Моя женщина - Эммануэль Ласт

На пороге стоял Игнат.

Сегодня у меня дома вечеринка. Вечеринка в новогоднюю ночь, подготовка к которой заняла три дня. Хотя репетиция главного сюрприза отняла приличную сумму и добавила десяток другой седых волос.

Но я не был бы собой, если отказался от этой затеи. Пока ребята выгружали алкоголь и еду из ресторана, а девочки украшали комнаты мишурой, я раздавал команды на крыше.

За два последних дня выпало столько снега, что пришлось помогать расчищать, чтобы к двенадцати площадка была готова.

Звонит Инна, но я сбрасываю. После корпоратива она неделю хранила гордое молчание, но, поняв, что я не побегу мириться, приползла сама, только мне уже было не интересно.

Конечно, я могу ее понять. Мои вечеринки в узких кругах слишком знаковое мероприятие, чтобы она позволила себе хоть одну пропустить.

Покончив с приготовлениями на крыше, я спустился к себе, чтобы переодеться. Габариты квартиры не позволяли собрать народ, как обычно, когда мы арендовали дом за городом и гуляли три дня к ряду, поэтому я решил усложнить правила и устроить камерную пати с жестким дресс кодом «не для всех».

Будет весело, шумно и пьяно, все как я люблю. Обвел глазами гостиную и вспомнил одинокую елку у окна одной очень красивой женщины.

Ну, а чем черт не шутит?

Сбежал по ступеням на этаж ниже и позвонил в дверь.

Не слышит что ли?

Позвонил еще раз и, наконец, на пороге появилась Вера. Безумно красивая, в том самом платье, в котором я увидел ее в первый раз. Запах на груди и сладкая мягкая ложбинка на секунду выбили из равновесия.

Да, нелепая из нас пара получилась бы, как в дурацких американских комедиях.

Но отступать поздно и я улыбаюсь.

— Вера, с наступающим, — сделал шаг, сокращая расстояние между нами и вкрадчиво спросил о том, что вертелось на языке еще с корпоратива. — Не хочешь присоединиться ко мне и компании и отметить Новый год?

Удивление в ее глазах сменилось холодом и я невольно отступил назад. Не понимаю, что опять не так сказал? Из-за спины Веры вышел молодой парень. Сначала один, бритый как полено, а за ним другой — как две капли похожий на первого.

— Мам, это кто?

— Это… это просто сосед, Игнат. Игнат, познакомьтесь, мои сыновья — Павел и Владимир.

Я кивнул и по очереди пожал широкие, сильные ладони. Ребята смотрели с подозрением.

Хороши богатыри, ничего не скажешь.

— А чего хотел, сосед?

— Вов! — Вера повернулась и привычным жестом хлопнула тыльной стороной ладони в широкую грудь сына, а я улыбнулся.

Облом тебе, Игнат Борисович. По всем статьям.

— Не видишь, человек за горошком зашел, Новый год, как никак! — Вера бросила на меня короткий взгляд и скрылась на кухне.

Я пожал плечами.

Достойно держаться под ревнивыми взглядами молодцев с косой саженью в плечах не сложно, сложно не замечать ее черт в разрезе их глаз и губ.

Начинать разговор не имело смысла. Сыновья Веры, хмурые и насупившиеся, стояли в своем отчуждении на смерть, как колючая проволока вокруг прекрасной розы одного двуликого чудовища.

— Вот повезло вам, Игнат. Одна все-таки нашлась, — Вера протянула мне жестяную банку и, подтолкнув сыновей, командирским тоном изрекла: — Ну, что застыли, идите за стол! Чай уже готов, — нехотя они скрылись в гостиной.

Вера же повернулась ко мне и сделала шаг, берясь одной рукой за ручку двери. Заглянула в глаза так, что до затылка пробрало, и тихо сказала:

— За приглашение, конечно, спасибо, но для меня Новый год в первую очередь семейный праздник, — и захлопнула дверь.

Пью я редко, но с чувством. Особенно, если повод хороший. Или наоборот, повода нет, но ощущение такое, что я могу его легко придумать.

Музыка гудит и вибрирует где-то в затылке. Девочки танцуют и названные друзья салютуют бокалами, обмывая мое переселение и грядущий самый важный бой курантов.

Инна пришла к десяти. Говорила что-то про сто пропущенных, но я не слушал. Мысли были заняты Верой.

Вот как так получается, что, чтобы я не делал, никак не могу ей угодить? Девочкам что не дай, как ни посмотри, шутку какую не скажи — текут и преданно заглядывают в глаза.

А эта… эта женщина как Марс.

Нет, как Плутон — далекая и холодная.

Одна за другой пропадают экспедиции, отправленные на ее орбиту, на поверхности бушуют грозы и ничто во Вселенной не в силах сломать лед ее сопротивления.

Допил бокал и поставил на стол.

Не по тебе орешек? Да ни фига!

Инна подходит сзади, обнимает за плечи, ведет руками по спине и животу, как мне когда-то нравилось. Сбрасываю ее руки, но она не отстает.

— Инна, не начинай, — в глазах слезы, но они ничего не изменят. — Между нами все кончено.

— У тебя другая появилась, да? Кто она?! Та, с которой в ресторане у меня за спиной зажигал? Игнат, какая же ты скотина! Бросить меня на Новый год! — кричит, не стесняясь никого вокруг, но, если ее кто и слышит, то не обращает внимания.

— Не истери. Я бросил тебя задолго до Нового года, но ты, видимо, не поняла. Хочешь, оставайся, хочешь — уходи, но ко мне больше не лезь, поняла?

По глазам вижу, хочет вцепиться в лицо ногтями, но подходит Максим. И Инна ограничивается пощечиной. Что ж, и на том спасибо.

Макс кричит на ухо, что все готово, но он против. Я отмахиваюсь, и, подхватив с пола мешок, поднимаюсь на крышу. Слава Богам, ветра нет и алкоголь в моей крови горячит и придает сил.

Я пою, подражая Синатре, и переодеваюсь в красный костюм деда Мороза. Ребята со снаряжением в руках молчат. Натянув штаны и красный полушубок, я цепляю за уши бороду, и, не выпуская шапки с помпоном из рук, подхожу к Максиму.

— Хо-хо-хо! — кричу в пустое ночное небо.

Первые снежинки тают на щеках.

— Ты, пьян, друг. Это плохая идея.

— Иди погуляй, Макс.

— Нет, — он смотрит строго, альпинистское снаряжение лежит на столе за спиной.

— На хер пошел с моей крыши, — рычу и толкаю его плечом. Не уходит. Тогда я подсекаю и валю его на спину. — Еще раз встанешь у меня на пути, пеняй на себя…

Макс молчит, а когда я беру в руки лямки, подрывается с криком:

— Дай, я сам все сделаю!

Поднимаю руки и широко расставляю ноги.

— Ну, делай.

Пока он возится с пряжками, фиксаторами и лентами стропил я успеваю выкурить две сигареты. Подтягиваются Ванька с Глебом. Все трое смотрят на меня исподлобья. По глазам вижу, что сговорились, поэтому отбрасываю окурок в сторону.