Так близко к горизонту - Джессика Кох

Мы перекусили в каком-то маленьком пабе и провели остаток вечера на диване. Кристина ещё с пятницы была у подруги и намеревалась вернуться только в воскресенье. Она объявила, что непременно хочет снова проводить больше времени с Наташей, но мне казалось, что она хотела дать нам с Дэнни больше возможностей побыть наедине.

Мы смотрели «Матрицу». Дэнни лежал на спине. Я много раз ловила себя на том, что тайком поглядываю на него, вместо того, чтобы следить за запутанным сюжетом. Дэнни посмеивался. Хотя мне никак не удавалось понять шутки в фильме, я невольно смеялась с ним. Как всегда. Он поймал меня в свои сети.

Я на коленях подползла к нему и легко притронулась к волоскам на его загорелой руке. Он медленно поднял взгляд и внимательно посмотрела на меня. Моё сердце замерло, а в животе всё больно сжалось. Приглашающим жестом Дэнни протянул мне руку и хлопнул себя по груди, чтобы показать, что я могу лечь на него, что я и сделала, положив голову на его плечо. Он обнял меня, мягко прикоснулся губами к моему лбу и с нежностью убрал несколько прядей с моего лица. У меня тут же побежали мурашки по коже и дрожь удовольствия по спине. С надеждой я повернула голову к нему, мои губы искали его, и он ответил чувственным поцелуем.

«Сегодняшний вечер подходит идеально, – подумала я. – Тины нет, и мы одни».

Сантиметр за сантиметром я придвигалась всё ближе к нему, пока мы всё так же страстно целовались. Пальцами я вцепилась в его футболку и попыталась снять её. В этот момент Дэнни с улыбкой оторвался от меня:

– Мы должны остановиться.

«Почему?»

Я настойчиво сунула руку под его футболку, намереваясь провести ею выше. Он взял мою руку и решительно вернул её обратно на моё бедро.

– Нет, – сказал он добродушно, но уверенно. У меня стало пропадать терпение, и я спросила, почему же мне не позволяется его трогать.

– Почему я не могу тебя трогать?

– Потому что я не хочу.

– Отлично! – буркнула я. – Что бы ты сказал, если бы не смог трогать меня?

Он поднял руки вверх:

– Не вопрос. Я не буду больше это делать.

Вздохнув, я положила руку ему на плечо:

– Дэнни, я не это имела в виду. Нам надо как-нибудь обсудить эту тему.

Он никак не отреагировал, только снова скрестил руки на груди и отвернулся от меня.

– Это из-за того, что твой отец делал с тобой, – хотя я, в общем, знала ответ, фраза всё равно прозвучала как вопрос.

Он коротко взглянул на меня, его глаза расширились. Затем он порывисто встал и вышел из комнаты. Покачивая головой, с поникшими плечами я пошла за ним. Он сидел в спальне на кровати и смотрел в окно.

– Дэнни, – снова начала я. – Я же знаю. Он издевался над тобой.

– Издевался? – его голос прозвучал холодно и насмешливо.

«Чёрт! Не стоило об этом заговаривать… Теперь дай ему немного времени…»

Дэнни вскочил с кровати и принялся расхаживать по комнате.

– Издевался, – с сарказмом резко повторил он, словно это слово не в полной мере отражало то, что с ним делали.

– Он насиловал меня, – крикнул он внезапно.

Я почувствовала, что падаю с какой-то невообразимой высоты. Подозревать что-то подобное и услышать это сказанным напрямую – две разные вещи.

– Понимаешь? – он почти кричал. – Он насиловал меня. Снова и снова. Больше двух лет. Мать знала об этом и ничего не предпринимала. Ничего!

– Может, она всё же не знала?

– Знала. О, знала. Она точно знала, что он делал. Он часто бывал в моей комнате часами, ночами. Она слышала нас. Он кричал на меня, я плакал, звал её и умолял что-нибудь сделать. Она игнорировала всё. Игнорировала меня. Она соткала для себя собственную реальность.

Он метался по комнате, как тигр к клетке, и всё время обеими руками проводил по волосам. Он ругался на английском себе под нос.

– Зачем я вообще тебе это рассказываю? – без перехода крикнул он мне. – Ты и так всё знаешь.

– Потому что тебе может стать легче, если ты расскажешь мне об этом. И потому что мы должны понять, как с этим быть.

Он фыркнул.

– Я рассказывал это в суде. Бесконечно много раз. Абсолютно чужим людям. Знаешь, как чувствуешь себя в такой ситуации? Когда нужно рассказывать чужим людям такое дерьмо? Я сидел в суде и чувствовал себя виноватым, а мой отец только глупо ухмылялся, как будто он имел на это право.

Без предупреждения он ударил ногой по шкафу. Хотя на нём были только носки, дерево сразу треснуло. Этого ему было недостаточно. Он снова и снова бил по боковой стенке, пока шкаф не развалился.

Я беспомощно сидела на кровати и смотрела на свои руки, пока он выпускал пар. Внезапно я почувствовала радость, что оставила Лайку у родителей. Дэнни испугал бы её своим агрессивным поведением.

– Я думаю, мне нужен новый шкаф, – снова заговорил он абсолютно спокойно. – Поедем в понедельник покупать новый?

– Конечно.

Вздохнув, Дэнни сел по-турецки у кровати и уставился немигающим взглядом на воображаемую точку на стене. Несколько раз он глубоко вдохнул и выдохнул.

– До десяти лет моя жизнь была абсолютно нормальной, – заговорил он. – Потом я совершил ошибку, и у матери случился выкидыш…

– Погоди! – прервала я его. – Ты совершил ошибку, и поэтому у твоей матери случился выкидыш? Как такое возможно?

Что они вдолбили ему в голову?

– Не прерывай, – остановил меня он. – Просто слушай, ладно? Спросить можешь потом.

– Хорошо! – согласилась я и молча покусывала губу, пока он рассказывал дальше:

– После выкидыша мы переехали в Германию, и мой отец начал пить. Он не смог пережить потерю сына и ненавидел то, что вынужден был жить в Германии. В обеих бедах он винил меня. И становился всё более недовольным, топил всё в алкоголе. Потом он пошёл по наклонной и стал покупать проститутов. Молодых мужчин, почти детей, которые продавали себя ради денег. Моя мать знала, они ссорились из-за этого. Несмотря на это, он всё чаще приводил кого-то домой. Всё чаще, всё моложе, спал с ними в спальне. Моя мать даже это оправдала. Это же были просто друзья.

Он замолчал и на мгновение прикрыл глаза. Я хотела спуститься к нему и обнять, но не осмелилась. Его пальцы дрожали, когда он снова заговорил:

– Мне ещё не было одиннадцати, когда он в первый раз пришёл ко мне в постель. Чтобы пообниматься, как он это называл. Я должен был позволить трогать себя везде. Он сказал, что мне это должно понравиться, иначе он продолжит водить других мальчиков домой, а маме это уже не будет нравиться – и тогда она разведётся с ним. Тогда мне придётся жить в приюте… и всё такое. Раз за разом он заходил всё дальше. Я тоже должен был его трогать, а потом он начал насиловать меня. Он угрожал, что если я не буду послушным, тогда он будет делать то же с мамой, а я ведь точно не хочу, чтобы из-за меня он делал больно маме.