Восточное наследство - Андрей Анисимов

Тангиз ухмыльнулся и, махнув на прощанье рукой, удалился вместе с хозяином. Фатима оглядела квартиру. Типичное жилье интеллигента. По огромному количеству всевозможных фотографий Фатима предположила, что Миша работал фотографом или фотожурналистом.

Фатима профессию хозяина угадала. Фото для нового паспорта ей сделал именно Миша.

Большая старомодная ванная с газовой колонкой Фатиме понравилась. Сантехника хоть и выглядела допотопной, но исправно работала и содержалась в чистоте. В комнате, что хозяин отвел Фатиме, стоял музыкальный центр.

Кровать манила белоснежным бельем.

— Молодец, Тангиз, все условия выполнил.

Миша вернулся через полчаса с грудой пакетов. Фатиме понравилось, что мыло, шампунь и полотенца были в одном пакете, а виски, колбаса, сыр и шоколад — в другом. Фатима вместе с хозяином вошла на кухню. Древний холодильник ЗИЛ сиял чистотой.

— Мой холодильник к вашим услугам, — сказал Миша, раскрывая массивную дверь аппарата. — Можете брать любые продукты без спросу, вне зависимости, куплены они на ваши деньги или мои…

— Хочешь выпить? — спросила Фатима, откупоривая виски.

— Позвольте, я открою, — засуетился Миша. — Даме неудобно.

— Я тебе не дама. Катей меня зовут. Понял?

— Очень рад познакомиться, Катенька.

Чувствуйте себя как дома.

— За такие бабки я везде себя буду чувствовать как дома, — изрекла Фатима и плеснула себе виски в низкий квадратный стакан, галантно подставленный хозяином.

— Вы говорите о плате за квартиру? Помилуйте, неужели я себе позволю брать деньги за ночлег с девушки?

Фатима вытаращила на хозяина глаза:

— Я отдала Тангизу за хату сто баксов. Надеюсь, за две ночи этого достаточно.

Миша покраснел. Его плешь покрылась легкой испариной.

— Ваши расчеты с Тангизом меня не касаются. Я за ночлег денег не беру.

Теперь покраснела Фатима:

— Вот гнус! Хоть бы предупредил, что все себе захапал. Ладно, Миша, давай выпьем за знакомство. Я и не знала, что в Ташкенте еще живут такие лохи, как ты.

— Я слышал, вы любите музыку. В нашем доме прекрасная изоляция, можно включать громко, не беспокоя соседей. — Миша поспешил к музыкальному центру. — Вы какую музыку предпочитаете? У меня хорошая коллекция классики.

— Ты покажи, я тама покопаюсь. Можно в моей комнате закуску соорудить?

— Какие разговоры?! Я мигом… — Миша выскочил за дверь, точно мячик.

Фатима улыбнулась на прыть хозяина и принялась разглядывать кассеты. Когда по радио или по телеку давали серьезную музыку, она всегда переключала программу. Представить себе, что кто-то дома может держать подобные записи, Фатиме и в голову не приходило. Концерт Дебюсси с оркестром, дирижер фон Караян, Рахманинов, Глинка, Чайковский.

Она слышала эти имена, но они ничего ей не говорили. А тут, в этом странном доме у пузатого плешивого Миши, таких кассет навалом.

«Чего только не бывает на свете», — подумала Фатима.

Миша подкатил столик на колесах с закусками и бутылками. Кроме заказанного виски он выставил из своих запасов две бутылки сухого, бутылку коньяка и графинчик с вишневкой.

— Вот, нашел настойку. Еще мама делала.

Ее два года уже нет, один я на свете остался.

— Так всю жизнь с маменькой и прожил? — спросила Фатима, потягивая виски.

— Так получилось, — ответил хозяин.

— Всю жизнь без бабы? — не унималась Фатима.

— Была у меня девушка, но это длинная история, — сказал Миша и поставил кассету.

Комнату заполнили мощные звуки рояля. Затем вступил оркестр. — Чайковский. Рихтер играет. Удивительный музыкант, умный и чувственный. Редкое сочетание.

— Сделай потише и расскажи свою длинную историю. У нас времени хоть отбавляй.

— Что тут рассказывать. Она училась в консерватории. Тут, через дом. Я ее снимал. Мои лучшие снимки! Ах, какая это была модель!

— Ну, и куда она делась?

— Ушла искать лучшей жизни. Она материалистка, хотела иметь в руках весь мир. А я пытался увлечь ее другим, высоким, что за деньги не купишь.

— А что не купишь за деньги? — спросила Фатима и с интересом стала ждать ответа.

Миша ее забавлял. Таких чудаков она раньше не встречала.

Хозяин удивленно посмотрел на девушку, снял свои линзы-очки, протер их, подумал и сказал:

— Человечество за много веков накопило огромные богатства. Нет, не золото. Золото — это всего лишь металл. Просто символ и все.

— Какой символ? — Фатима не поняла, о чем ей говорят.

— Символ материальной ценности мира.

Я говорю о другом богатстве. Человечество в каждом веке рождало гениев. Иногда одного, иногда десятками. Гении наполнили кладовую человечества музыкой, живописью, литературой. Но, чтобы войти в эту кладовую, надо готовить себя с детства. Азбука чувств так же сложна, как высшая математика. Ее не постичь, не познав сложения и вычитания. Так же и в искусстве. Не научился человек понимать чувственный мир — остается нищим. Все кладовые гениев для него закрыты.

— Господи, какой ты зануда! Твоя девушка не зря от тебя сбежала. — Фатима заметила, как Миша смутился, достала из сумочки пачку «Мальборо» и закурила.

— Да, она вышла замуж за директора мехового ателье. В Ташкенте меховое ателье.

Смешно подумать…

— Вот я и угадала. Смени пластинку. Поставь что-нибудь попроще. У меня от твоего Чайковского скоро судороги начнутся.

Миша вынул кассету, покопался в ящике и поставил другую. Из динамика поплыл мягкий тенор: «Голубые глаза, в них горит бирюза и простор голубой, словно небо весной…»

Фатиме песня понравилась.

— Это кто поет?

— Лещенко. Тоже удивительный артист.

И судьба ужасная.

— Лещенко я слыхала. У отца была пластинка. «И с полей уносится печаль…»

— Это теперешний Лещенко. А того после войны чекисты расстреляли в Одессе.

Фатима молча слушала песню, потягивала виски и искоса поглядывала на Мишу. Какой чудной мужик, старый, а как ребенок. Беззащитный, некрасивый ребенок. Неужто не найдется на свете девчонки, которая его пожалеет?

— Иди ко мне, — сказала Фатима и скинула блузку.

— Что? — Миша покраснел как рак. Даже руки у него покраснели.

— Не понял? Иди ко мне. — Фатима, как ящерица, выскользнула из джинсов и осталась только в узеньком браслете трусов. Миша не двигался. Он стоял и смотрел на Фатиму расширенными близорукими зрачками.