Зов темной крови - Анна Князева

– Я в этом не разбираюсь. Прости.

– Сам во всем разберусь. Но для меня одно только важно, чтобы ты была рядом.

– Я рядом. – Помолчав, Надежда решила, что для поддержания разговора должна о чем-нибудь спросить: – Как новая работа?

– Супер. Всегда мечтал поработать там, где тебя не ограничивают трудовой дисциплиной. А почему ты не интересуешься моим разводом с Мариной?

– Потому что это неправильно.

– Не понял логики.

Она пояснила:

– Ваш развод меня не касается.

– Но развожусь-то я из-за тебя. Что ж тут неправильного?

– Я не просила тебя разводиться.

– Какая ты… – Марк подошел ближе и вгляделся в ее лицо: – Почему позапрошлой ночью не открыла мне дверь?

– Во-первых, потому что не приглашала тебя и было поздно. Во-вторых, я люблю Льва. И, чтобы раз и навсегда закрыть эту тему, прошу тебя больше не приходить. Ограничим наши отношения совместной работой. Не мучай ни себя, ни меня.

– Когда-то мы любили друг друга…

– Ты предпочел мне Марину.

– Это был деловой проект. Так сказать, сделка на особых условиях. Ее отец вложил немалые деньги, и я стал главой адвокатской конторы. Тебе следовало лишь подождать, и мы были бы счастливы. А теперь он ободрал меня как липку.

– На чужом несчастье своего счастья не построить. Слышал о таком?

– А вот это – банальность.

– Эта банальность в равной степени относится ко мне и к твоей жене.

– А говоришь, не сильна в казуистике. Да ты в этом деле гений.

– Прости меня, Марк, но я очень устала. Прошлой ночью почти не спала.

– Твой Лев настоящий зверь…

– Это пошло.

– Прости. – Вздохнув, Марк осторожно ее обнял. – Говорю с тобой, а меня всего трясет. Можно, я останусь? Я так по тебе соскучился.

– Иди лучше домой.

– Значит, так?.. – Он уронил руки. – Ну, хорошо… В таком случае до свиданья.

Содрогнувшись от звука захлопнувшейся двери, Надежда уткнулась в ладони и, проведя ими по лицу, проронила:

– Нет повести печальнее на свете… чем повесть о налогах и бюджете.

Томская область, деревня Средняя Буланка

Февраль 1950 года

Во дворе барака второй месяц выла собака. Она влезла на пень и стала выть на небо после того, как ее хозяина Мартина увезли в районный центр оперуполномоченные.

Мартин был молдаванином, его, как Милду и Петриса, сослали в Среднюю Буланку на исправление. Однажды его внучка Надику по глупости проболталась соседям, что у деда под половицей хранится кусок золота. Соседи сообщили куда надо, и на следующий день в Среднюю Буланку приехали оперуполномоченные.

Дед Надику был здоровым мужиком, стукнул их головами и, пока они приходили в себя, скинул кусок золота в отхожее место. Очухавшись, оперуполномоченные схватились за пистолеты и стали пугать Мартина: куда подевал золото? Ничего не добившись от него, они принялись за Надику. Та все рассказала. Пришлось им вычерпывать нечистоты из отхожего места до тех пор, пока не нашли золотой слиток. После этого деда Надику увезли в район.

Эту историю жители бараков пересказывали друг другу по многу раз, уж очень она была занимательной. И каждый что-нибудь добавлял от себя. Старик Мартин был соседом латышки Милды, и ей пришлось присматривать за Надику до тех пор, пока ее, как сироту, не увезли в детский дом.

Своего нерожденного ребенка Милда потеряла еще тогда, когда они с Петрисом ехали в Сибирь в товарном вагоне. Потом Милду и Петриса на грузовике привезли в деревню Средняя Буланка. Была глубокая осень, и они поселились в землянке, куда их на время пустил калмык дядя Ваня.

К зиме правление колхоза выделило Милде угол в бараке, который находился в трех километрах от деревни. Комнату они делили с тем самым молдаванином Мартином и его внучкой Надику. После того как Мартина арестовали, а девочку увезли, Милда и Петрис стали хозяевами небольшой комнаты в два окна.

Милда Лиепиня дотемна работала на скотном дворе, однако у нее, как у домовитой латышки, хватало сил обустраивать быт: заделать дыру в полу, пробитую в поисках золота, повесить кружевные занавески, которые привезла из далекой Латвии. На ее окнах в глиняных горшках прижились две герани, а стекла сияли непривычной для этих мест чистотой.

В бараке, кроме латышей и литовцев, жили греки и украинцы. Последних поголовно называли бандеровцами и не любили. Были там и цыгане. Их полуодетые, босые ребятишки тащили все, что плохо лежит. Поэтому вскоре на дверях комнат появились навесные замки. Однако грязные черноголовые чертенята и в сенях находили что-нибудь, что можно украсть.

Бараки были одноэтажными, построенными из шероховатых некрашеных бревен. Крышу, в отсутствие черепицы и металла, крыла серая дранка. В бараках было по четыре подъезда, в каждом имелись сени и две комнаты: направо и налево. Семей в бараках проживало больше, чем было комнат. Милде и Петрису очень повезло владеть целой комнатой.

Той же осенью Петрис пошел в школу. Ходить приходилось в деревню за несколько километров. Но, по счастью, детей в бараках было много, и они ходили в школу большой компанией. Страшно стало, когда наступила беспросветная зимняя темень, а в феврале начали бесноваться бураны. В такую погоду Милда заматывала сына поверх пальто теплым платком, оставляя только узкую щелку для глаз. А сумку с книгами, чтобы не унесло порывами ветра, приматывала к его спине крепкой бечевкой.

В Средней Буланке было семьдесят дворов, магазин и контора, где располагалось правление. В магазине за трудодни давали мыло, соль, спички, керосин и что-нибудь из съестного. Молоко для Петриса Милда получала по талонам на ферме.

Когда Милде удавалось добыть сахар, она приносила его Петрису в кульке, свернутом из толстой коричневой бумаги. Сахар был твердый, колотый на куски. Петрис стучал по нему ножичком, колол помельче и сосал, запивая горячим чаем.

В феврале, когда начались волчьи свадьбы, произошел страшный случай. В Среднюю Буланку из Германии возвращался демобилизованный солдат. Он шел ночью пешком через лес, и на него напала стая волков. Спасаясь от них, он вместе с чемоданом прыгнул в колодец и там сидел до утра.

Утром солдат услышал, что кто-то едет по дороге, и давай орать, звать на помощь. А это проезжал председатель колхоза. Бросил он вожжи в колодец, вытащил чемодан, а солдата оставил там – на добро немецкое позарился. Солдат, конечно, замерз, но перед смертью нацарапал записку, в которой указал на председателя. Вскоре того арестовали, увезли в районный центр и осудили.

Так Средняя Буланка осталась без председателя.

Укладывая спать, мать рассказывала Петрису латышские сказки и учила тому, что люди иногда страшнее волков.