Сезон ведьмы - Сара Риз Бреннан

Харви стоял возле самой яркой точки этого ярчайшего художества, и лицо его горело нетерпеливым ожиданием, цвело под стать цветам. Рядом с ним переминались Роз и Сьюзи. На их лицах не было ни скептицизма, ни восторга. Лишь огорчение.

Я раза три дернула за дверную ручку и только потом сумела выбраться из грузовика. К этому времени Томми уже подбежал к компании и заговорил с Роз и Сьюзи, держа Харви за локоть. Потом отправился прямо к директору. Мистер Хоторн не был поклонником романтических экспериментов над школьной собственностью и явно будет недоволен. Но при этом Томми громко звал медсестру, и я нахмурилась. Зачем тут медсестра?

Яркие краски переливались и на земле, и в воздухе. На земле под ногами Харви расцветали алые брызги. На миг разум солгал моим глазам, сообщив, что это тоже цветы.

Я помчалась к Харви. Его глаза при виде меня ярко засияли.

– Сабрина! Нравится? Я сделал это для тебя.

От ужаса я не смогла выдавить ни слова благодарности. Вместо этого просто потянула Харви за рукав и отвела его, ковыляющего, в сторонку.

Когда мы отошли подальше от нарастающей толпы, я выпустила его рукав. С осторожностью, пришедшей слишком поздно, с мягкостью, рожденной испугом, я бережно, самыми кончиками пальцев, повернула руки Харви – руки художника – ладонями кверху.

Они были жестоко иссечены острыми шипами. У меня на глазах из свежих ран выступила кровь, алая, как розы.

Я бросила портфель на землю и, покопавшись внутри, извлекла мешочек с сушеными травами. Тетя Хильда настаивала, чтобы я всегда носила его с собой.

– Дай руки, – велела я, и Харви доверчиво, как дитя, протянул мне свои несчастные израненные ладони.

Я изучила места, где шипы вонзились слишком глубоко. Если пустить дело на самотек, они заживут лишь через много недель, и все это время Харви не сможет рисовать. Он пошел на это, чтобы подарить радость мне, и не боялся потерять то, что дарит радость ему самому. Я не думала о нем с таким же самоотречением; наоборот, я, как последняя эгоистка, хотела привязать его к себе, и из-за этого ему теперь больно. Мне стало так стыдно, что я поцеловала его пальцы.

– Сабрина, ты плачешь? – В голосе Харви звучал искренний ужас.

– Нет, что ты. – Я смахнула слезинку, осторожно прижала травы к порезам и изо всех сил сосредоточилась. «Рута и мята, цветок вероники. Всем, кому больно, скорей помогите!»

Харви робко заглянул мне в глаза.

– Что это такое?

– Это… такое снадобье, – ответила я. – На травах. Чтобы не болело.

– Уже почти не болит, – сказал Харви. – Спасибо, Сабрина! Прости, что испугал тебя. Мне совсем не больно!

Вид у него был на редкость растерянный. Он искренне хотел угодить мне и не понимал, в чем ошибся. Как легко его обидеть! И я, сама того не желая, причинила ему боль. Усилием воли я прогнала страх и перевела взгляд с лица Харви на его руки.

Волшебство подействовало. Я исцелила парня. Вместо страшных багровых разрезов ладонь пересекали тонкие красные линии. Липкая кровяная корочка, смешавшись с травами, быстро высыхала. И никакого вреда.

За спиной у Харви затопали сапоги. К нам шел Томми. Я держала Харви за руки и потому почувствовала, как он вздрогнул. Мне вдруг захотелось толкнуть его себе за спину и вступить в бой с любой силой, какая посмеет ему угрожать.

Томми положил руки ему на плечи. Харви оглянулся, увидел брата, и у него словно гора с плеч свалилась. Не знаю, кто вселял в него страх, но явно не Томми.

– Ну-ка, покажи руки, – велел старший брат. Харви доверчиво протянул руки ладонями кверху, и Томми вздохнул с облегчением. – Слава богу. В первый миг мне показалось, что ты здорово изодрался. Где ты вообще взял эти цветы?

– В лесу нашел, – ответил Харви.

– Ну конечно, – вздохнул Томми. – В нашем лесу растут тонны роскошных роз. Должно быть, кто-то разбил там огромный романтический сад. Дурак ты, дурак, да еще и вляпался.

Ни тот ни другой не знали, что в лесу обитает опасная магия, что, возможно, какая-то ведьма вырастила эти цветы и забыла о них. Ни тот ни другой не догадывались, что ведьмы существуют на самом деле.

– Прости, – потупился Харви. – Я только хотел сделать что-нибудь хорошее для Сабрины.

Томми обнял его, а когда Харви неловко уткнулся ему в плечо, потрепал брата по затылку.

– Ну и глупость ты сделал. – Томми поцеловал брата в висок. – Бестолочь. Ну да полно, все уже позади, верно?

– Верно, – еле слышно подтвердил Харви.

Я стояла и беспомощно, молча смотрела то на них, то на моих друзей, то на несуразно веселенькую гирлянду цветов.

Я чуть было не ринулась защищать Харви от Томми, но это было ни к чему. Между нами лежала пропасть – мне приходилось тщательно хранить свои секреты, и это нас разделяло.

Не будь мы ведьмами, я бы лучше знала Томми и понимала его. Не будь мы ведьмами, мы с Харви дружили бы семьями. Харви приходил бы к нам в гости и сидел за кухонным столом (давно подозреваю, что он был бы не против). Тетя Хильда хлопотала бы вокруг, и мы бы не боялись делиться секретами, потому что у меня не было бы от него никаких секретов.

Не Томми обидел брата, нет. Это сделали мы с моим двоюродным братом.

Как бы я хотела, чтобы мы не были ведьмами.

Зельда Спеллман знает – служение Сатане требует полной самоотдачи. И намерена отдаваться ему всем сердцем.

На своем темном полуночном пути она не дрогнет. Зельда упрямо старается идти вперед, но перед ней то и дело встает множество препятствий.

Всю свою долгую жизнь ведьмы ходят по лезвию ножа. Резня в Салеме и другая резня, уже в их собственном городе, нависает над головой каждой ведьмы, как острый меч, готовый разрубить все их славные тени. Ведьмы скитались среди льдов и голодали. В Англии охотники за ведьмами посмели напасть даже на ветвь ее семьи, древнего и гордого семейства Спеллманов. Но если охотникам вздумается прийти за ней, Зельдой Спеллман, милости просим.

За себя Зельда ничуть не боится.

Людям кажется удивительным, что Зельда любит младенцев. Она много веков размышляла над тем, почему люди так глупы. И до сих пор не нашла ответа.

Да что не так с младенцами? Они великолепны. Младенцы не разочаруют тебя и не бросят. Их головки так сладко пахнут, а тельца такие мягкие и пухленькие, и в них заложен безграничный потенциал служения Сатане. Зельда – лучшая повивальная бабка, каких видывал ее ковен, и из-за этого частенько поддавалась греху гордыни. Жаль, что Хильда не обладает и половиной ее талантов, частенько говорила себе Зельда, довольная собой, когда после очередных родов качала на руках милого малыша, нового подданного Темного повелителя.

И горькая ирония судьбы заключалась в том, что дитя, которое Зельда любила больше всех других, принесло трагедию. Когда ее племянницу Сабрину магическим путем выдернули из той страшной аварии, Зельда посмотрела в ее милое крохотное личико и поняла, что отец этой малышки, ее брат Эдвард, краса и гордость семейства, погиб.