Я очень хочу отомстить … - Владимир Хлопин

После этих слов он отключил звонок и, запрыгнув в стоящий у подъезда автомобиль надавил на газ.

Нужно было ещё добраться до центра. Благо, время пробок ещё не наступило.

— А разве нельзя узнать по оставленным в квартире на улице Баррикадной отпечаткам ребёнка, кем является его мать? — выслушав подробный доклад своего помощника, появившегося у него в доме в шесть утра, с сомнением в голосе спросил Мозолевский, надевая свой костюм.

— К сожалению, обнаруженные всюду в квартире отпечатки мальчика нигде не фигурируют, товарищ генерал, — покачав головой, с сожалением ответил Гаврилов. — Для этого, судя по его возрасту, он слишком мал.

— Значит, что мы имеем на текущий момент, — подытожил Лев Рудольфович, усаживаясь в своё любимое кресло в рабочем кабинете и аккуратно загибая пальцы. — Первое: есть супруга убитого Стахова, некая Перова. Есть главный подозреваемый, скажем так, Стахов. Он же Страшнов. Его вина, впрочем, не подлежит сомнению. Является ли фамилия Перовой настоящей, мы пока что не знаем. И состояли эти двое в реальном браке? Нужно проверить. Второе: у них есть сын. И ребёнок, в любом варианте, должен осложнять все передвижения Перовой. Это также нам необходимо учитывать в её дальнейших поисках. Пока, к сожалению, мы знаем только примерно, как оба выглядят. Абсолютно не знаем, находятся они сейчас вместе, или нет. В любом случае нужно срочно разослать по всем полицейским постам их приметы вместе с изображениями фотороботов, составленных по описаниям соседа Петровой. Вдруг где засветятся. Третье: существует некий абсолютно неизвестный нам мужчина, ростом примерно метр восемьдесят, сорок второй размер ноги, предположительно имеющий отношение к данной семье. Возможно, их сообщник.

Мозолевский замолчал, угрюмо уставившись в пол.

— М-да. Не густо, — наконец, пробормотал он, не обращая внимания на помощника. — Но это уже кое — что. А учитывая то обстоятельство, что спустя двое суток похищенные документы пока нигде не всплыли, это может означать, что возможно они уже безвозвратно утеряны. Или человек, у которого они сейчас находятся, не знает, что с ними делать. Или чего — то выжидает.

— Примерно так, Лев Рудольфович, — кивнул головой Гаврилов, внимательно слушавший каждое слово своего босса.

— Я точно ничего не упустил? — вопросительно глянув на Олега Арсеньевича, спросил его шеф.

— Ну, если не считать некоторых мелочей. — Поймав взгляд Мозолевского, ответил тот. — Мы пока точно не знаем, но, вероятно, у Страшнова был сообщник, внедренный в наш штат. Замечу, осведомлённый сообщник. Не из обслуги или охраны. А специалист высокого класса. Вдобавок сам Страшнов, хотя родом отсюда, оставил нам неразгаданные пока загадки. Например, то, что в их квартире на улице Баррикадной нет никаких семейных фотографий, даже любительских. То есть это помещение служило Перовой фактически только для временного проживания. Но тогда должно быть существует квартира или дом, где Страшнов с семьей обустроили свой настоящий домашний уют. С красивой мебелью, всевозможными личными предметами и конечно же, многочисленными семейными фотографиями. На стенах, полках, тумбах. А это мы сможем узнать, только раздобыв дополнительную информацию об их скрытной семейке. Думаю, исчерпывающие сведения на них могут быть у федералов. Или в следственном комитете. Но, как я понимаю, у нас нет в эти структуры проверенного выхода. В полицию я уже час назад сделал запрос. И последнее. Мы не знаем, кто была та девушка, несколько раз замеченная соседом у Перовой на Баррикадной. Что она не является их соседкой, абсолютно точно. Наш разговорчивый сосед категорически это отрицает. Значит, возможно, подруга? Или важный винтик в их шпионской машине.

