Красные шипы - Рина Кент

Себастьяна за волосы, чтобы удержать равновесие, в то время как мое тело прислоняется к стене

Его язык облизывает мой набухший клитор, затем покусывает его зубами, в то время как его пальцы проникают глубоко в места, о существовании которых я и не подозревала.

Это грубо и жестоко. Абсолютно дикий по своей природе, так что все, что я могу чувствовать, — это он, и все, что я могу чувствовать, — это его пряный аромат.

Ничто не спасет меня от этого момента, от удара, на который я обрушиваюсь.

Волна, подобной которой я никогда раньше не испытывала, захватывает меня и утаскивает под воду. Мое сердце колотится так громко, что я боюсь, что оно совсем остановится.

Может быть, я умру в муках наслаждения. Может быть, так всегда и должно было быть.

Нарастание сильное, но это не так страшно, как когда оргазм на самом деле обрушивается на меня с ослепительной силой.

Мои стоны эхом разносятся в воздухе, и я отпускаю волосы Себастьяна, чтобы прикрыть рот рукой.

Я забыла, что Тренер и остальные были прямо снаружи, что они могли войти к нам в любую секунду и увидеть, как Себастьян пожирает меня и одновременно дрочит.

Это изображение добавляет больше интенсивности моему оргазму и моим стонам. Меня так сильно трясет, что моя стоячая нога почти подгибается. Себастьян выглядывает из-под моих ног и многозначительно облизывает губы.

— Лучшая еда за последнее время.

ГЛАВА 14

Наоми

Что-то не так. Я ухожу.

С тех пор, как Себастьян провел языком и пальцами по моей самой чувствительной части тела, я словно стала совершенно другим человеком. Потому что я хочу, чтобы это продолжалось. Нет. На самом деле я хочу еще одну сцену, как в лесу, где на этот раз я буду в роли принимающей стороны. Или, может быть, это может начаться, как в лесу, и закончиться, как только что.

У меня все еще есть эта ставка, так что я могу попросить об этом… Я отчаянно качаю головой. Что, черт возьми, со мной не так? Там есть какой-нибудь незакрепленный винт? Вместо того, чтобы наконец оставить меня в покое, Себастьян первым выходит из раздевалки, сказав, что подождет меня снаружи. Он оставляет меня задыхающейся и более возбужденной, чем когда он впервые вошел. Мне требуется все мое мужество, чтобы надеть джинсы, рубашку и кожаную куртку, прежде чем выйти на улицу. Послеполуденный холод пробирает мою чувствительную кожу, когда я направляюсь к парковке. Конечно же, Себастьян ждет перед своей Tesla. С Люси.

Я спешу к ним, мои щеки вот-вот вспыхнут. Почему он разговаривает с ней? Он рассказывает ей о том, какая бесстыдная ее подруга, и как я кончила ему на язык, пока он съедал меня…?

Мои мысли затихают, когда я вижу их улыбающимися и в хорошем настроении. На Себастьяна вообще очень приятно смотреть и им можно восхищаться, как и теми всеамериканскими мальчиками, которые воплощают мечту от имени большей части населения. И не только это, но, по моим наблюдениям, он может быть отличным собеседником, обаятельным — черта, которую он унаследовал от своего дедушки-сенатора. Все в нем — совершенство. Как и его резкие черты лица, дизайнерская одежда и утонченная манера речи, которую никто никогда не мог бы воспроизвести так естественно, как он. И все же у него есть скрытая сторона, грязная, извращенная и крайне разрушительная сторона, которую он показал мне за последние пару дней. Сторона, к которой я продолжаю тяготеть, несмотря ни на что. Люси, как и все остальные, в восторге от совершенства, которое он демонстрирует миру. Звездный образ, фон и власть, которой обладает его семья. Но меня до бешенства привлекает другая сторона медали. Темная, затененная. И это опасно.

Потому что это может заманить меня внутрь и никогда не отпустить. Почему я не могла быть такой, как Люси и все остальные, и просто сосредоточиться на его поверхностном существовании?

Что еще более важно, почему он не мог быть поверхностным?

Потому что даже язык его тела сейчас расслаблен, руки по обе стороны от него, плечи расслаблены, а черты лица приветливы. Он заставляет мою лучшую подругу чувствовать себя комфортно больше своим телом, чем словами. Какой же силой он обладает, чтобы заставить ее вот так поддаться его чарам? И ты. Ты забыл о себе, Нао.

Я прогоняю этот тоненький голосок прочь, когда подхожу к своей лучшей подруге и хватаю ее за руку.

— Привет, Люси. Прости, что заставила тебя ждать.

— Все в порядке. Себастьян сказал мне, что у тебя есть планы.

— Да, у нас есть.

Себастьян подмигивает Люси.

— Она всегда притворяется труднодоступной?

— Э-э… да, вроде того.

Глаза моего друга сияют от радости, что его включили. Он заставил ее почувствовать, что ее мнение имеет значение. Как будто он уже понял, что застенчивость — ее слабость, и он получит очки брауни, если будет дружелюбен.

— Ах. Я знал, что у меня будет полно дел с этим. — Он толкает ее в плечо своим. — Не могла бы ты дать мне несколько советов?”

— Нет

— Она подскажет тебе, как убраться отсюда к чертовой матери. — Я мотаю головой в сторону его машины. — Уходи.

— Не без тебя. Я хочу настоящее свидание.

— И я не отдам его тебе.

— Нао… — Люси хватает меня за запястье и шепчет: — Ты не должна быть такой агрессивной.

Если бы она знала, что произошло в выходные и всего несколько минут назад, когда Рейна, из всех людей, могла войти к нам, она бы так не говорила.

Себастьян приподнимает плечо.

— Если ты не пойдешь со мной, я просто останусь здесь.

— Как тебе будет угодно. Я надеюсь, ты замерзнешь до смерти.”

— Жестоко. — Он кривит губы в жалостливой гримасе. — Люси, ты можешь помочь убедить ее? Взамен я расскажу тебе о том, как она потеряла маску, когда ее нога была на моем…

Я закрываю ему рот рукой, пресекая любую чушь, которую он собирался сказать. Черт бы его побрал. Он бы действительно рассказал ей о том, что только что произошло, не так ли? У этого парня абсолютно нет стыда.

Его большая рука захватывает мою и медленно убирает ее.

— Значит ли это, что ты придешь?

— Хорошо. Как будто у меня есть выбор.

— Веселись, Нао.

Люси обнимает меня, пропускает вперед, затем визжит за спиной Себастьяна и одними губами говорит: — Фейс-тайм позже.

Я закатываю глаза, когда она исчезает в направлении своей машины.

— Мне нравится, как она называет