Веселое заведение - Сандра Даллас

— Я ничем не рискую, — сказала она, посылая Уэлкам взгляд, значение которого Эдди не сумела расшифровать.

Некоторое время все четверо сидели в полном молчании. В наступившей тишине Эдди услышала, как ссорятся на втором этаже мисс Тилли и мисс Белли, и машинально отметила про себя, что не худо было бы пойти и выяснить, в чем причина этой ссоры, и попытаться ее остановить. Временами мисс Тилли овладевали приступы злобы, и она, вступая в перебранку с мисс Белли, могла надавать ей тумаков. Наверху упало что-то тяжелое, и Эдди с беспокойством воззрилась на потолок. Потом опустила глаза и вздохнула. Ее дело было для нее важнее всего, и подчас она думала о нем в самый, казалось бы, неподходящий момент.

— Полагаю, обсуждать больше нечего. Мы с Эммой выезжаем завтра на рассвете.

— То есть как это — «нечего»? — спросила Эдди, мигом выбросив из головы ссору двух своих пансионерок. — Напротив, здесь все нужно обдумать досконально, до мелочей. Кроме того, нет никакого смысла выезжать так рано.

— Да устал я уже обдумывать, — раздраженно сказал Нед.

— Мы хотим вернуться к тому времени, когда придет письмо от Джона, — добавила Эмма. — Я не собираюсь никого обременять своим присутствием хотя бы часом дольше, чем это необходимо.

Прежде чем Эдди успела ей ответить, наверху снова что-то рухнуло. Эдди повернулась к Уэлкам.

— Поднимись к девицам и отшлепай их как следует по задницам.

Служанка оправила свою длинную юбку и разгладила обеими руками фартук на животе.

— Бросьте эту затею, — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Если не бросите, я вам уши отрежу.

Эдди посмотрела на Неда и Эмму.

— Ничего хорошего из этого не выйдет. Уж поверьте.

— А я, напротив, чувствую, что нам будет сопутствовать удача, — сказал ей Нед.

— Ну а я — нет, — сказала Эдди, думая в эту минуту о том, что более неудачливой женщины, чем она, свет еще не видывал.

Нед никогда не уставал любоваться восходом солнца над прерией. Когда он в детстве, убежав из дома, впервые попал на Запад, он сразу и навсегда был покорен величественной красотой этого незабываемого зрелища. Когда чернота ночи уступала место серому цвету утра и небо прорезали первые золотистые лучи, вслед за которыми горизонт окрашивался в ярчайшие пурпурные и алые тона, его сердце начинало сладко ныть от восторга. Когда же из-за горизонта появлялось и зависало в небе похожее на гигантские золотые часы солнце, у него перехватывало горло, а на глаза наворачивались слезы. Если он ехал по прерии ночью, то обыкновенно старался дождаться рассвета и лишь после этого заваливался на боковую. Даже останавливаясь в «Чили-Квин», он и то, бывало, поднимался до петухов, чтобы полюбоваться рассветом, и возвращался в постель, когда небо приобретало привычный голубоватый оттенок застиранной джинсовой рубашки. Как-то раз он даже позволил себе разбудить Эдди, чтобы и она полюбовалась на эту красоту, но его подруга пробормотала, что никакие на свете рассветы не стоят хотя бы двух минут ее драгоценного сна, и перевернулась на другой бок. Зато она видела великое множество закатов, которые ей нравились куда больше. Но только не Неду. Закат был предвестником сумерек и темноты, которых он терпеть не мог; восход же, напротив, знаменовал для него начало нового радостного светлого дня, согретого огромным щедрым солнцем. Этот золотой диск, поднимающийся над прерией, разгоняющий тьму и окрашивающий пожухлую бурую траву под золото, с детских лет стал для Неда символом безграничной свободы, о которой ему на ферме отца на Миссисипи не приходилось и мечтать.

Вот и сегодня, сидя рядом с Эммой в фургоне и правя на запад, он обернулся, чтобы полюбоваться на восходящее солнце. При этом он не сказал ни слова, но поворот его головы был сам по себе настолько красноречив, что Эмма не утерпела и тоже повернулась на сиденье, чтобы взглянуть на эту величественную картину.

— Вот оно, денное светило, — торжественно возгласила Эмма, когда над горизонтом вознесся огромный оранжевый шар, от света которого слепило глаза.

— Как ты сказала? — спросил Нед.

— Денное светило. Так поэты называют солнце, — объяснила Эмма.

Хотя Нед стихов и не читал, ему было приятно сидеть рядом с женщиной, которая понимала и ценила поэзию. Ему вообще нравились умные и образованные женщины.

— Сейчас лучшее время дня. Мир еще пустынен, и ничего не стоит вообразить, что ты одна в целом свете, — продолжала повествовать Эмма.

— Так оно и есть, — сказал Нед, — если, конечно, не считать меня. — Он повернулся к ней и растянул губы в улыбке. Однако было еще слишком темно, чтобы Эмма могла рассмотреть его лицо. Кроме того, она смотрела не на него, а прямо перед собой — на дорогу, двигаясь по которой они все больше отдалялись от Налгитаса.

Они ехали вот уже два часа. Нед сказал ей, что выехать надо как можно раньше, поскольку путь им предстоит неблизкий. Хотя он сказал ей правду, существовала еще одна причина, почему Нед поднялся в такую рань. Если бы Эдди проснулась, она могла снова завести неприятный ему разговор о том, что попытка ограбить банк в Джаспере — плохая идея. Итак, Нед встал в три часа ночи, надел чистую рубашку, впряг в фургон лошадей, после чего отправился в «Чили-Квин» будить Эмму. Когда он вошел в дом, то обнаружил, что она уже полностью одета, сидит на кухне и громким шепотом препирается с Уэлкам. Когда они услышали у заднего крыльца шаги Неда, то сразу же замолчали, и Нед подумал, что они, скорее всего, обсуждали его особу.

— Не могу сказать, что я рада тебя здесь видеть, — пробормотала Уэлкам.

— Она надеялась, что ты проспишь и проснешься, когда ехать уже будет поздно, — засмеялась Эмма. — Но не обращай внимания на ее ворчание. Я, во всяком случае, рада тебя видеть и по-прежнему готова отправиться с тобой в путь.

— У тебя нет никакого права вовлекать ее в такие дела, — сказала Неду Уэлкам.

— Тебе неохота ее отпускать, потому что она делает за тебя работу по дому, — ответил Нед. В это раннее утро он был еще более улыбчив, чем обычно.

Уэлкам фыркнула. Закончив укладывать еду в корзинку для обеда, она вручила ее Эмме. Потом она подняла с пола и передала Неду саквояж его спутницы.

— Если ее по твоей милости схватят, я тут революцию устрою.

— Не твоя это забота, — сказал Нед. — Для служанки ты слишком уж настырна и часто суешь свой нос куда не следует.

— Да ведь дело-то, которое вы задумали, страсть какое опасное, а между тем мне надо получить с леди кое-какие деньги, — ответила Уэлкам. — С кого я их получу, если она не вернется?

— Не в деньгах дело. Просто Уэлкам преувеличивает грозящую мне опасность. С одинокими женщинами всегда так: они прямо-таки цепляются друг за дружку, — объяснила Эмма. Она была в черном дорожном платье и черном уродливом капоре, который носила в поезде и ни разу не надевала, как приехала в «Чили-Квин». Поскольку ночи в прерии стояли холодные, она набросила на плечи накидку с капюшоном.