Что случилось в Вегасе... - Кимберли Лэнг

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Ник, когда они вошли в дом.

– Я очень устала, – пробормотала в ответ Эви.

Он кивнул:

– Тогда отдыхай, а я съезжу в аптеку за лекарством и заодно куплю тебе что-нибудь поесть.

Ник тоже выглядел усталым. Эви не знала, удалось ли ему хоть немного поспать. В больнице ей дали лекарство, и она на время отключилась.

Ей следовало что-то сказать в ответ, но, раздираемая противоречивыми эмоциями, она смогла только вымолвить «спасибо».

Он проводил ее в спальню, но вместо того, чтобы войти внутрь, остановился в дверях. Скомканные простыни на кровати напомнили Эви об их недавней близости. О тех минутах, когда все еще было хорошо. Ей захотелось забраться под эти простыни и плакать, пока ее не сморит сон.

Когда Ник повернулся, чтобы уйти, Эви наконец решилась сказать то, что хотела:

– Мне жаль, Ник.

– Ты слышала, что сказал доктор. Твоей вины в случившемся нет. Ты ничего не могла поделать.

– Все же я сожалею.

«О многих вещах», – мысленно добавила она.

– Я тоже сожалею. – По-прежнему не глядя на нее, он добавил: – Но доктор уверен, что у тебя еще будут дети.

Он сказал «у тебя», не «у нас». А чего она ожидала?

С каждой секундой ей становилось все труднее это выносить.

– Да. Он так сказал.

Ник посмотрел в ее сторону, но не на нее. На его щеке задергался мускул. Мгновение спустя он кивнул:

– Да. Когда-нибудь ты обязательно станешь матерью. Ладно, я поехал в аптеку.

Когда за ним закрылась дверь, Эви зарылась лицом в подушку и разразилась слезами. Запах Ника, сохранившийся на ней, напомнил ей о том, как хорошо им было вместе. Снизу донесся какой-то шум, но она была слишком измождена, чтобы пойти посмотреть, что произошло.

Ей следовало испытывать облегчение оттого, что ее нежелательная беременность внезапно прервалась, но она ничего подобного не чувствовала. За эти несколько недель она свыклась с тем, что станет матерью, почувствовала связь с ребенком, начала обустраивать детскую и с надеждой смотреть в будущее. Новая жизнь, которую она строила с таким трудом, рухнула в одночасье. Она потеряла все, и ей было не к кому обратиться за поддержкой.

Ей хотелось, чтобы Ник был рядом с ней, но она понимала, что теперь, когда она потеряла ребенка, их отношения больше не имеют смысла. Судя по тому, как поспешно Ник покинул дом, ему не терпелось поставить точку во всей этой истории.

Сидя в машине, Ник тупо смотрел на кровь на тыльной стороне ладони. Он пробил кулаком перегородку из гипсокартона, но это не помогло ему снять напряжение.

Ему никогда еще не было так страшно, как прошлой ночью. Он понял, что ребенка больше нет, задолго до того, как врачи осмотрели Эви. Он, конечно, расстроился, но все остальные чувства быстро вытеснил страх за Эви.

Когда он увидел ее на больничной кровати белую как полотно и истекающую кровью, он подумал, что она умрет. Эти минуты были самыми долгими в его жизни.

Благодаря грамотным действиям врачей физическое состояние Эви начало быстро улучшаться, но взгляд остался пустым и безжизненным. Обычно веселая и разговорчивая Эви молчала, словно ей было нечего ему сказать. Словно она в нем не нуждалась.

Тогда он тоже решил молчать. Его раздирало чувство вины. Ни одна беременная женщина не должна подвергаться такому стрессу, какому он подверг Эви. Он должен был обращаться с ней бережнее. Она заверила его, что секс ребенку не навредит, но они занимались им подолгу и в разных позах. Разве он следил за тем, чтобы она правильно питалась и достаточно отдыхала?

Временами Ник забывал, что их брак – всего лишь деловое соглашение. Он с нетерпением ждал своего возвращения домой с работы. Ему доставляло удовольствие болтать с Эви за ужином обо всяких пустяках, засыпать и просыпаться рядом с ней.

С потерей ребенка их соглашение потеряло всякий смысл. Когда Эви немного окрепнет, она захочет вернуться в Даллас. Она только вчера сказала ему, что его мать вернулась домой, чтобы обрести свою индивидуальность, которую потеряла, оказавшись в непривычных для себя условиях. Эви, возможно, тоже захочет вернуть свою индивидуальность.

Он ненавидел Фаррали за ее эгоизм, но, к своему удивлению, Эви он ни в чем не винил. Эта ситуация совсем другая, и ему следует помочь Эви вернуться к привычной жизни.

Для начала он купит для нее суши и крепкий кофе, чтобы немного ее подбодрить. Это, пожалуй, единственное, чем он сейчас может ей помочь.

Прошло двадцать четыре дня с тех пор, как Эви распрощалась с надеждой и вернулась домой.

Лежа на диване, она тупо смотрела на вращающиеся лопасти потолочного вентилятора. У нее не было ни желания, ни сил чем-либо заниматься.

Физически она была в порядке, но испытывала душевное опустошение. Она вставала каждый день, что-то делала, изображала на лице вежливую улыбку, когда было необходимо, но все это напоминало механические действия робота. Она чувствовала себя дублером, вынужденным играть роль, которая совершенно ему не подходит.

Ее окружали родные и друзья, но она не хотела быть с ними. Она хотела быть в Вегасе с Ником.

Ей понадобилось много времени, чтобы это признать. После ее возвращения из больницы Ник был добр и внимателен к ней, но держался отчужденно. Он перебрался в комнату для гостей, и они жили как соседи. Затем он начал говорить о Далласе как о лучшем месте на земле. Странно, что он не купил ей авиабилет.

Через неделю она не выдержала, позвонила в «Харкорп» и распорядилась, чтобы за ней прислали самолет компании. На нем прилетела Гвен, и всю дорогу до Далласа Эви проплакала у нее на плече. Эви не упоминала ни о беременности, ни о выкидыше, но что-то во взгляде Гвен говорило, что она знает намного больше, чем ей рассказала Эви.

С тех пор прошло двадцать четыре дня, но лучше Эви не стало. Ей казалось, будто внутри у нее все умерло. Она даже плакать больше не могла. Бенни сказала, что пришлет к ней психотерапевта, если она не придет в себя. Но Эви не могла воспрянуть духом, потому что рядом не было Ника.

Она поклялась себе, что больше никогда не влюбится в мужчину, который будет сомневаться в ее моральных качествах. Боль расставания была слишком сильна.

Зазвонил телефон. Эви не хотела отвечать на звонок, но понимала, что должна это сделать.

Это был швейцар.

– Миссис Рокко… – произнес он, и ее сердце болезненно сжалось. Совсем скоро она перестанет носить фамилию Рокко.

– Да, Ховард?

– Ваш брат поднимается к вам.

Только Уилла ей сейчас не хватало!

– Спасибо, что предупредили.

Дверь не была заперта, но она поднялась с дивана и поправила одежду и прическу, не желая предстать перед Уиллом в растрепанном виде. Только она включила кофеварку, как дверь открылась и в квартиру вошел ее брат.