Жаркий декабрь - Александр Калмыков

Ах, так вот зачем нас собрали – найти самое сильное звено в цепи наших врагов.

Первым Сталин предложил высказать мнение самому Панфилову. Генерал, конечно решил, что с него начали, как с самого компетентного, и засиял как начищенная лампа. Достав из своей особой папки листок, он толкнул речь минут на десять, хотя весь смысл можно было выразить одним предложением: «Наиболее опасный среди американцев это Гувер, который безжалостно преследует в Америке коммунистов, и тем самым не дает оппозиции поднять голову.»

– Самый опасный враг для США, – уже в третий раз твердил Панфилов, – это внутренний. Сами американские коммунисты вполне способны вести борьбу, надо только дать им шанс выйти из подполья. Вот как вы полагаете, товарищи, Рузвельт может уволить Гувера?

Очнувшись от дремы, в которую он нас вогнал, мы естественно единодушно покачали головами, радуясь тому, как хорошо быть провидцем. Развернутый ответ за всех дал Берия. – Нет, ни один президент не сможет отправить его в отставку, и Гувер будет занимать свой пост очень долго, скорее всего, до конца жизни. А учитывая, что директор Бюро ведет здоровый образ жизни, хм, в некотором смысле, то это еще лет тридцать.

Мне как младшей по возрасту и по званию, дали слово следующей. За кого голосовать, у меня сомнений не было, и я туманно намекнула, что здоровье у Рузвельта не очень, а в его партии все большее влияние завоевывает Трумэн. А этот сенатор такой вредоносный тип, что став президентом сразу же начнет и холодную войну, и охоту на ведьм. И вообще, он наверняка разработает план по бомбардировке нашей страны ультимиевыми бомбами. Да и сейчас глава комитета вооружения уже является ключевой фигурой, от которой очень-очень много зависит.

– Хорошо, товарищ лейтенант госбезопасности, – остановил меня Верховный, видя что я вхожу в раж. – Ваша позиция мне понятна.

Меркулов сразу сделал себе пометку, и с гордостью посмотрел не меня – вот какие орлы, вернее, орлицы у него в ГБ работают – с места в карьер, от рядового сразу до старшего командира. Раз верховный сказал «лейтенант госбезопасности», значит, так тому и быть. Меня, однако, такая скорость продвижения по карьерной лестнице не очень радовала. Что же будет, когда отец приедет, и увидит в каком я звании. Рассказывать правду о своей работе мне нельзя, и он решит, что шпалы я зарабатываю, ставя клизмы членам политбюро. Ох, ох, за что мне такое наказание. Впрочем, надо везде выискивать хорошие стороны. Чем выше звание, тем быстрее я смогу получать ответы на запросы от различных служб и наркоматов. А что мне только двац…, ну в общем немного лет, так эпоха у нас такая, что даже тридцатилетние наркомы никого не удивляют. А мне до наркома еще ой как далеко. Вот только жалко бедный отдел кадров, сколько им со мной возни…

Ну вот, пока я жалела себя, горемычную, Берия уже закончил расхваливать полковника Гровса – будущего отца атомной бомбы. Ага, рыбак рыбака… В принципе нарком прав, без правильного руководства проект «Манхэттен» будет продвигаться медленно.

Меркулов, однако, своего начальника не поддержал, и вполне аргументировано выдвинул на место злодея номер один Эйзенхауэра. Он де и талантливый полководец, и после войны на волне своей славы наверняка станет президентом, причем республиканцем. Вот такой вот человек «два в одном» нам как раз и нужен. В смысле, наоборот, совершенно не нужен.

Шапошников на эту тираду рассудительно возразил, что полный разгром США на германском фронте для нас совсем нежелателен, так как повлечет усиление немцев на фронте восточном. И к тому же, будучи типичным солдафоном, Эйзенхауэр совершенно не будет интересоваться мирной космической программой. Да и с маккартизмом именно он покончит, так что все эти деления на республиканцев и демократов весьма условны, и давно устарели. Вот что очень опасно, так это скорое создание Донованом объединенной разведслужбы. Этот полковник – старый лис, который помимо прочего успел поучаствовать в нашей гражданской войне, будучи советником беляков. Он уже давно на нашу страну зуб точит. Да и Даллес с ним одного поля ягодка, со своими-то планами, которых вроде и нет, но они действуют. И что хорошо для нас, Маршалл пока фигура незаметная, и несчастный случай с ним особого внимания не привлечет.

Едва маршал сел, как тут же последовала резкая отповедь от Берии. – Что до лунной программы, то пусть уж лучше американцы занимаются ею, чем гонкой вооружения и внешней экспансией.

Наконец высказался и Молотов, до этого лишь насмешливо выслушивающий наш детский лепет. Как истинный политик, он рассматривал ситуацию в целом, и смотрел на нее с другой точки зрения. – Если уж устранять американских главнокомандующих, – заявил нарком, – то тех, кто внесет больше вклада на Тихом Океане. Вот эти кандидатуры и стоит обсуждать.

Как и следовало ожидать, предложение было встречено в штыки. Действительно, ну что успеют США сделать с японцами до конца войны, который уже не за горами. Пока что они только отступают, и в лучшем случае лишь через год начнут развлекаться своими «лягушачьими прыжками» от острова к острову. Когда мы войдем в Берлин, янки хорошо, если до Филиппин доберутся, а в Европе приготовятся высаживаться на Сицилии.

Поиск сильного звена, устранив которое можно снизить угрозу для нашей страны, оказался не таким уж простым делом. Мнений было ровно столько, сколько присутствующих. Единственный, кто молчал, это сам Верховный. Ну, хоть бы намекнул, кто ему не нравится, чтобы сузить круг обсуждаемых персон. И не нужно думать, что никто не осмелится возразить Самому, ведь Молотов не стесняется с ним открыто спорить, да и Берия тоже. Но Сталин молчал как партизан. Понятно, ждет что мы сформулируем идеальное решение и тогда выскажет свои соображения, совпадающие с мнением большинства. Вот так и зарабатывают славу великого руководителя.

Дискуссия зашла в тупик, и на минуту все замолчали. К счастью, появился еще один посвященец – Куликов. Видно, что спешил он изо всех сил, так как завалился к Верховному в повседневной форме, да еще грязной и помятой. Но главное было не форма, а содержание, и мы смотрели на майора с надеждой, что он со своим рациональным мышлением поможет нам найти выход. Выслушав задачу и наши потрясающие предложения по ее решению, майор задумался и, судя по его сосредоточенной физиономии отнюдь не о генералах и политиках. Неужели мысленно перебирает авиаконструкторов? Стало так тихо, что мне было слышно тяжелое дыхание Панфилова с другого конца стола. Наконец лицо майор просветлело, и он огласил свой приговор. – Разработчик ракет Роберт Годдард. – Почти угадала, все-таки конструктор.

– Нет никакой уверенности, что он долго проживет и без нашей помощи, – мгновенно парировал Меркулов.

– И еще ему предстоит сконструировать базуки, а они нам очень пригодятся, – поддержал своего бывшего оппонента Шапошников.

– Да сколько там этих базук нам поставят, – сердито огрызнулся майор, – с гулькин нос. Право же, мы быстрее сами создадим ракетный гранатомет.

Затихшие было дебаты, вновь разгорелись с невиданной силой. Даже Панфилов, который ничего не знал о таинственных базуках и маккартизмах, увлеченно спорил со всеми. Конечно, никто не кричал и не перебивал друг друга, но когда у каждого была своя точка зрения, дискуссии не получилось. Воспользовавшись секундной паузой, я тоже встряла со своей идеей-фикс.