Мозолевский угрюмо молчал не находя, что можно было ещё добавить к всему ими сказанному. Затем озабоченно посмотрел на циферблат своих наручных часов и кивнув помощнику сказал, поднимаясь с кресла.

— Всё, Олег, я в управление компании. Как только получишь содержание разговоров Перовой с найденного телефона, сообщи. И если из полиции поступят какие — нибудь данные по Страшнову, тоже сразу же звони. А пока у меня запланирована на девять утра важная встреча.

Олег Арсеньевич, легко поднявшийся с кресла сразу за директором, сделал знак, что всё понял. И, подхватив свой чёрный кейс, направился к выходу из кабинета.

— Да, вот ещё что, — вдруг остановил его Мозолевский. — Лендарт начинает паниковать. А ты сам понимаешь, как трудно успокоить старого еврея, не имея для этого весомых аргументов. Я начинаю опасаться, что он может сделать попытку выйти на связь с нашими заокеанскими «друзьями» и всё испортить. А те в целях перестраховки могут сразу же начать заметать свои следы в этом деле. И надеюсь, тебе не надо объяснять, что произойдёт, случись подобное. Наши жизни будут стоить не дороже просроченного яйца.

— Не думаю, Лев Рудольфович, что это будет так, — ответил начальнику Гаврилов. — Слишком много финансовых вливаний произвели в данный проект заокеанские заказчики. Да и в случае провала невозможно сразу ликвидировать такое большое количество осведомлённых людей. Скорей всего у них существует план, как с наименьшими потерями дистанцироваться от возможного грандиозного политического скандала. Правда, лично я даже не представляю, как это можно будет сделать. Ведь они сейчас пытаются играть со страной, имеющей внушительный ядерный арсенал. Вот уж точно, эти янки когда — нибудь плохо кончат со своими взрывоопасными идеями мирового господства.

Мозолевский угрюмо взглянул на помощника. И словно между прочим бросил ему, когда Гаврилов уже хотел закрыть за собой двери его домашнего кабинета.

— Ну, ты всё же не снимай с него наблюдение. Думаю, не лишним будет прослушать его в ближайшие два — три дня. Мне нужно быть уверенным, что Лендарт не заварит кашу раньше времени. И не станет рыть под собой землю. Поэтому присмотреть за ним необходимо. А то, чего доброго, постарается сигануть за кордон раньше времени. Я давно его знаю. И практически уверен, что он уже подготовил все пути к отступлению. Так что предупреди людей, пускай продолжают скрытное наблюдение.

— Всё будет сделано, Лев Рудольфович, — спокойно ответил шеф охраны. — Можете не беспокоиться. Он никуда не сбежит.

И двери кабинета бесшумно закрылись.

Ласковый свет утреннего солнца весело играл на стенах ка — бинета заместителя начальника управления ФСБ по городу Санкт — Петербургу, полковника Мосина Владимира Александровича, заглядывая в окна.

— Так. Что мы имеем на текущий момент по происшествию во Всеволожском районе? — послышался в тишине помещения приятный баритон хозяина кабинета, когда он обратился к двум своим подчинённым, сидящим за столом напротив него. — Доложите более подробно. Можете отвечать не вставая.

Тот, что был старше по званию, слегка пожав плечами, тут же ответил.

— Товарищ полковник. Вы уже в курсе этого дела, но разрешите чуть детально остановиться на нём. Вчера в девять часов утра нам поступила сводка из полиции, что во Всеволожском районе, на пустыре рядом с проспектом Ударников обнаружен труп неизвестного мужчины. Без документов. Позже установлено, тело принадлежит гражданину Страшнову. Тому самому Страшнову, что был ведущим специалистом в следственном комитете Кировского района примерно четыре года назад, если помните. Именно его под давлением одного высокопоставленного парламентария уволили из органов за то, что, вступившись за беззащитную девушку, когда к ней в ресторане пристала группа нетрезвой молодёжи, он применил своё табельное оружие.