Бей в точку - Джош Бейзел

— Итак, какое место вы выбираете?

— Дениз, послушай... — начала Лиза.

Но та ее грубо оборвала:

— Ты можешь, блин, выбрать место!

И Лиза выбрала. Выгородку с гидрокостюмами.

По крайней мере там можно было сесть, а то и лечь, при этом не видя под собой устрашающей бездны, наполненной водой. Разве что ощущая ее запах.

Какие же надо иметь мозги, помноженные на молодость, чтобы заняться сексом на краю бездны, откуда, кажется, на тебя взирает сам Сатана?

Нет, я не ищу оправданий. Скажу лишь, что спустя двадцать четыре часа я встречу Магдалину, и это перевернет мою жизнь.

Возле дежурного поста, рядом с палатой Эссмана и Мосби, ко мне подходит паренек в халате волонтера. Это студент близлежащего Городского колледжа, который мечтает поступить в медицинскую школу и выучиться на нейрохирурга. Иными словами, стать тем самым дедушкой, который вкалывал всю жизнь и сколотил семейное состояние. Не исключено, что у него получится.

Однажды он мне выложил это, после того как я поинтересовался, почему он выстриг свою афро-шевелюру в форме человеческого мозга.

— Здрасте, доктор Браун...

— Не сейчас, — отвечаю на ходу.

— Ничего серьезного. Просто хотел сказать, что я доставил этого больного в ФТ.

ФТ значит Физиотерапия. Я останавливаюсь.

— Какого больного?

Паренек заглядывает в свои планшет:

— Мосби.

— Кто отдал такое распоряжение?

— Вы. Так было сказано в директиве.

— Директиве? Ёптыть. Как ты его туда доставил?

— В кресле-каталке.

Блин!

Я разворачиваюсь к дежурному посту:

— Кто давал Мосби его историю болезни? Как появилась директива?

Все, кто находится в эту минуту на дежурном посту, отводят глаза в сторону. Прямо как в документальном фильме про стадное чувство. Кто-то среди них явно напортачил.

— Ты привез его непосредственно в отделение? — спрашиваю у паренька.

— Нет. Мне сказали, чтобы я оставил его в приемном покое. За ним придет санитар.

— Ясно. Хочешь со мной прогуляться?

— Да! — выпалил он.

Я поворачиваюсь к своим студентам, которые как раз выходят из палаты.

— Значит, так, ребята, — говорю им. — Если кто-нибудь спросит, где Мосби, отвечайте, что он в Радиологии. Если скажут, что там его нет, поправьтесь. Дескать, вы имели в виду ФТ. А пока натырьте мне антибиотиков. Они мне понадобятся, когда придут лабораторные анализы этого дерьма в шприце, который мне так удачно вкатили. Мне нужен цефалоспорин третьего поколения, макролид и флуороквинолон. И еще антивирусные[50]— всё, что вам удастся раздобыть. Подберите такое сочетание, чтобы я сразу не окочурился. А не сможете, тогда возьмите препараты, которые я прописал Эссману, и удвойте дозу. Ясно?

— Да, сэр, — отчеканивает один из студентов.

— Отлично. Главное — не падайте в обморок.

Я поворачиваюсь к пареньку с афрострижкой:

— Пошли.

В лифте я еще раз спрашиваю у паренька его имя.

— Мершон, — звучит в ответ.

Я заставил его накинуть куртку. Сам я в лабораторном халате с нагрудным кармашком, на котором вышито «Лотти Луиза, доктор медицины». Не знаю, кто она, эта Лотти, но халат свой она оставляет в очень подходящем месте.

— Мершон, только не прокалывай язык, — говорю я, когда лифт останавливается на первом этаже.

— Вот еще, — фыркает парень.

Нас встречает дождь со снегом. Все застлала пелена, видимость почти нулевая.

Уж не знаю, чего я ожидал, — наверно, следов кресла-каталки в снежной каше, — но не будем забывать, что по тротуару, посыпанному солью, снуют прохожие, полсотни человек в минуту. К тому же с железного навеса стекает черная вода.

— Ну и куда он двинул? — спрашиваю вслух. А про себя думаю: «С таким же успехом он мог слинять через противоположный выход».

— Туда, — показывает Мершон.

— Почему?

— Под горку.

Я одобрительно крякаю.

— Да, не зря я тебя взял с собой.

За углом боковая улочка спускается к реке еще круче, чем авеню, на которой мы стоим. Мершон кивает в сторону боковой улочки, и мы сворачиваем.

Через пару кварталов мы натыкаемся на прогалину из снеговой каши, в которой явственно отпечатались следы. Очень похоже, что здесь проехала инвалидная коляска. Следы ведут в сторону невзрачного строения — железная дверь исписана граффити, окна задраены фанерой — и обрываются за несколько метров от входа.

Подхожу, стучу в дверь. Мершон подозрительно разглядывает фасад.

— Что это? — спрашивает.

— «Прыжок с шестом».

— В смысле?

— Ты правда не знаешь?

Он молча ждет разъяснений.

— Гей-бар, — говорю ему.

Дверь открывает пятидесятилетний седеющий негр, поперек себя шире, во фланелевой блузе и бифокальных очках.

— Чему могу? — спрашивает он, немного отклоняя назад голову для лучшего обзора.

— Мы ищем черного старика в инвалидной коляске.

Несколько секунд мужчина насвистывает незнакомую мне мелодию, а затем спрашивает:

— Зачем?

Мершон вступает в разговор:

— Нам нужен точно такой на Рождество, а в магазине, торгующем черными стариками в инвалидной коляске, ни одного не осталось.

— Это больной, сбежавший из госпиталя, — поясняю я.

— Психический?

— Нет. У него гангрена ноги. Хотя с мозгами у него тоже не все в порядке.

Мужчина на миг задумывается, все с тем же свистом.

— Почему-то я вам верю, идиоты несчастные. Он двинулся в сторону парка.

— А к вам, — спрашиваю, — зачем наведывался?

— Попросил одеяло.

— И что, дали?