Черное Солнце. За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева

— Учитель накажет нас из-за безымянного раба? — полуутвердительно пробормотал Яниэр, нервным движением заправляя растрепанную морским бризом белоснежную прядь.

— Он больше не безымянный, — насмешливо бросил Красный жрец, как будто намеренно подтрунивая над северянином. — Я решил даровать ему личное имя. Прямо сейчас, в праздник летних фейерверков, когда зацветает священный красный лотос. Как-никак у волчонка сегодня второе рождение.

На красивом лице Яниэра промелькнуло выражение недоумения и обиды — Учитель дал маленькому выскочке имя, так похожее на его собственное! Возможно потому, что у него не было времени подумать как следует, но факт оставался фактом. Кочевник получил имя на древнем языке ли-ан: «Подобный цветущему пиону».

В тот памятный день Учитель собственноручно срезал рыжие волосы ученика, в которые вплетены были пламя и солнце, и сохранил одну прядь в специальной шкатулке с именем, написанном алой тушью. С новым именем, которое он даровал — Элиар ан Элирий Лар.

Согласно законам Ром-Белиата, рабы не имели личных имен: имя раба составлялось из титульного и родового имени господина, а также префикса ан, означавшего принадлежность. Однако второе, срединное имя хозяина рабы никогда не наследовали — оно считалось сакральным и при жизни почти не использовалось. Называть человека срединным именем могли только самые близкие, те, которые получали такое разрешение, или же те, кто стоял выше по статусу, — в знак демонстрации своей власти.

Перед префиксом принадлежности обычно шел простой порядковый номер на старом языке ли-ан. Но вместо этого номера Учитель решил дать Второму ученику настоящее индивидуальное имя, которым его и будут звать впредь.

Что ж, выходец из Великих степей был лишён семьи, дома, даже права называться именем, данным при рождении. Взамен ему посчастливилось носить то же имя, что и легендарный Первородный, основатель великих городов Ром-Белиата и Бенну. И рыжеволосому пареньку пришлось принять то, что отныне у него не будет иного имени, кроме имени Красного Феникса Лианора.

Океан переменчив и цвету его дано множество имен. Красный Волк же смотрел на море, но видел не его ослепительную синеву и лазурь.

Отныне, хотел он того или нет, с Учителем они были связаны жизнью. Отныне и навсегда океан, жестокий и ласковый, стал для него цвета глаз Учителя.

Глава 12

В жилах феникса — пламя

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон дождевой воды

Цвет травы виднеется вдалеке, а близко — нет. День девятый от пробуждения

Бенну. Цитадель Волчье Логово

*киноварью*

На следующий день Элирий почувствовал себя значительно лучше.

То ли наконец подействовала злосчастная «Горькая слеза», то ли благотворное влияние оказал алкоголь, а может, удалось немного расслабиться и сбросить напряжение в тёплой шафранной воде. Не исключено, что все эти факторы в совокупности оказали нужный суммирующий эффект.

Как бы то ни было, Красный Феникс проснулся без ненавистного ощущения разбитости и разливавшейся по всему телу усталости. Ощущения, к которому он никак не мог привыкнуть — и привыкать не собирался. Кажется, закончились и изнуряющие приступы дурноты.

Ароматные гирлянды свежих цветов покачивались в складках муаровых занавесей, прохладными водопадами низвергаясь с балдахина. Красные маки. По-прежнему они были повсюду, и насыщенный цвет киновари, кажется, звенел и вибрировал прямо у него в жилах.

Вся эта комната напоминала огромный пышный цветок.

— Ваша светлость? — немедленно встрепенулась бессменно дежурившая подле кровати Шеата. — Вы пробудились? Позвольте помочь с утренними ритуалами.

Элирий милостиво кивнул, и через некоторое время был умыт, тщательно причесан и переодет в привычное по прошлой жизни титульное одеяние жреца. Все эти знакомые фрагменты прежнего быта здорово успокаивали нервы и придавали уверенности в сегодняшнем дне. Новая зыбкая реальность постепенно обрастала плотью.

Пока тонкие, но удивительно сильные пальцы молодой женщины скручивали в жгут и поднимали на макушку часть смоляных волос, аккуратно скрепляя их яшмовой заколкой, в голову Красному Фениксу закралась игривая мысль.

Немного поколебавшись — всё же, духовные силы пока не восстановились даже на четвертую часть — Совершенный дождался последних, уже не обязательных движений перламутрового гребня, сделанных скорее для порядка, и молча поманил сиделку.

— Мессиру что-то угодно? — Шеата с готовностью вытянулась перед своим высокорожденным подопечным. Вопросительно заглянув ему в глаза, Первый иерарх инстинктивно отшатнулась, наткнувшись на странный, отнимающий волю взор, в котором вставал холодный океанический прибой.

Но было поздно.

— Да, — властно улыбнулся Элирий, решившись на свою шалость. В конце концов, в первые дни после реинкарнации, пока бывший верховный жрец еще так слаб, от него не ожидают подвоха и реализовать задуманное может оказаться даже проще. Эффект неожиданности никто не отменял.

Что-то судорожно дёрнулось внутри, когда он, спустя столько веков, вновь обратился к запечатанному в крови истинному цвету солнца, жидкому огню небожителей. Кажется, слишком рано: мгновенно навалилась отступившая было предательская слабость, голова отяжелела и закружилась от напряжения.

Красный Феникс с досадой задержал дыхание, остро опасаясь неудачи, но опыт помог заклинателю пройти по самой грани: цепкая мысль не сорвалась, вытягивая наружу сокрытую в венах высшую энергию. Его кровь и солнце были связаны — связью, дарованной правом рождения.

Один щелчок пальцев — и темно-красное светило сгустком крови дрожит на раскрытой ладони. Вытянутая в струнку узкая кисть завершает причудливое движение — отточенный столетиями жест малого контроля — и новорожденное солнце распускается, разворачивается пурпурным бутоном лотоса. Царственные лепестки чуть подрагивают и начинают шевелиться — медленно и очень плавно, почти гипнотически.

Пламенный цветок будто дышит, впитывая, вбирая в себя чужое дыхание. Первый иерарх зачарованно переводит на мерцающий лотос взгляд и с каждым выдохом всё глубже проваливается в небытие.

Сил оглушить женщину одним прямым ударом, как он любил делать прежде, не хватало, а потому приходилось осторожничать и искать более изобретательные способы. Например, сплести тончайшие кружева морока, чтобы заворожить Шеату и, пока она не в себе, попытаться обойти ментальную защиту.

Тело жрицы застыло, словно замороженное, даже темные глаза, кажется, заиндевели. Элирий глубоко вдохнул, готовый окутать жертву просветленным сознанием менталиста, сделать ее мир своим и вскрыть, как шкатулку.

И вдруг замер, ощущая рядом движение чужой магической силы.

Тонкая струйка черной ртути скользнула откуда-то из-за спины и устремилась к живому цветку. По пути растянувшись в кляксу, она шустро облепила красный лотос со всех сторон и явно пыталась скомкать, смять его совершенные формы. Геометрия линий нарушилась безвозвратно: киноварь и чернь сплелись, как любовники, в напряженной и пылкой борьбе. Но силы, увы, были слишком неравны. Уже вскоре Красный Феникс отступил. Поспешно забирая из противостояния свою энергию, он мог только ошарашенно наблюдать, как противная черная клякса втягивает в себя, пожирает великолепный тысячелепестковый