Королевская кобра - Комбат Найтов

– Мы внимательно следили за вашими действиями, генерал, поэтому не стесняйтесь, прошу!

Баранов поднял указку со стола и пересказал боевой путь дивизии, начиная с 18 июня.

– Семнадцатого июля, завершив исполнение приказа на передислоцирование в Красногвардейск, встали лагерем на западной окраине города, там с дивизией соединилась сводная рота под командованием старшины Родимцева и сержанта Челышева из роты управления дивизией. Эти два младших командира входили в экипаж танка КВ-3, моего командирского танка. Который мы вынуждены были оставить в Пскове, из-за того, что он был использован для испытаний новой коробки передач, конструкцию которой предложил сержант Челышев. Отходя от Пскова, экипаж этого танка уничтожил 95 танков противника, из них 82 – на переправах у Литовского брода через реку Великая и через реку Луга у Большого Сабска. Мной было принято решение отвести танк к Кировскому заводу и показать его рабочим. По планам на 41-й год моя дивизия должна была быть перевооружена на эти танки в июле месяце текущего года. Положение на заводе нам хорошо было известно, так как мы работали непосредственно с СКБ товарищей Зальцмана и Духова. Задел корпусов, башен, двигателей и орудий на заводе был. В тот же день было принято решение ГКО о начале производства этого танка на Кировском заводе. Все танки поступали в мою дивизию. Первый бой на них дивизия приняла у деревни Поречье с 6-й танковой дивизией немцев. Ротой командовал присутствующий здесь лейтенант Челышев. Рота потерь не понесла и выбила 6-ю танковую с плацдарма. Я принимал участие в этом бою и лично убедился в том, что данный тип танка позволяет расправляться со всеми типами танков противника. Большинство его противотанковых средств ни корпус, ни тем более башню танка не пробивают. Лейтенант Челышев! Передайте по рядам фотографии башни и корпуса «01-го», – оборвал рассказ Виктор Ильич, и пока Василий доставал фото, глотнул воды из стоящего перед ним стакана.

– У меня вопрос к товарищу Баранову! – прозвучал голос из «зала». – Полковник Ротмистров, начальник штаба бывшего третьего мехкорпуса, командир 8-й танковой бригады.

– Задавайте, – разрешил Федоренко.

– По докладам из 2-й танковой дивизии, где на вооружении находился 51 танк КВ-1 и КВ-2, 80 процентов из них пришлось уничтожить самим танкистам, так как у них либо вышла из строя ходовая часть или двигатель, либо кончилось горючее. Много танков застряло на слегка болотистой почве и в песке. Танк Т-34 проявил себя значительно лучше.

– Перед самой войной, мы, вместе с СКБ Кировского завода, изменили систему натяжения движителей у этого танка, а после этого – коробку передач. Главный фрикцион был усилен, введено дополнительно четыре трущихся элемента, у нас двигатель форсирован до 850 сил. Со старой подвеской танк мог пройти от силы 200–300 километров. Сейчас – более 1000, без дополнительной подтяжки ленты. На корме танков установлены дополнительные танки, не связанные с топливной системой двигателя. Через электромагнитные клапана мы можем пополнять расходные танки в моторном отделении. По объемам они равны. Перед боем в наступлении и на маршах мы их ставим, в обороне в этом обычно нет необходимости. В целом машина надежная и выносливая.

Баранов продолжил доклад, рассказал и о потерях: три танка утонули в Луге, их достали и отремонтировали в рембате дивизии. И о сегодняшних потерях, когда немцы выставили на прямую наводку 150-мм пушки-гаубицы и 210-мм мортиры.

– Яков Николаевич, разрешите вопрос генералу Баранову, – попросил с места слово узколицый генерал-майор технических войск.

– Да, пожалуйста, Иван Андрианович.

– В чем причина задержки с уничтожением войск первого армейского корпуса? Ведь они были окружены еще 19 августа.

– Немцы сосредоточили на этом участке большое количество артиллерии. Нам же фронт выделить равноценное количество стволов не смог. В контрбатарейной борьбе немцы преуспевали. Основной задачей дивизии, и до, и после 19 августа, было удержание участка фронта на реке Мшага. Ликвидацией окруженной группировки занималась Новгородская армейская группа и отдельный батальон старшего лейтенанта Челышева в составе 53 тяжелых танков. Больше сил и средств мы не имели. Пехотную поддержку батальону оказывала 3-я дивизия народного ополчения. Немцы выстроили на пути танков Челышева укрепрайон, перекрыв перешеек между двумя реками установленными инженерными сооружениями и минными полями. Ему пришлось на паровозостроительном заводе Новгорода создать тяжелую машину заграждения, в количестве трех штук. С их помощью очистили подходы к линии немецких окопов, вот здесь, и после этого атаковали танками и пехотой.

– Подбиты именно машины разграждения?

– Нет. Подбиты танки четвертой роты. Тралы не дали возможности немцам уничтожить ТМРы. Мы их рассчитывали на выстрел из 21 cm Mrs.18. Снаряды из нее срикошетировали, – ответил за генерала Василий.

– Показать можете?

– Да, товарищ генерал.

Совещание у замнаркома длилось, с двумя перерывами, шесть часов, потому что после доклада Баранова начали обсуждать подготовленный в этих стенах приказ Ставки о ликвидации механизированных корпусов, где мнения участников резко разделились. Одни, наиболее успешные, ратовали за то, чтобы корпуса оставить, промышленность говорила, что насытить их танками она сможет только через пару лет, а остальные намекали на то обстоятельство, что величина ошибки отдельного командира резко упадет, если в бой пойдут маленькие части. В середине заседания вопрос Василию задал сам замнаркома:

– Как вы считаете, лейтенант, в чем заключалась ошибка командиров корпусов в западных округах?

Отвечать правду мне не хотелось, потому что совещающиеся притихли и ждали наших слов. Несомненно, что каждое из них будет записано и поставлено во главу обвинения.

– Товарищ генерал-лейтенант! Меня там не было. В первый бой я вступил 5 июля под Псковом. Нашим соседом был 41-й стрелковый корпус и части нашего 1-го механизированного, третья танковая дивизия. По опыту общения и взаимодействия с шестью командирами корпусов, дивизий и полков танковых и механизированных войск на северном участке фронта могу выделить общие ошибки. Первое: недооценка разведки. Ею просто пренебрегают. Второе: непонимание значения авиации над полем боя. Нас неоднократно либо пытались отправить в атаку, без воздушного прикрытия, либо ставили в укор, что мы не стали «преследовать противника» без такового. Третье: атакующий стиль поведения в бою, при наличии угроз с флангов и неясном положении впереди. Вместо того чтобы использовать основное преимущество: мощную артиллерию наших танков, всех, без малейшего исключения, от легких до тяжелых, требовали разыграть карту атаки, натиска, быстроты и огня. Подставляя под огонь с опасных ракурсов и опасными калибрами немецкой артиллерии и авиации. Четвертое, полное отсутствие взаимодействия с пехотой и остальными войсками на участке фронта. Зачастую между нашими подразделениями и пехотой даже связи нет. Одни ракеты. Пятое, отсутствует корректировка огня и своевременная постановка текущей задачи: то есть на поле боя произошли изменения, а цель и направление атаки или обороны не меняется, что ведет к дополнительным потерям. Плюс, когда количество и качество противника неизвестно, это возвращаясь к разведке, а существует угроза нападения сверху и с флангов, надлежит действовать от обороны и из засад, а не бросаться с шашкой наголо в самую гущу врагов. В общем, есть о чем поговорить, это еще не всё. Это только вершина айсберга.