Пропавшие в Бермудии - Алексей Слаповский

– Полный вперед!

– И вниз! – закричал Элвис.

Пилот резко дернул штурвал – и самолет свалился в пике, быстро набирая скорость.

Еще немного – и…

И тут они оба пропали.

Освоившись и узнав, в каком месте он оказался, Элвис первым делом потребовал дать ему гитару.

И тут же сочинил новую песню. Он сам знал, что это замечательная песня, ему не нужно было чьей-то оценки. Окружающим, правда, понравилось – но не более того. С тех пор Элвис счастлив. Он сочиняет примерно одну хорошую песню в месяц, поет ее, потом сочиняет новую…

– Почему никто в мире об этом не знает? – спросила Настя.

– Потому что здесь односторонняя связь. Мы всех видим и слышим, а нас никто.

– Но это же ужасно! – Настя даже рассердилась немного на Элвиса. – Мир не слышит ваших лучших песен!

– Не уверен, что это нужно миру, – усмехнулся Элвис. – Мне – не нужно.

И Настя поняла его. Конечно, приятно, когда тобой восторгаются, когда тебя хвалят. Но самое лучшее – когда ты сам доволен тем, что делаешь.

– А летчик? – спросила она. – Чем он занимается?

– Летает, – ответил Элвис, взял гитару и начал перебирать струны. Возможно, рождалась новая песня.

Настя тихонько вышла, а у двери ее подстерегали поклонники и поклонницы. Они протягивали диски с ее песнями – для автографа. Настя взяла один из них и с размаху швырнула об стену.

– Отстаньте от меня! И дайте дорогу!

Обескураженные фанаты расступились.

Пятница ждал Настю на улице возле лимузина.

– Всё! – сказала Настя. – Мне надоело! Где мои дети?

– Счастлив сообщить вам, что Бермудия не способна осуществлять много желаний сразу. Вы хотели быть знаменитой, вам это устроили. Но и вы должны до конца играть роль. Иначе Бермудия запутается, и вы не получите ни славы, ни детей.

– Хорошо. Что еще нужно по роли звезды?

– Мы еще немного поездим.

– Зачем?

– Потому что после клубов звезды возвращаются под утро. Иначе в отеле подумают, что вы никому не понадобились.

– Пусть думают! У меня муж, в конце концов!

– Это не считается. Поверьте, чем ближе вы будете придерживаться программы, тем быстрее увидите своих детей.

– Какой еще программы?

– Вообще-то вашей. Потому что Бермудия не придумывает, она выполняет.

– Но вы-то откуда знаете про мою программу?

– Опыт, – скромно ответил Пятница.

Пришлось Насте сесть в лимузин и бесцельно ездить по каким-то улицам.

Пятница, видя, что она скучает, рассказал ей свою историю.

Восемнадцать лет назад он был довольно унылым, обыкновенным человеком. Жил в маленьком городке, работал при администрации этого самого городка, семья, дети, все как положено. А вот радоваться не умел. Да и не испытывал в этом необходимости. Жил и жил себе, без вопросов. Там все так жили: летом жара и пыль, зимой холод и опять-таки пыль. И вот однажды их семья выиграла в лотерею поездку во Флориду. Выиграли так выиграли, надо ехать. И они отправились. Пятница, у которого тогда еще были обычное имя и фамилия, загорал, купался, отдыхал. Опять-таки – все нормально. Ничего особенного. Приятно, но не более того. Однажды он проходил мимо объявления: владелец и пилот самолета предлагал за умеренные деньги сделать круг над заливом. Полчаса незабываемого удовольствия! Несколько минут пилотирования за штурвалом! Пятница прочел объявление, пожал плечами. Он и так видел залив с высоты – когда подлетал к Флориде. А подержаться за штурвал – зачем? Это и опасно, да и ни к чему. В общем, Пятница подивился мысленно тем чудакам, кто тратит деньги на такие глупости.

А через пару часов случилось неожиданное. Он шел мимо небольшого аэродрома, где стоял тот самый самолет, на котором предлагалось совершить прогулку.

Мотор уже работал, пропеллер крутился. Что-то словно подтолкнуло Пятницу, он подошел.

В самолете никого не было.

Пятница взял да и залез. Сам не понимал почему.

Посидел немного, начал трогать ручки. И вдруг самолет начал разбег. Но Пятница не испугался. Уверенно, будто он делал это сотни раз, взялся за штурвал, разогнал самолет и поднялся в воздух. Сделал круг над аэродромом, увидел внизу бегающие маленькие фигурки и, рассмеявшись, направил самолет в открытое море. То есть в открытое небо над открытым морем.

Он не помнит, сколько летел. Может, час. Или два. Или три.

Главное, он был счастлив – как никогда. Он пел, кричал, хохотал, подпрыгивал на сиденье. Он вопил пролетающим мимо птицам:

– Запомните этот день, пятница, тринадцатое, это самый счастливый день в моей жизни!

И даже когда стало тихо, то есть кончился бензин и заглох мотор, Пятница не испугался. Он все равно не хотел возвращаться. Потому что там такого счастья не было. Самолет, теряя скорость, скользил, а Пятница что-то пел (если бы он был русским, то пел бы «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны»), и ощущение счастья его не оставляло. Он не только не ужасался из-за того, что пропадает, он хотел пропасть – потому что прежней жизнью жить уже не смог бы.

Пятница рассказывал это Насте в машине, когда катались, рассказывал на обратном пути в отель, а закончил рассказ уже в отеле, в номере.

Настя выслушала и спросила:

– Теперь вы каждый день летаете тут?

– Зачем? Я и так счастлив. Разве вы не поняли? Поэтому мне дают самую тяжелую и неприятную работу – координатором ведь быть не всегда приятно. Потому что, я теперь буду счастлив всегда – независимо от того, что со мной случится! Но согласитесь, когда все время счастлив, – это не так просто. От этого даже иногда устаешь. Иногда я устраиваю себе небольшие неприятности.

После этих слов в руках у Пятницы оказался довольно большой кувшин с цветами и он ударил им себя по голове. Кувшин разбился, вода вылилась, цветы рассыпались. Пятница взвыл от боли и схватился за голову. Он даже сел на пол, так ему стало нехорошо.

Настя склонилась над ним:

– Эй? Вы в порядке? Голова целая? Вам плохо?

Пятница убрал руки и широко улыбнулся:

– Я счастлив!

В отличие от него, Настя чувствовала себя несчастной.

Она совсем запуталась.

И Олега нет.

И дети неизвестно где.

И голова болит.

Надо поспать, а потом все обдумать.

Ольмек и Мьянти тем временем разрабатывали мероприятия по предвыборной подготовке. Но сначала решили выбрать, кто чьим кандидатом будет. Обоим больше нравился Вик: постарше, поумнее.