Код власти - Олег Таругин

– И как тебе это? – обратился он к другу, лишь сейчас заметив, что ни изображения, ни звука нет: комм напарника молчал. Впрочем, припомнив, как спасовал при анализе диска мультисканер, Ларри успокоился, решив, что и со связью здесь вполне могут быть проблемы. Что ж, тоже бывает, не впервой. Главное, предупредить товарища, чтобы не волновался. Оттолкнувшись от пола, Черногорцев «воспарил» вверх, почти грациозно выбравшись наружу и даже ухитрившись не врезаться в край люка – диаметр шахты был в два раза больше диаметра отверстия. Активировав комм, он послал тестовый запрос. Подождал и, не получив ответа, повторил. Коммуникатор молчал, тем не менее не высвечивая никаких предупреждений о нарушении канала связи или отключении абонента от сети. Ну и что это может означать? Сломаться комм не мог – более надежного устройства просто не существовало в природе. Кто-то блокирует передачу? Вряд ли, подобное под силу только военным или спецслужбам, «техноблокада» называется. Зак сам отключился, прервав сеанс? Зак – и отключился?! Да еще именно сейчас, когда они только начали обследовать самую таинственную и, возможно, важную находку за всю историю человечества?! Вот уж глупость, такого никогда прежде не бывало. Ларри почувствовал, как по спине побежал неприятный холодок. Что могло случиться с Заком, что? Плохо стало? Чушь, если бы напарнику стало плохо, если бы он даже упал со своего инвалидного кресла, потеряв сознание, изображение бы не исчезло. Да и встроенный в кресло медицинский диагност уже послал бы Ларри тревожный сигнал, ведь у них с Заком был железный договор: что б ни случилось, начатый сеанс связи не прерывать. Идешь в сортир – иди себе, но комм не отключай. Значит, что-то случилось, что-то очень серьезное…

«Отключусь-ка и я от греха», – неожиданно подумал Ларри и полностью выключил комм, оставив работающей лишь функцию видеозаписи. Выключил вопреки здравому смыслу, который подсказывал, что нужно бросить все, наплевать на найденный артефакт, вернуться домой и узнать, что стряслось со старым другом. Но археолог редко слушался здравого смысла – иначе он бы просто никогда не стал тем, кем стал. Не застревал бы в узких ходах; а застряв, не пытался бы выбраться, ведь из многих ловушек он спасся именно вопреки здравому смыслу. Не влезал бы в гробницы, затхлый воздух которых мог запросто отравить или заразить каким-нибудь древним смертоносным вирусом. Не проходил бы подземельями, где каждый коридор таил в себе множество ловушек. Не… да ну, мало ли! Вот и сейчас он решил поступить именно так, как поступал всегда: вопреки здравому смыслу. В конце концов, его комм все одно будет вести запись происходящего, так что после возвращения Зак сможет увидеть на голоэкране все то же самое, что и сам Ларри.

Открыв рюкзак, парень покопался внутри, едва ли не впервые за свою карьеру искателя приключений вытащив наружу пистолет. Оружие года два назад купил Зак, он же обучил далекого от военного дела напарника им пользоваться. Повертев смертоносную игрушку в руках, Черногорцев неумело запихнул ее за ремень. Ни малейшего смысла вооружаться он вообще-то не видел, но, согласно древнему поверью, оружие должно было придать ему уверенности. Ну, наверное, должно было…

В раззявленный лаз – люк, похоже, вовсе не спешил закрыться – «черный археолог» ступил уже почти без страха. Антигравитационный лифт мягко опустил его на пол, и Ларри огляделся повнимательнее, негромко наговаривая результаты своих наблюдений на комм. Итак, что он имеет? Он имеет шахту правильной цилиндрической формы, в стенах и полу которой нет ни малейших признаков каких-либо дверей. И стены, и пол – все тот же идеально гладкий базальт, до одурения ровный, будто этот ход и на самом деле проплавили в толще камня. Впрочем, почему бы и нет? Это у человечества до сих пор нет таких технологий, чтобы с легкостью выжигать ходы внутри целого скального массива, а вот у неземного разума…

