Ленинградская зима. Советская контрразведка в блокадном Ленинграде - Василий Иванович Ардаматский

— Вам повезло, я могу вам помочь. Идемте…

— Должны же мне действительно помочь, — продолжал Чепцов, шагая рядом с военным. — Хотя я и вольнонаемный. Даже ночевать негде.

— С этим трудно, — отвечал ему техник-интендант. — Общежития у нас нет, бронь в гостиницу дает только военный комендант, а нам он всегда отказывает. Вы бы сами в гостиницу толкнулись, четвертной администратору, и вся недолга.

— Но надо же мне сначала где-то официально закрепиться, — возмутился Чепцов.

Вскоре ему невольно пришлось вспомнить, как абверовские учителя твердили на занятиях, что хорошая легенда — это самая верная гарантия успеха. Когда он оказался наконец в отделе кадров Военторга и подробно рассказал о себе, ему сразу же предложили работу экспедитора, обслуживающего два армейских Военторга.

— Я этой работы не знаю… — скромно сказал Чепцов.

Седой майор с красными, наверное от бессонницы, глазами замахал на него руками:

— Да оставьте вы! Какая это работа! Теперь вся торговля — мыло да табак, а скоро, судя по всему, ничего не будет…

— Я работал инспектором… — начал Чепцов.

— Ладно. Подождите… — Майор позвонил куда-то по телефону и спросил: — У тебя Глазков ушел? Кланяйся мне в ноги — я дам тебе человека.

Чепцов шел в гостиницу по улице Гоголя, испытывая все нараставшую безотчетную тревогу. Сейчас он думал только об одном — нет ли за ним наблюдения?..

Чепцов круто повернул назад и пошел энергичным шагом, незаметно оглядывая улицу и встречных людей. Он разминулся с лейтенантом Гладышевым. Они даже встретились взглядами, и глаза Чепцова были так напряжены, что Гладышев удивленно поднял брови. Чепцов невозмутимо прошел мимо, подумав, что, если бы парень занимался слежкой, он и глазом бы не моргнул. На перекрестке Чепцов остановился и минут пятнадцать стоял, внимательно осматривая улицу в обе стороны. Гладышев в это время наблюдал за ним, стоя в подъезде жилого дома.

Прогромыхали военные грузовики. Под их прикрытием Чепцов перешел на другую сторону улицы и повернул обратно к гостинице. Он успокоился — невероятно, чтобы в первые же часы после его прибытия в город ему могли повесить на спину агента. Невероятно!..

И все-таки ночевать в гостинице он не будет…

Поздним вечером Гладышев докладывал начальнику отдела Прокопенко о своей, как он выразился, «пустой беготне».

— Он вернулся в гостиницу, — рассказывал Дмитрий. — Я ждал на улице. Решил — если в течение часа не выйдет, зайду. Через час захожу. Предъявил удостоверение, спрашиваю: кто у вас час назад номер снял?

— А почему ты решил, что он шел номер снимать, а не в гости?

— Сам не знаю, решил, и все… Ну вот. Получаю справку — номер взял работник Военторга Чернышев Николай Петрович. Вижу, сходится. Номер взят по броне военного коменданта. Тут я окончательно понял, что у меня артель «напрасный труд», позвонил дежурному, и он приказал мне двигать на Литейный. В общем, день погиб.

— А то, что он был у Маклецова? — Голос Прокопенко зазвенел жестью.

— Может, он ему двоюродный брат, — тихо огрызнулся Гладышев.

— Прошу говорить громче. — В серых глазах Прокопенко мелькнула злая искорка.

— Я говорю: может, они с Маклецовым родственники… — громко сказал Гладышев.

— А ты забыл, как он восьмерил перед его домом? А? Дальше — зачем это он, подойдя к гостинице, спину проверял? Нет, Гладышев, ты лучше скажи мне, что ты выяснил в Военторге?

— Их работник. Прибыл из Прибалтики. Получает новое назначение.

— Ну вот что, Гладышев, — сдержанно, не давая волю раздражению, сказал Прокопенко. — Иди снова в «Асторию». К полуночи пришлю смену. Запомни: каждое дело надо доводить до конца.

Чепцов пробыл в гостинице около часа. Потом он отдал ключ дежурной по этажу, сказал, что уходит по делам и, может быть, сегодня заночует у знакомых.

Уже начинало темнеть, когда Чепцов шел мимо Исаакиевского собора. Он направлялся к Неве, чтобы выйти на набережную возле памятника Петру. Здесь было открытое место, и он легко обнаружил бы слежку. Но, кажется, все было спокойно.

Он постоял у памятника, внимательно осмотрел набережную, площадь и пошел по узкому бульвару вдоль Невы.

Чепцов приступил ко второй части своего эксперимента — поиск ночлега на частной квартире. Настроение было у него отличное.

Навстречу шла женщина в аккуратном стареньком пальто и белой панаме, в руках — сумка для продуктов. Чепцов встал на ее пути.

— Простите, пожалуйста, — сказал он, приподняв фуражку. — Мне негде переночевать, не можете ли помочь?

Женщина, зло щурясь, посмотрела на него и, не ответив, пошла дальше.

— Я хорошо заплачу, — сказал ей вслед Чепцов.

— Да подавись ты своими деньгами, — не оглядываясь, крикнула она и ускорила шаг.

Чепцов смотрел ей вслед удивленно, насмешливо и чуть тревожно, почему-то ему хотелось получше запомнить ее лицо. Ничего, ничего, все в порядке. Если бы не произошло осечки и здесь, благополучный ход его эксперимента стал бы подозрительным…

У парапета набережной стояла пожилая дама интеллигентного вида, она задумчиво смотрела на багровую от заката Неву. Чепцов остановился рядом и тоже стал смотреть.

— Тревожная красота, не правда ли? — сказал он негромко.

Женщина вздрогнула, обернулась и, ничего не ответив, снова повернулась к реке.

— Прошу прощения, я помешал, — продолжал Чепцов. — Извините… Но трудно сдержать восторг перед такой красотой… Хотя у меня, надо заметить, состояние не для лирики, а вот хожу, как во сне, и без конца узнаю то, что видел только на картинках.

— Вы не ленинградец? — спросила дама.

— В полном, я бы даже сказал, в классическом виде, мне даже ночевать сегодня негде…

— Что же с вами случилось?

Чепцов рассказал.

— Сил никаких нет, не понимаю, как ноги держат, — говорил он. — Забыл, как постель выглядит. Без разговоров — сотню за право увидеть подушку.

— Цена баснословная, что и говорить, — рассмеялась женщина.

— А что делать? Я измучился! Рискните.

— Помните сирену Чехова? — дружелюбно улыбаясь, спросила женщина.

Никакой сирены Чепцов не помнил, он не читал Чехова. Но разговор завязался, и через час он сидел в квартире Элеоноры Евгеньевны Струмилиной. Она жила во флигеле, стоявшем во дворе многоэтажного дома. Дорогую мебель в комнатах покрывал слой пыли, печать запустения лежала на всем.

Вскоре Чепцов знал, что она вдова, но кто был ее муж, она сказать не пожелала. Сейчас это и не было особенно важно, он видел, что женщина жадна на деньги, и пока делал ставку на это…

Из ленинградского дневника

Поехал на Осиновец. Это на Ладоге. Там недавно под носом у противника в потрясающе короткий срок построили новую пристань. Поехал — сказано чересчур громко: добрался пешком до КПП[3] на выезде из города