Современный детектив. Большая антология. Книга 12 - Андреас Грубер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К счастью, Снейдер говорил не по-голландски. Его речь была медленной, спокойной, интонированной. Вообще-то, Сабина надеялась узнать что-либо о его подозрениях насчет ее отца. Но в аудиозаписи Снейдера о нем не было ни слова. Снейдер расширял профиль убийцы. И не возникало ощущения, чтобы он думал при этом о ее отце.
— …Еще не подтверждено, но, как я полагаю, он использовал тот же самый яд, действующий на нервную систему. Как он затащил женщину в церковь? Взломал долотом главные ворота в семь вечера? На глазах у уличных музыкантов? Вряд ли! Вероятно, накануне ночью. И снова прятался целый день в склепе. Когда все было чисто, он перетащил ее наверх. На этот раз к церковному органу. После средневекового подвала сакристии в Кельне и звонницы в Лейпциге его гнев обрушился теперь на церковную музыку. Сакристия, колокола, орган…
Последовала пауза.
— …служитель говорит, что слышал музыку Баха. Собор в Лейпциге — это евангелическая церковь, там работал Бах. Не кажется, чтобы речь шла о какой-то определенной конфессии, но Иоганн Себастьян Бах, видимо, важен. Возможно даже, какое-то конкретное произведение.
Снейдер замолчал. Спустя минуту заговорил снова, но уже сменил тему. По его мнению, преступник — тридцатилетний одинокий мужчина-интроверт, у которого было ужасное детство и который испытывает ненависть к женщинам.
— Не думаю, что у него есть высшее образование, тем не менее он обладает незаурядным интеллектом.
На этом запись закончилась.
В Сабине закипала ярость. Если Снейдер убежден, что речь идет о молодом преступнике, почему этот мерзавец не снимет обвинение с ее отца? Вместо этого надменно рассиживает на красном диване в книжном магазине «Гаитал» и оставляет ее наедине со страхами и опасениями.
Неожиданно снова всплыла прежняя ассоциация.
Крендели и чернила!
Почему именно сейчас? Снова у нее перед глазами появилась эта картинка: Снейдер, сидящий нога на ногу на красном диване, за ним стенной шкаф с иллюстрированными книгами. У преступника было ужасное детство.
А его жертвы?
Одна разорвана собаками! Другая сожжена в жестяном корыте! Третья съела крендель и захлебнулась чернилами!
Неожиданно у Сабины по спине пробежала дрожь. Ее руки озябли, кожу головы стало покалывать. При упоминании об ужасном детстве она невольно думала о книге с картинками «Штрувельпетер»[9], которую ненавидела в детстве, потому что детей там жгли или их кусали собаки. Крендели и чернила! Не та ли это история о черных мальчишках, которых окунул в чернила Николаус?
Штрувельпетер!
Вот и связь между преступлениями. Она посмотрела на часы. Филиал «Гаитал» наверняка еще открыт. Ей необходим экземпляр этой книги.
Через час Сабина вернулась в участок. К этому времени она бодрствовала уже больше суток. Начиналась головная боль, но Сабина была слишком возбуждена, чтобы спать. Пусть Снейдер и бесчувственный сукин сын, но она должна с ним поговорить. Он единственный, кто может ей помочь.
Дверь в его импровизированное бюро была заперта. Сабина постучала, но никто не открыл. Она спустилась на нижний этаж, но в столовой Снейдера тоже не оказалось. Тут сквозь матовую стеклянную дверь Сабина заметила у себя в кабинете свет настольной лампы. И двигающуюся тень.
Она машинально схватилась за оружие и распахнула дверь. Все ящики и шкафы были открыты, папки навалены на столе и на полу.
— Какого черта?..
Из этого хаоса поднялся и выпрямился Снейдер. Мертвецки-бледное лицо, лоб покрыт потом.
— А, Мата Хари вернулась.
— Какого черта вы ищете в моем кабинете?
Он протянул руку:
— Кассету из моего диктофона.
Вот дерьмо! Сабина совсем забыла про нее. Она сунула руку в карман жилетки и вынула мини-кассету из прибора.
— Большое спасибо. — Снейдер забрал пленку и перешагнул через папки. — Из-за вас у меня сейчас переполох. Если бы вы учились на своих ошибках, то были бы гением. Что мне с вами сделать? Отдать под трибунал и расстрелять?
Молча Сабина протянула ему экземпляр иллюстрированной книги «Штрувельпетер». В желтом переплете и с плотными страницами. На обложке был изображен тот самый Штрувельпетер с ярко-желтой шевелюрой и невероятно длинными ногтями.
— Зачем мне это?
— Взгляните, кластерный гений.
13. Четвертый сеанс психотерапии
Четырьмя месяцами ранее
Как и в предыдущие визиты, прежде чем позвонить в дверь доктора Розы Харман, Карл некоторое время гулял по парковке и осматривался. Роза не знала точно, чем он там занимался в этот холодный январский день. Карл заглядывал в салоны автомобилей, словно на задних сиденьях или сверху на панели приборов можно было найти что-то интересное. Наконец оторвался от машин и направился к ее двери. Звонок раздался точно вовремя.
В этот раз Карл был одет не в рубашку или пиджак, а в потертые джинсы, серый свитер и куртку. От него пахло маслом, подушечки пальцев были грязные. Карл объяснил ей, что приехал прямо из мастерской, где ему снова пришлось работать сверхурочно. Срочный ремонт «ламборгини».
Они сели в комнате для проведения сеансов психотерапии, и Роза включила диктофон.
— Пятница, двадцать восьмое января, шестнадцать часов. Четвертый сеанс с Карлом Бони, — сказала она в микрофон и положила прибор на стол. — Как у вас дела?
— Хорошо, спасибо. — Карл откинулся на диване, подпер голову рукой и понюхал пальцы. — Я принес заключение от своего врача, я чист, если вас это интересует. — Он наклонился вперед и передал ей результаты медицинского обследования.
Они достигли критического момента. На этом месте три ее предшественника прерывали терапию, и Роза должна была решить, хочет ли она продолжать сеансы с Карлом или нет. Попытается ли он сегодня впервые бросить ей вызов?
Он провел ладонью по подбородку. Светлую трехдневную щетину можно было разглядеть только вблизи, с ней он выглядел немного старше.
Пока Роза убирала формуляр в папку, она заметила, как Карл косится на ее короткую юбку. Он бесстыдно глазел на ее колени, икры и туфли с застежками. Каблуки всего четыре сантиметра — но для него, видимо, достаточно высокие, чтобы пялиться на нее. Потом Карл взглянул на округлости под ее обтягивающим свитшотом. В этот момент его мысли были как открытая книга. Но даже сиди Роза в мешке из-под картошки, это не много изменило бы в ситуации. Всегда проблематично, когда к ней приходит клиент, который не добровольно решился на психотерапию. В безличных помещениях Венского центра психотерапии ей было бы все равно, но ее кабинет располагался на окраине города
