Они всегда возвращаются - Алекс Тарн

— Так ты ведь и есть пока что птенец, дурик, — рассмеялся Яшка. — Работай, работай, не ленись!

И в самом деле, с каждым разом прыжки получались все длиннее, все выше… длиннее и выше… и вот он уже летит по-настоящему, не так, как раньше — будто стоя и нелепо перебирая бесполезными ногами, а красиво, уверенно, на манер небесного ныряльщика, грудью ложась на упругую подушку ветра и меняя направление легкими движениями рук. Он вдруг ощутил счастье и одновременно острую тоску, оттого что это чудо скоро закончится и неизвестно, когда вернется и даже — вернется ли вообще? Эта тоска была настолько сильной, что Берл заплакал и открыл глаза. Сон кончился, оставив после себя необыкновенную легкость и мокрое от слез лицо.

Берл еще полежал какое-то время, баюкая в себе остатки необыкновенного сна и по возможности грубо отпихивая явь, чтобы отстала ко всем чертям. Но явь настойчиво требовала внимания, перла в глаза отдаленно знакомым потолком из беленой вагонки, насвистывала сквозняком по мокрой щеке, ныла в раненой ноге, лезла в нос дразнящим запахом чего-то жареного, съедобного. Последнее особенно раздражало. Он вдруг ощутил страшный голод. Такой голод обычно именуют «зверским» или «нечеловеческим», потому что предполагается, будто с человеком подобного происходить просто не может, не должно. Что, конечно же, совершенно неправильно.

Он приподнялся на локте, чтобы осмотреться, уткнулся глазами в ее черные зрачки с тонким зеленым ободком и тут же все вспомнил. Вспомнил свой безнадежный побег, погоню по шоссе, вспомнил гибель гольфа и полубессознательные скитания по дворам и огородам чужого, враждебного городка. Вспомнил ржавый магнум в руке, и черные зрачки напротив, и пощечины, которыми она пыталась привести его в чувство там, в саду. Вспомнил, как, собрав совсем уже последние силы, он помогал ей втащить свое собственное неподъемное тело на высокое крыльцо, как упал здесь, в горнице, потому что больше уже точно не мог, как ухитрился, несмотря на это, подняться еще один раз — и тогда уже упал снова, окончательно и бесповоротно. Или все-таки поворотно?.. Лежал он, вроде бы именно там, где свалился, на полу, но судя по тому, что внизу была подстелена теплая перина, хозяйке пришлось-таки его поворочать.

И вот теперь она сидела у стола и молча смотрела на него, уперев подбородок в сплетенные кисти рук.

— Добрый день, — сказал Берл, чтобы что-то сказать. Женщина молчала. С чего это он давеча решил, что она старуха? Наверное, из-за того бесформенного лыжного костюма и глухо замотанного платка… Да и темно было тогда. А сейчас сквозь раскрытые ставни в горницу лился яркий полуденный свет. Берл посмотрел на стенные часы. Одиннадцать с небольшим. Она подобрала его на рассвете.

— Неужели я проспал шесть с лишним часов?

Женщина усмехнулась:

— Тридцать с лишним. Вы были без сознания более суток.

Берл рывком сел на своей постели. Только сейчас он обратил внимание на то, что плечо у него было аккуратно забинтовано. Для этого ей пришлось отрезать рукав абу-ахмадовой гимнастерки. Подожди, подожди… а как же рана на бедре? Он сунул руку под одеяло и тут же нащупал повязку. Штанов на нем не было. Вот тебе на…

— Штаны я вам дам другие, — сказала она, не меняя позы. — Те были все в крови. Я их сожгла. И вообще пора вставать. Могут прийти.

— Кто? — Берл оглянулся, думая, где же может быть пистолет? Последний раз он помнил его у себя за поясом. Но теперь не было ни пояса, ни штанов.

