Крик молчания - Миранда Ли

— В третьем, в час тридцать пять.

— И ты думаешь, выиграет? Он пожал плечами.

— Тренер этого не думает, но Найджел говорит, что он слишком осторожный человек. Вот расписание. Посмотри и решай сама. Я не хочу повлиять на твой выбор, — добавил он с дразнящим блеском в глазах.

С порозовевшими щеками Одри занялась изучением разнообразной информации, радуясь возможности не думать о том, что занимало ее все то время, когда она была рядом с Эллиотом.

— Насколько я понимаю, — заговорила она через минуту или две-«Маленькой розовой девочкой» станет управлять не очень-то квалифицированный жокей. Но здесь пишут, что, благодаря легкому весу, шансы у нее лучше, чем у других лошадей.

— Одри говорит как настоящий игрок… — пошутил Найджел.

— Дело не только в этом, — улыбнулась она, — жокей одет в кремовое и черное. А это — мои цвета.

— Ну, в таком случае, — развеселился Эллиот, — я последую твоему совету, и черт побери этого тренера!

Одри подумала, что он шутит и поэтому очень удивилась, когда чуть позже он поставил на молодую кобылу тысячу долларов. На этом фоне ее собственная десятидолларовая ставка выглядела пустяковой. Однако налицо был добрый знак: крупная ставка Эллиота опровергала подозрения в том, что Эллиот нуждался в деньгах.

Одри удивилась собственному возбуждению, охватившему ее, когда лошадей стали выводить на трек. Она рассмотрела одиннадцатый номер на седле красивой гнедой с белым пятном на голове.

— Я вижу ее! — громко воскликнула она и чуть не задушила Эллиота, схватив за его бинокль, чтобы лучше рассмотреть кобылку, выходящую из конюшни.

— Она красива, — отметила Одри. — И очень ногастая.

Эллиот забрал у нее бинокль и, потирая след оставленный ремнем на шее, грубовато произнес:

— Ногастая? Пожалуй, слишком профессиональная оценка для женщины, которая совсем недавно говорила, что, якобы, не может отличить перед лошади от ее зада…

Все рассмеялись.

— Будем надеяться, наша кобылка выступит лучше других, — сказал Найджел.

— Я тоже надеюсь, — согласилась Одри с нескрываемым волнением.

… «Маленькая розовая девочка» не выиграла… Но она пришла третьей к восторгу всех присутствующих. Все вокруг обнимались. В целом в ставках на места Эллиот выиграл пять тысяч долларов, поэтому он дал Одри тысячу, сказав:

— В возмещение твоего проигрыша.

— Но я не могу принять это! — запротестовала она со все еще разгоряченным от возбуждения лицом. — Я проиграла всего десять долларов.

— Не отказывайся, бери, — настаивал он. — Считай себя подкупленной. Ибо позже я могу заставить тебя заработать такую же сумму, добавил он хриплым шепотом.

Щеки Одри горели. Он мог всего лишь шутить, но она не привыкла к подобным шуткам. Увидев, как она смутилась, Эллиот приобнял ее за плечи.

— Ты восхитительна, знаешь? Настолько восхитительна, — проговорил он, хватая ее губами за ухо, — что я просто не могу больше ждать.

— Прошу прощения, ребята, — громко обратился он к остальным, — но нам с Одри нужно ехать. Я увожу ее на снег до конца уик-энда.

Одри едва не вскрикнула от неожиданности. И тут же прикусила нижнюю губу. Ее новорожденное самоуважение говорило ей, что нельзя позволять Эллиоту решать за них обоих вот так неожиданно, не посоветовавшись с ней, не спросив даже ее согласия. Как бы сильно ни желала она его, Одри не могла одобрить такое поведение.

Но она не хотела устраивать сцену в присутствии этих приятных людей и решила подождать, пока они не сядут в машину.

— Неужели вы уже должны уезжать? — спросила Ивонна. — Это обидно — ведь ваша компания доставляет мне такое удовольствие!.. Все остальные согласились с этим. Однако Эллиот был непреклонен и вскоре уже вел сопротивляющуюся Одри через толпу на стоянку машин. Она даже вынуждена была свободной рукой придерживать шляпу к голове — иначе она улетела бы, — так быстро они передвигались. О чем, на самом деле, он думал, что решил? Поиметь ее прямо на стоянке? О, боги, неужели он совсем не считается с нею? Или вообразил, что был так неотразимо хорош, что она согласится на все, когда бы он этого ни захотел? Я, может быть, и влюблена в него, но, право слово, давно уже не глупенькая простофиля, кстати, благодаря тому же Расселлу, думала она.

Они подошли к «саабу», и, когда Эллиот стал открывать ключом дверцу со стороны пассажира, она наконец заговорила.

— Тебе не следовало бы этого делать, Эллиот. Прежде… прежде ты должен был бы спросить меня.

Голос ее дрожал и, по правде говоря, она не была уверена в своей правоте.

Он выпрямился с выражением одновременно озадаченным и раздраженным. Это было выражение мужчины, который умеет настоять на своем и не ожидает, что девушка, вроде Одри, будет перечить ему. Ее грудную клетку словно тисками сжало, пока она ждала его ответа.

— Тебе надо было держать рот на замке, дурочка, — сказала она себе. — Сейчас, возможно, он отвезет ее прямо домой, оставит на пороге, а сам отправится в неизвестность, чтобы никогда не возвращаться!

— Когда он медленно кивнул и на его лице появилась кривая усмешка, она почувствовала необычайное облегчение.

— Ты права, — согласился он. — Я поступил самонадеянно и надменно. Прошу прощения.

— Все в порядке, — сказала она, почувствовав такое удовлетворение, какое прежде никогда не испытывала.

Она встала на защиту своих принципов и добилась успеха и уступки с его стороны.

Он заглянул в ее глаза, снял с нее шляпку, положил на капот машины и обнял ее.

— Ты поедешь со мной, Одри? — прошептал он, наклонился и прикоснулся к ее губам. — Прямо сейчас?..

Его губы слегка раскрылись, когда он запечатлел легкий поцелуй на ее губах…

— И пробудешь со мной весь уик-энд? Он вновь поцеловал ее, и Одри не могла уже ни о чем думать следующую минуту или две. По правде говоря, даже когда он оторвал свои губы, она не могла додумать до конца хотя бы мысль.

— Ты не ответила мне, — мягко проговорил он.

— Я не принимала… не принимала таблеток, — выпалила она.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты… ты должен будешь… должен будешь… Он мягко улыбнулся и сжал ее в своих объятиях.

— Разумеется… 4 Она сделала дрожащий вздох, прижавшись к его груди, и произнесла.

— Я буду жутко нервничать, Эллиот… Он стал гладить ее волосы.

— Это не то, чего следует стыдиться, дорогая. Доброе слово и нежное прикосновение его пальцев к ее волосам вызнали в ней дрожь.

— На нас обращают внимание, — прошептала она.

— Пусть…

— О, Эллиот, я действительно хочу тебя. Она почувствовала дрожь, пробежавшую по его телу, и ей показалось восхитительным то, что она смогла вызвать в нем такую реакцию.