Вокруг себя был никто - Яков Шехтер

– И стало легче на душе! А что это доказывает? Что душа находится под мочевым пузырем.

– Фи, Филя, за последние тридцать пять лет твои остроты не изменились.

– Значит я – молодой! Все тот же юный и доверчивый мальчишка, которого надувают злые дяди. Только делать это им становится все трудней и трудней.

Филька зло ощерился.

– Сколько дряни вокруг ходит, дерьма, подонков, лепил паскудных. Стоит только зазеваться, и тебя схавают с подметками, только набойки выплюнут. Звери, звери – не на кого ни положиться, ни опереться.

Он с нежностью посмотрел на меня.

– Ты знаешь, кого мне не хватает? Будешь смеяться – родственников. Я когда из Швеции вернулся, словно в другую страну попал. Улицы вроде те же, и язык понимаю, и даже лица знакомые попадаются, но все чужое, о другом говорят, иначе думают. Не поверишь – вторая эмиграция, но теперь на родину.

Родственники разъехались, друзья разбежались, сегодня дружат по совсем другим принципам. У меня полно приятелей, друзей даже, можно сказать. Мой круг – деловые люди, у кого сеть швейных мастерских, у кого магазины, бензоколонки, рестораны. Мы часто встречаемся, «отходим» после работы, помогаем друг другу, если беда у кого. Но это не то, не то, если я разорюсь, они на меня и не посмотрят. Родственников мне не хватает, тех, кто меня в пеленках видел, кто может за ушко взять – у ты, Филя, вымахал! Тем, кто со мной познакомился не как с хозяином «Шведского стола». Понимаешь, да, понимаешь?

– Понимаю. Тяжело тебе, Филька?

– По-разному, иногда весело, иногда плакать хочется, а иногда волком выть. Меня бабы спасают, я по ним, словно по святой земле ползаю, сразу силы приходят и настроение улучшается. Хочешь, катнем?

– Ты уже предлагал.

– Скучный ты, прямо швед! Кстати, помимо работы, у меня о Швеции самые хорошие воспоминания остались; страна чистая, спокойная, каждый своим делом занят, к тебе не суется. Я ведь в самом центре Стокгольма жил, магазин на Гамла Стане, недалеко от королевской резиденции, я и квартиру недалеко снимал, Ну, не квартиру, конуру однокомнатную, но мне больше-то зачем?

Король у них очень демократичный, расхаживает по улицам без охраны, в магазины заходит. И у меня побывал, входит такой дядя обыкновенный, спрашивает, как торговля идет. Доволен, недоволен? Чего, думаю, он пристал, но отвечаю вежливо, там все вежливые, и я стал вежливым. Отвечаю и вижу – за витриной народ начинает толпиться. Пока соображал, он распрощался и вышел, а ко мне корреспондент залетает: о чем с вами Его Величество говорил?

– Какое такое величество? – спрашиваю.

– Король Швеции, Карл XVI Густав, – говорит, – не узнали?

– Не-а, – говорю,– не узнал!

Вот у кого прадедушка сумасшедшую карьеру сделал. Сын стряпчего, а в короли выбился.

– Ты о ком.

– О Бернадоте. Наполеоновский маршал, но оказался удачнее самого императора. Во-первых, невесту его отхватил, а во-вторых, стал королем Швеции. От Наполеона одна треуголка осталась, а Бернадотовы потомки до сих пор короли.

– Какой же он прадедушка, с наполеоновских времен поколений восемь прошло, если не больше.

– Восемь, девять, десять, – тебя колышет? Ты-то сам можешь королем стать или миллионером на крайний случай? И близко не можешь, и я не могу, вот от этого иногда волком выть хочется, сколько ни бейся, а выше колбасных обрезков не прыгнешь.

Тонко заверещал сотовый телефон. Филька извлек из кармана куртки крошечный аппаратик, хищно глянул на табло, одобрительно кивнул и поднес его к уху.

– Извини, оторвусь на минуту.

– Уже извинил.

Слегка отвернувшись, Филька завел разговор, состоявший преимущественно из междометий. Бедный Филька! Тяжело жить в мире, заполненном дерьмом, подонками и паскудными лепилами. У психометриста совершено иное отношение к окружающим.

«Все происходящее зависит только от меня самого, – не уставал повторять Ведущий, – от того, как я продвигаюсь, как изменяю, улучшаю себя. Чтобы исправить мои недостатки, Космос направляет посланников, их работа – показать мне мои же изъяны, подтолкнуть меня к пониманию. Человек привык бегать по знакомым дорожкам, сойти с них без хорошего толчка почти невозможно.

А если так, то на кого тогда сердиться, почему обижаться? Присмотрись хорошенько и увидишь: зло, на самом деле, скрытое добро, понять которое ты пока не в состоянии. Если принять любую напасть как урок и постараться понять, какие несовершенства моей души вызвали его к жизни, мир оборачивается другой стороной.

Человек ненавидит, когда у него есть привязка. Я люблю кого-то, а некто мешает мне реализовать мое чувство – тогда и появляется ненависть. Но если ты ни к чему не привязан, ненависти нет места.

Психометрист находится в этом мире, но выше его. Ногами он стоит на земле, а головой уходит за облака. Если камушек попадает в ботинок, не станем же мы ненавидеть и обижаться на камушек? Выбросить его вон и продолжить путь».

Филька закончил разговор и спрятал аппарат.

– Извини, жена беспокоится, домой зовет. Эти телефоны – и удобство, и сплошное наказание: ни скрыться, ни спрятаться – отключишь, почему отключил, не ответишь, почему промолчал?

–Так ты женат? Вот так новость. Поздравляю! Когда сочетался, кто счастливица?

– Да я не сочетался, просто живу. Хорошая девка, красавица, умная, как два университета, может, и женюсь со временем, а пока живем вместе. Женой называю, чтоб не обижалась, но это мне не мешает, ежели кто попадется, ну, в общем, ты понимаешь…

– Понимаю, но не сочувствую.

Филька подозвал официанта, небрежно расплатился. Мы вышли в холл.

– Братишка, вот моя визитка, – Филька протянул кусочек картона. – Разберись тут со своими психами и позвони, я тебе покажу новую Одессу.

– Филька, телки твои мне не нужны, в ресторанах я пью только воду. Что ты можешь мне показать?

– Ты не болтай, а позвони, я твой самый близкий родственник в этом городе, не забывай.

– Прав, прав. Позвоню, обещаю.

– Давай, братишка!

Филька снова сгреб меня в объятия и, обдавая запахами вина и «Эгоиста», крепко похлопал по спине.

– Рад, очень рад встрече. Так позвони, я жду.

– Позвоню.

Я вернулся в номер и обессиленно опустился в кресло. Столько событий за один день. Лечь в постель и забыться до утра? Нет-нет, ни в коем случае. Во-первых, записать все события дня. Во-вторых, упражнения. И в третьих, уже в постели – история реховотской крепости.

Луи де Кафарелли похоронен вместе со своими солдатами на въезде в Акко. Слава прошла мимо него, совсем рядом, но все-таки мимо. Он не успел стать ни королем Италии, как обещал ему Бонапарт, ни даже маршалом.