— Под подушкой ваш пистолет, — сказала хозяйка, вставая из-за стола и подходя к нему. — Я подумала, что так вам будет уютнее. Шпионы в кино всегда кладут пистолет под подушку.

Она присела рядом и взялась за край одеяла:

— Давайте я посмотрю ваши царапины.

— Не надо, спасибо, — неловко отказался Берл. — Уже не болит…

— Прекратите блажить! — сердито прикрикнула женщина, сдергивая одеяло. — Я, к вашему сведению, дипломированная медсестра…

Она размотала бинт и обработала рану — ловко и точно, как будто занималась этим ежедневно.

Берл смотрел на нее со все возрастающим удивлением. Удивлялся он прежде всего своей вчерашней… нет, позавчерашней… или когда это было?.. ну в общем, неважно… — своей прошлой ошибке: как можно было настолько промахнуться в оценке ее возраста? Сейчас на вид ей казалось лет двадцать пять — двадцать семь, не больше. Неужели только из-за одежды? Она действительно переоделась: ничего особенного, никаких вечерних платьев с глубокими декольте и бриллиантовых колье… но и обычной длинной клетчатой юбки, безрукавки в тон и белой вышитой блузы вполне хватило для того, чтобы изменить ее облик почти до неузнаваемости. Хотя, конечно, нет, дело не только в одежде: длинные черные пряди волос, прежде скрытые наглухо повязанным платком, теперь свободно лежали на плечах и на спине.

— Ну что вы так на меня уставились? — проговорила она, закончив с бедром и переходя к раненому плечу. — Вспоминаете тот мой затрапезный вид?.. Не удивляйтесь: я сижу здесь одна, безвылазно, вот уже несколько месяцев. Странно, что я вообще вспомнила, как все это надевают — женщина провела ладонью по клетчатой ткани. Теперь она и впрямь выглядела слегка удивленной собственным превращением. — Как вас зовут?

— Майкл Кейни. Майк.

Она фыркнула.

— Что ж, пусть будет Майк. Наверняка врете, да мне-то какое дело… Все, медицинские процедуры закончены. Вставайте.

Берл неловко заерзал, натягивая на себя одеяло.

— Что такое? — изумилась она. — Вы собираетесь продолжать истязать меня своим храпом?

— Ээ-э… — робко проблеял Берл. — Вы обещали достать какую-нибудь одежду…

— Ах да! Штаны! — Женщина закусила губу, как будто удерживая внутри что-то, рвущееся наружу, но безуспешно — «что-то» все равно вырвалось и оказалось на поверку неожиданно веселым смехом.

— Извините, не обращайте внимания, — сказала она, утирая рукою слезы и направляясь к комоду. — Это нервное.

— Никакое не нервное, — обижено отвечал Берл. — Вы надо мной смеетесь, я знаю.

Это его замечание вызвало новый взрыв хохота.

— Ох… — вымолвила она наконец. — Давно я так не смеялась. Вы должны извинить меня, Майк. В жизни не видела такого нелепого шпиона.

— А вы видели в своей жизни много шпионов? — ядовито парировал Берл. — Я уже начинаю думать, что вы работаете в контрразведке.

— Энджи, — сообщила она из глубины комода.

— Что?

— Зовите меня Энджи. Это, кстати, настоящее имя, в отличие от вашего, мистер Бонд. Джеймс Бонд… — она снова засмеялась. — А шпионов я видела тысячи… ну ладно, сотни. В кино. И среди них, дорогой Майк, не было ни одного, кто был бы так смешон, как вы. Ну разве что мистер Бин… Но и он при этом ни разу не терял штаны…

— Должен заметить, уважаемая Энджи, — сказал Берл, стараясь говорить с достоинством, но при этом чувствуя себя полным идиотом. — Должен заметить, что я понял бы ваше воодушевление, если я бы и в самом деле прибежал сюда без штанов. Но это не так. Я прибыл в этот дом в полном комплекте. Штаны с меня вы сняли собственноручно.