Семейное проклятие - Анна и Сергей Литвиновы

– Не ждала?

Протянул цветы, гордо молвил:

– Я ж говорил тебе: не бомж я никакой, просто вчера обстоятельства так сложились! Не поверила, что ли?

Она машинально отметила: зубов у него во рту не хватает, и ногти – подстрижены криво-косо. Но все равно: что за контраст с жалкой личностью, что спал в грязной луже!

Гена мазнул снисходительным взглядом по ее изумленному лицу, поинтересовался:

– Сегодня-то не погонишь? Я вон и принес кое-что, поляну накрыть.

Поднял с пола пакет, в нем зазвякали банки-бутылки.

Приблизился к ней вплотную, повел носом:

– Надушилась. Сладкая какая! – Подмигнул: – Меня, что ли, ждала?

Обнял. Уверенно, крепко.

Прежняя Галя бы сейчас взвилась, оттолкнула. Заперла бы входную дверь на цепочку и все замки.

Но Галя изменившаяся вспомнила Митино веселое лицо, что поощряло ее сегодня с могильного памятника, и ответила Геннадию:

– Не ждала я тебя. Но видеть рада. Проходи.

* * *

И началось у Галины помрачение. Роман разгорелся – куда там до него нескольким торопливым, неловким встречам, в результате которых Митя на свет явился. Тот — Митенькин отец – ее поклонение лишь снисходительно принимал. А Гена ей сам поклонялся. Обожал ноги своей возлюбленной целовать (Галя смущалась ужасно). Устраивал – в их-то ох насколько не юные годы – романтику. Все, чего в юности не получила, она обрела сейчас: и ужины при горении свеч, и ванны с лепестками роз.

Отдалась страсти вся – слишком уж долго (считай, всю жизнь!) ограничивала себя и сдерживала. Ох и ухмылялись продавщицы, когда тертая жизнью тетка явилась в их магазин выбирать ярко-алое белье! Да еще Галя увидела стринги (даже не знала, что такой фасон существует!), нацепила на поджарый задок, взглянула в зеркало, стала от смущения под цвет красному белью. Но купила.

А Генка – неуемный! – еще и станцевать ее в обновках заставил.

И, покорной рабыней, она исполнила его желание.

Впрочем, не совсем уж потеряла голову. Во всем, что касалось любви, признала безусловное Генино лидерство. Но по жизни — не слишком-то ему повиновалась.

Геночка оказался – быстро поняла Галя – еще более непрактичным, чем она сама. Хотя руки золотые, это да. Всю ее бытовую технику расшевелил. Миксер, что раньше крутил еле-еле, теперь делал тысячу оборотов в минуту, конфорки на плите (три из четырех были сломаны) горели исправно. Даже телевизор еще советских времен, что пылился на антресолях, Галин любовник оживил за пару вечеров.

– Ты просто волшебник какой-то! – cмотрела она на него влюбленными глазами.

Он улыбался в ответ:

– Мне и дома со всего города вещи в ремонт несут.

И очень гордился, что денег за свою работу не берет принципиально. «Только натурой. Колбаски там если подбросят, курочку домашнюю. Ну или бутылку».

Выпить Геночка очень любил. Вел себя, когда пьяный, правда, мирно. И чтоб в грязи валяться – пока не повторялось. Но Галю очень тревожило, что каждый вечер на столе в обязательном порядке появлялась бутылка. И очень редко Гена ограничивался – как собирался – парой рюмок для аппетита. Раз в месяц примерно и вовсе срывался: пил как минимум сутки подряд.

Успокаивал Галю: «Не боись, я бухаю, только пока деньги есть! А кончатся – сразу за ум возьмусь!»

Вот уж сомнительное утешение!

Небольшие деньжата у Геннадия действительно имелись. Он со смехом рассказывал Гале, как их получал:

– Представляешь, в тот день ты меня выгнала, шмотки были мокрые, грязные! А я ж средства в нашем Сибирском банке храню, и филиал у него в Москве единственный. От тебя – на другом конце. Ну и что делать: потащился! От ментов в метро еле отбился: спасибо, уломал, отпустили. Являюсь в банк, а они вообще пускать не хотят. Упросил: возьмите паспорт, убедитесь: есть у меня счет и деньги на нем есть. Тогда только позволили зайти. Но, говорят, на диван не смейте садиться, он у нас химчистке не подлежит!

Гена отложил на черный день – Галя подсмотрела в выписке с банковского счета – совсем немного. И теперь разбазаривал накопления с удивительной легкостью. С удовольствием баловал ее икрой, дорогими конфетами. Покупал, будто девочке, мягкие игрушки. Уговаривал:

– Давай пока что поживем в свое удовольствие! Это ведь тебе самой в первую очередь нужно.

Галя не сопротивлялась. Она и покормить Гену, когда у него деньги кончатся, была согласна. На первых, конечно, порах.

Беспокоило другое.

Вера Бородулина приняла Геннадия резко в штыки. Увещевала Галю: «Как вы не видите? Он же вас за собой в пропасть тянет! Бездельник. Альфонс. И алкоголик хронический».

Возлюбленный тоже не оставался в долгу. Именовал Веру не иначе как стервой. А по поводу договора пожизненного содержания, что женщины заключили, просто рвал и метал:

– Галка, ну ты дура, что ли, совсем? С какой стати тебе свою квартиру совершенно посторонней тетке оставлять?!

И все доводы, что Вера, мол, ее лучшая подруга, рассказы, как та помогала-поддерживала, гневно отметал:

– Чушь несешь! Я своих дружбанов – если у них вдруг беда какая – тоже всегда поддерживал. Еду таскал, выпивку, выслушивал, возился, как с маленькими. Но ни у кого квартиры в обмен на свои услуги не требовал!

– Да Вера тоже ничего у меня не требовала, – в который уж раз объясняла Галина. – Я ей сама предложила. Понимаешь, сама!!!

– Ну а теперь – возьми свое предложение назад! Что ж, этот договор и разорвать нельзя? Да запросто! Пишешь претензию, что Бородулина свои обязанности по твоему содержанию не исполняет, и суд соглашение ваше расторгнет в два счета!

– Ген, ну не могу я так! Может, если только Вера по-хорошему согласится…

– По-хорошему? От жилья отказаться? Которое миллионов шесть стоит, не меньше?! Да никогда она не сделает этого. Нет, тут только по-плохому можно. Участкового, что ли, вызвать? Рассказать ему, что Верка тебя отравить пытается, чтоб побыстрее в наследство вступить?

– Слушай, Гена, – Галина уже начала закипать. – Тебя-то почему моя квартира настолько волнует? Тоже, что ли, хочешь лапу на нее наложить? Жениться – и после моей смерти унаследовать?!

– Как ты только говорить такое можешь! – обиделся Гена. – Я – по жизни бессребреник, чужого мне не нужно. Просто тебя, глупую, вразумить пытаюсь.

– Ладно, – тяжело вздохнула Галина. – Поздно меня уже вразумлять. Пусть все остается, как есть…

…Она еще раз заверила Веру Бородулину, что замуж за Геннадия не собирается и договор пожизненного содержания, заключенный между ними, остается в силе.

Подруга, впрочем, в ответ лишь усмехнулась: