже вели разговор? - спросил Володя.

Он не допускал мысли, что кто-либо из ребят может стать на путь предательства.

- Подождут. - Фруза была непреклонна. Раз "люди из леса" предостерегают, советуют, нужно прислушаться.

Впрочем, ей и самой казалось, что каждого в своей организации она знает назубок, за каждого готова поручиться головой. Она гордилась, что в ее родной деревне, состоявшей из полутора десятков домов, было семь подпольщиков. В соседней - Мостите - восемь. В Зуе - тоже восемь человек. В поселке Оболь - четыре. Остальные - в окрестных деревнях.

Она невольно взглянула на стоявшую неподалеку у березки Нину Азолину. Как подпольщица Василек была неоценима. Всякие справки, чистые бланки, столь необходимые для партизан, Василек могла достать довольно легко. Василек стала глазами и ушами подпольщиков также благодаря хорошему знанию немецкого языка. Сказалось то, что в школе Нина была круглая отличница. "Василька и Алексеева надо беречь особо", - подумала Фруза, а вслух сказала:

- Давайте перераспределим обязанности, наметим, кто и чем станет заниматься в ближайшее время.

После удачной диверсии - взрыва воинского эшелона от подложенной Николаем Алексеевым магнитной мины с часовым механизмом - она хотела сохранить его только для диверсионной работы, поэтому имело смысл перенести находящийся у него на чердаке наблюдательный пункт.

- Как думаете, ребята, - обратилась она к Елочке и Мите, - что, если устроить у вас на чердаке наблюдательный пункт? Правда, немного подальше, но все равно полотно видно. Надо Железнодорожника освободить.

Она никак не ожидала, что брат и сестра как-то разом сникнут, нахмурятся и будут долго молчать.

- Нет, Таня, нельзя к нам наблюдательный пункт... - наконец вымолвила Елочка. - У нас отец антисоветски настроен. Он верит в победу Гитлера.

Фруза растерялась, встретив спокойный, умный взгляд голубых Елочкиных глаз.

- Зайди как-нибудь к нам, - печально подтвердил Митя слова сестры, убедишься сама.

- Обязательно зайду, - пообещала Фруза и подумала: "Оказывается плохо знаю наших комсомольцев, как они живут. Надо побывать в доме у каждого..."

А через неделю Фрузу огорчила новая неприятность. От Василька был получен сигнал: в списке гестапо, среди намеченных к отправке на работу в Германию, значатся брат Фрузы Николай и Валя Шашкова. Им нужно было срочно бежать к партизанам.

Найденные и конфискованные советские листовки и газеты теперь часто поступали в комендатуру гестапо.

Улучив момент, когда поблизости не было начальства, Нина Азолина погружалась в эти запретные материалы. Из них она узнала о подвиге героев-комсомольцев Саши Чекалина и подмосковной школьницы Тани - Зои Космодемьянской. Стало понятно, почему Фруза взяла себе такую же подпольную кличку.

Однажды, увидев Зину на усадьбе, Нина позвала ее к себе. Зина охотно перелезла через прясла изгороди.

- Хочешь, я тебе что-то покажу? - шепотом спросила Нина и увлекла Зину в свою комнату.

Небольшая чистенькая комнатка Нины была очень уютна: кровать с голубым покрывалом, цветы на подоконнике, раскрытый томик Пушкина на небольшом столике, на стене картина - одинокий воробей на голой зимней ветке.

Нина вынула из сумки завернутый в платок запретный номер "Комсомольской правды". Там был очерк о героях-комсомольцах.

Зина с трепетным волнением взяла в руки газету, которая пришла с Большой земли.

- Видишь, Зиночка, подмосковной Тане, когда ее повесили, было восемнадцать лет. А Саше Чекалину только шестнадцать. А как гордо он шел на смерть! - сказала Нина, снова пряча газету в сумку.

- А если у тебя найдут газету, тебя же расстреляют! - ужаснулась Зина.

- Могут, - спокойно подтвердила Нина. - По я привыкла каждый день рисковать.

- Нельзя, Ниночка! Глупо поступать так, безрассудно! - В волнении Зина стала ходить по комнате и вдруг замерла у окна: - Знаешь, что я придумала? Видишь на краю усадьбы липу? Там внизу я заметила дупло. Давай приспособим его под тайник. Ты будешь оставлять тал все, что нужно передать Тане. А я, когда приду к бабушке, обязательно буду его проверять.

И вот через несколько дней, отработав в подвале кухни свою смену, Зина зашла домой, взяла Гальку и отправилась в Зую.

Дяди Вани не было дома. Только бабушка и Любаша, которая тут же радостно им сообщила, что у Белокопытки родился теленок. Он стоял в углу, у печки, в соломе, голенастый, со впалыми боками и рыжеватой шерстью, и таращил на Зину круглые коричневые глаза.

- Какой хорошенький! - Зина погладила теленочка и, оставив Гальку с ним играть, вышла на усадьбу. Она сразу направилась к дальней липе. Просунула руку в дупло, достала записку и, прочитав, побледнела.

"Несмеяна и Ласточка заболели..." Было ясно: сестры Лузгины арестованы.

Зина сразу же помчалась в Ушалы.

Фруза была дома, сидела за каким-то шитьем. Весть ее ошеломила.

- Когда?.. Где?.. - забросала она Зину вопросами. - Девочки никого не выдадут, я уверена... Ах, какую большую оплошность мы допустили!.. Нужно было в свое время поделиться на пятерки. Каждой пятерке не знать остальных и действовать своими силами... И подсказывали ведь нам "люди из леса"... Медлить ни минуты нельзя. Надо срочно предупредить всех подпольщиков о нависшей опасности...

Накинув на голову платок, Фруза заторопилась в Мостище к Дементьевым, чтобы попросить Анну Андреевну сходить к матери сестер Лузгиных и у нее узнать о причине ареста дочерей.

В этот день связные подпольщиков Белка и младшая сестра Феди Слышенкова Шура сновали на дорогах Оболи и соседних селений, направляясь каждая по своему маршруту. Заходили в избу, где жил подпольщик, вызывали для разговора на улицу и произносили одну и ту же фразу: "Вечеринка отменяется". Это был условный пароль, означавший состояние тревоги.

Правилами разработанной юными мстителями конспирации предусматривалось: в случае такого сигнала всем находиться в полной готовности и ввиду явной опасности или при получении следующего сигнала немедленно уходить в лес к партизанам.