Поместье Даунтон. Начало - Маргарет Йорк

– И ты, старушка, хороша! Впрочем, как всегда.

И если уж начистоту, самому мистеру Левинсону был ближе яркий наряд жены, хотя он и понимал, что дочь более изысканна.

В особняке младших Бельмонтов тоже готовились. И там царила суматоха, какая бывает у любой дамы перед выездом на важный прием, особенно если этот прием у Асторов и последний в Сезоне.

Роберт не мог понять, почему они так рано выезжают, неужели подобные приемы в Нью-Йорке начинаются в семь вечера? Все оказалось проще.

– Роберт, сегодня перед балом у Асторов мы идем в Мет, так принято.

– Куда идем?

– Ах, боже мой! Метрополитен-оперу, ее называют «Мет». У леди Бельмонт прекрасная ложа, к тому же будет весь свет.

– А что дают?

– Роберт, право! Какая разница? Кажется, «Лоэн-грин».

– Леди Маргарет, вам все равно, что именно слушать, лишь бы в хорошем окружении?

– Да, дорогой. Вагнера я не люблю, мне ближе итальянская опера, а вот увидеть тех, кто представляет цвет американского общества, всегда интересно и полезно. Тебе особенно. – Взгляд леди Маргарет красноречивей всяких слов объяснил, почему Роберту так полезно изучить высший свет Нью-Йорка.

– Но «Лоэнгрин» идет долго, у Вагнера все оперы длинные.

Услышавшая их разговор леди Бельмонт даже руками всплеснула:

– Да кто же дожидается, когда Готфрид будет расколдован?

Роберт постарался скрыть улыбку – американская публика относится к вагнеровским операм весьма прагматично. У Вагнера крупные произведения, в «Лоэнгрине» целых два антракта, это позволит посетить ложи нескольких дам и раскланяться с большим числом знакомых. Что до самого «Лоэнгрина» и Вагнера вообще, то большинству достаточно послушать однажды или просто знать, в чем там дело.

– А ведь верно, едва ли кто-то из сидящих в ложах дождется финальной жалобы Эльзы. И вступления тоже не услышат.

– Ты не прав, друг мой, финальные аккорды вступления услышат. Это особый шик – явиться в ложу как раз, когда предстоят аплодисменты после Увертюры.

– Леди Маргарет, вы хотя бы у одной оперы слышали первые такты Увертюры?

Маргарет Кроули рассмеялась:

– Нет.

В театре Роберт с усмешкой отметил, что, даже прибыв, леди Бельмонт и леди Кроули под явно надуманным предлогом задержались, не входя в ложу. Слуга о чем-то сообщил им вполголоса. Нетрудно догадаться, что эта информация касалась событий, происходивших в зале. Заметив интерес Роберта, леди Бельмонт улыбнулась ему:

– Я не люблю Вагнера, как и всю немецкую музыку, предпочитаю мелодичных итальянцев, но Вагнер явно учел, что ложи пустуют первые четверть часа – у «Лоэнгрина» такое длинное вступление… Приходится вести беседы перед ложей, прислушиваясь к происходящему на сцене. Так что, дорогой граф, вы все же не правы, мы слышим Увертюру, правда, не из ложи.

Рано приезжать в оперу, равно как и досиживать спектакль до конца не принято не только в Нью-Йорке. Артистам со стороны лож вполне достаточно легких аплодисментов, которые из-за перчаток на руках дам вообще не слышны, основные аплодисменты труппа получает из партера и ярусов. Благосклонность лож проявляется в простом посещении спектаклей и щедрых дарах зрителей-мужчин понравившимся актрисам. Дамы из лож делают вид, что не подозревают о проявленном их мужчинами интересе. Так удобно всем.

Если ложи полны, вовсе не значит, что от спектакля ждут чего-то особенного, просто в такой день у кого-то из очень важных персон прием после спектакля. Чтобы понять, кто будет на балу и как выглядит, многие являются послушать оперу. Большинство дам там проверяют, насколько готовы к балу соперницы или подруги, не появился ли новый поклонник, не вернулся ли из поездки кто-то достойный внимания.

Метрополитен-опера была выстроена несколькими нуворишами буквально в пику тем, кто не желал пускать их в свой закрытый круг, отказав в ложе в Музыкальной Академии. Чего проще? Обиженные, в числе которых были Вандербильт, Рокфеллер, Джером, Левинсон и другие, у сумм на чьих счетах много знаков, а вот родословная подкачала, просто сложились и выстроили новое огромное здание на Бродвее между 39-й и 40-й улицами, названное Метрополитен-опера. Оно было, в отличие от Академии, не только большим, но и удобным.

Первый сезон с его итальянским репертуаром принес одни убытки, практичные миллионеры настояли на смене главного дирижера, им стал Дамрош-старший, которого позже заменил сын. С того времени на сцене зазвучал Вагнер.

Едва ли именно вагнеровские оперы привлекли в Метрополитен-опера высший свет, просто там взяла ложу сама леди Астор – абсолютная законодательница стиля избранного общества Нью-Йорка начала восьмидесятых. Впрочем, ее все больше теснила «выскочка из Алабамы» Алва Вандербильт. Состояние супруга Алвы Уильяма – внука железнодорожного и корабельного магната легендарного Корнелиуса Вандербильта – исчислялось девятизначными цифрами, делая его одним из самых богатых людей Америки. Деньги мужа позволяли Алве Вандербильт строить один особняк за другим и сумасбродствовать куда ярче леди Астор.

Леди Астор в тот вечер устраивала прием, ради которого дамы были разряжены в пух и прах, а кавалеры вставили в манжеты рубашек самые дорогие запонки.

Роберт прекрасно понимал, что во время приема должен будет выказать внучатой племяннице леди Астор Дженни особые знаки внимания, если желает заполучить ее приданое. Какой уж тут Вагнер!

Это утомительно – после «Лоэнгрина» еще следовать к Асторам, но и спектакль, и бал один из последних в Сезоне. Во всяком случае, у Асторов, да и остальных «самых-самых» до осени в Нью-Йорке приемов не будет. Общение «четырехсот», как называли блестящее замкнутое общество, собранное Алвой Вандербильт (по числу мест за столом большой столовой в ее особняке), продолжалось и в Ньюпорте во время летнего отдыха, а вот театральный сезон заканчивался. Вместе с ним таяли надежды тех, кто не сумел в этом Сезоне попасть в бальные залы и гостиные нуворишей, поскольку приглашать в Ньюпорт таковых не стали бы вовсе, на то общество и замкнуто всего четырьмя сотнями избранных.

Они действительно вошли в ложу почти с последними аккордами вступления, как раз, чтобы поаплодировать, не успев даже присесть на свои места.

Немало голов повернулось в сторону ложи Бельмонтов. Но если честно, еще больше в сторону роскошных лож самих Вандербильтов, Джеромов и Асторов. Что ж, старая элита еще не сдала своих позиций, а у новой уже были свои верхушки и законодатели.

Дамы из двух самых блестящих лож слегка наклонили головы, приветствуя друг дружку. Вот теперь можно начинать спектакль – главные зрители на месте.

Роберт заметил в большой ложе Асторов Дженни, за которой должен нынче ухаживать. Девушка тоже увидела его, смутилась, но склонила головку в ответ на его легкий поклон. Леди Маргарет отметила это с удовольствием, ведь за Дженни обещаны те самые полтора миллиона, она наивна и не испорчена, хотя едва ли быстро сумеет стать настоящей леди – сказывалось сумасбродство двоюродной бабушки.