На этом его размышления были прерваны неожиданной находкой: на поверхности монолитной на первый взгляд стены Ларри заметил едва различимую линию, такую же идеально ровную, как и все остальное в этом странном месте. Подсвечивая себе фонарем, он проследил линию до самого пола, убедившись, что это именно то, о чем он подумал: в стене шахты была дверь. Простучав контур рукояткой пистолета (вот и пригодился), он еще больше уверился в своей догадке: звук по обе стороны от тончайшей, с человеческий волос, линии пусть и ненамного, но разнился. Вот только как эту дверь открыть? Никаких углублений, ни в форме треугольника, ни какой другой, на поверхности не было. Или неведомые строители предполагали, что тот, кто сумеет открыть внешний люк, без труда догадается, как открывается внутренний? Хотелось бы верить! Следующие пять минут археолог потратил на доскональное, буквально по миллиметру, обследование двери. Впрочем, мог бы и не тратить на это ни сил, ни времени – ничего нового осмотр не принес. Все та же зеркально-гладкая поверхность, рассеченная едва заметными линиями – и все. «Ну не мысленно же тебе приказывать! – в сердцах обратился Ларри к двери. И, скорчив язвительную гримасу, добавил: – Ну, откройся, что ли, блин!» По базальтовой поверхности пробежала уже знакомая короткая рябь, и дверь исчезла, точно так же, как и люк, «всосавшись» в окружающий камень. Ларри недоверчиво потрогал пальцем стену. Да нет, камень как камень. Странно. Там, наверху, ведь явно был какой-то другой материал, а здесь – самый настоящий базальт, пусть даже и подвергшийся непонятной обработке. Но, тем не менее, все произошло в точности так же. Странно и еще раз странно! Впрочем, ему ли судить о технологиях чуждого человеческому разума?! Зачем-то положив руку на рукоять пистолета, археолог осторожно заглянул внутрь. Вопреки ожиданиям, никакого коридора или подземного хода там не было. Взгляду Ларри открылась небольшая цилиндрическая кабина вдвое меньшего, нежели шахта, диаметра. Еще один лифт, что ли? Ну, допустим… Ни секунды не раздумывая, он шагнул вперед. Как, помнится, говаривал прадед: «Снявши голову, по волосам не плачут». Иными словами, уж если решился – иди до конца. «Дверь» моментально закрылась, и лифт понесся вниз, причем именно понесся: Черногорцев чувствовал, что спускается с огромной скоростью, несмотря на то что никаких привычных ощущений от столь быстрого спуска не было. «Гравикомпенсаторы», – понял он, особо не задумываясь над тем, кто и для чего мог поставить здесь эти самые компенсаторы. После продолжительного – минут пять, если ему, конечно, не отказало чувство времени, – спуска в полной тишине лифт остановился, и дверь снова «всосалась».

Помедлив несколько секунд, «черный археолог» выставил перед собой фонарь и вышел наружу, оглядываясь по сторонам. Он находился в каком-то поистине гигантском помещении. Высота потолка – метров тридцать, а до стен свет мощного армейского фотонника и вовсе не доставал. Впрочем, были ли они здесь, эти стены, Ларри и понятия не имел – повсюду его окружала настоящая паутина из многократно пересекающихся между собой металлических (или сделанных из материала, более чем похожего на металл) «нитей», порой совсем тонких, порой – достигавших в диаметре нескольких метров. Холодный свет фонаря заставлял их сверкать, отбрасывая многочисленные блики на соседние нити, которые тоже немедленно вспыхивали в ответ, передавая эстафету дальше. И он готов был поклясться, что в их на первый взгляд хаотическом расположении наблюдалась какая-то странная, поистине нечеловеческая красота и гармония. А затем Ларри заметил то, чему нашел единственно подходящее название – «алтарь». В нескольких метрах впереди стоял на полу черный прямоугольник размерами два на три метра. Его гладкая поверхность тоже была покрыта тончайшей паутиной пересекающихся между собой серебристых нитей-проволочек, неведомым образом вплавленных прямо в камень. Отблескивающий в свете фонаря немыслимо-сложный узор явно подчинялся какому-то закону, постепенно концентрируясь вокруг небольшого продолговатого углубления. Следуя внезапному, логически никак не объяснимому порыву, Ларри выключил фонарь, и, похоже, не зря: нанесенный на поверхность «алтаря» рисунок светился сам по себе. Его серебристый свет был мягким, вовсе не режущим глаз, но куда более интересным оказалось иное: замеченное археологом отверстие тоже светилось, будто внутри каменного прямоугольника бушевало неистовое, неестественно-алое пламя. Ларри снова зажег фонарь и подошел ближе, намереваясь коснуться рукой поверхности артефакта – ему отчего-то казалось, что она должна оказаться теплой, будто поверхность разогретой печки. Однако он ошибся, ощущение оказалось диаметрально противоположным, словно он приложил ладонь к куску искусственного льда. Испуганно отдернув руку, он сделал шаг в сторону, тут же на что-то наступив. Черногорцев медленно убрал ногу и посветил на пол, разглядывая находку. Кристалл. Пожалуй, излишне большой для кристалла естественного происхождения, сантиметров семь-восемь в длину. Хотя о каком естественном происхождении может идти речь? Вон, и снаружи и внутри у него какие-то проволочки, навскидку – в точности такие же, как те, что покрывают поверхность «алтаря», только куда тоньше. Ларри осторожно опустился на колени, разглядывая находку, но не касаясь ее руками. Многочисленные грани вспыхивали, будто это был самый настоящий алмаз – уж чего-чего, а драгоценных камней Черногорцев повидал на своем веку превеликое множество. Да, собственно, он теперь отчего-то и не сомневался, что это именно алмаз, – куда больше его интересовало, каким образом удалось запихнуть что-то внутрь одного из самых прочных в галактике минералов? Решившись, он взял находку в руку, подержал на ладони – и по весу, и по ощущениям это был самый обыкновенный алмаз; точнее, обработанный опытным ювелиром бриллиант: все грани одна в одну.