Авантюристка - Рекс Стаут

— Наши жизни за его. Мы не будем давать ему есть, и, если они за нами подсматривают, им придется пойти на переговоры. Можно вести переговоры с помощью цветных веревочек и сказать им, что, если они не дадут нам свободу, он умрет. Они должны появиться с минуты на минуту, поскольку преклоняются перед ним.

— Ну, они пообещают, — согласился я. — Но сдержат ли они обещание?

— Ну, обещание есть обещание. И это наш единственный шанс.

— Нет, Гарри; им нельзя доверять. Как только мы выйдем отсюда, они кинутся на нас — огромной шоблой.

— У нас нет другого выхода, не так ли? — вмешалась Дезире.

— Нет. Мы можем принять самое худшее. И это худшее также самое лучшее для нас сейчас. Нам повезло, мы умираем сами по себе, в свое время. Но есть одна трудность. — Затем, как бы отвечая на их вопросительный взгляд, я веско добавил: — У нас нет оружия. Мы не можем дать себе умереть с голоду, значит, конец должен прийти раньше, чем это случится, ведь, как только они увидят, что мы ослабли, мы в их руках.

В глазах Дезире мелькнуло понимание и ужас, но она смело попыталась улыбнуться и вынула из своих волос что-то, что заблестело в свете урн. Это был тонкий клинок с ручкой, украшенной жемчугом и бриллиантами.

Я видел его много раз, это был подарок молодого человека, которого я видел в королевской карете в Мадриде, когда я впервые услышал фамилию Ле Мир.

— Это сгодится? — спокойно спросила она, давая его мне твердой рукой.

Отважная Ле Мир! Я взял кинжал и положил в карман, потом, смотря на Гарри, обменялся с ним кивком, мы поняли друг друга. И слов было не нужно.

— Но я должна сказать, что я трусиха, — сказала Дезире. — Когда наступает момент, я не могу выносить этого, ждать…

Я посмотрел на нее и просто сказал:

— Вы будете первой. — И она улыбнулась мне благодарной улыбкой, которая мне сказала, что Дезире выдержит последний момент. И, восхищаясь ее мужеством, я забыл, что мне предстояло.

Было облегчением принять худшее и обсудить все спокойно. Нет хуже мучения, чем ожидание, и наше подходило к концу. С сердца упал камень, и мы тихо и чистосердечно жалели друг друга на пороге смерти.

Наша смерть была нашим выбором, мы выбирали момент.

Все действия кажутся бесполезными, когда умирает надежда. Но есть вещи, которые надо сделать. И мы с Гарри должны были действовать. Мы затушили все урны, кроме одной, чтобы сберечь масло.

Воды, как мы обнаружили, у нас хватало на несколько дней, но приходилось экономить: мы собирались бороться за жизнь до последнего. Ответственность была на нас, и мы могли торопить то, что неизбежно.

Проходили часы.

Мы говорили очень мало; иногда Гарри с Дезире о чем-то тихо беседовали, я их не мог слышать. Я был занят своими мыслями. И я бы не сказал, что они были неприятными; смотря в лицо смерти, человек может сохранить свою философию, то, что является единственным его достоянием.

Мы ели и пили, но не давали ни еды, ни воды нашему узнику. Не потому, что я хотел их заставить начать переговоры, но это было возможно, и стоило попробовать. Я знал их очень хорошо, чтобы не переоценивать свои шансы.

К моему удивлению, в Дезире не было легкомыслия или вульгарной демонстрации бесстрашия, основанной на незнании. Она проявляла нежность, особенно по отношению к Гарри, что говорило о глубине ее чувств и вызывало во мне глубокое уважение к ней. Мир не знал Дезире — он просто был очарован ею, она его развлекала.

Прошло много часов в такой могильной апатии. Два или три раза я советовал Дезире лечь отдохнуть и, если возможно, поспать. Она отказывалась, но я настаивал, и Гарри присоединился к моим просьбам. Потом, чтобы доставить нам удовольствие, она согласилась. Мы нашли покрывало и положили на гранитную скамью, чтобы ей было удобно.

Через пять минут она уже спала. Гарри стоял в паре метров от скамьи и смотрел на нее. Я тихо заговорил с ним:

— И ты тоже должен отдохнуть. Один из нас будет сторожить, я начну первым и, когда стану засыпать, разбужу тебя. Возможно, это и не нужно, но я не хочу оказаться в положении нашего друга.

Он хотел дежурить первым, но я настоял, и он разложил наши пончо на земле и вскоре тоже сладко спал.

Я смотрел на них с улыбкой и подумал, что даже Сократ не мог бы найти худшей судьбы.

Было возможным, что индейцы поднимут камень тихо, и я не отводил от него глаз. Это было очень утомительно. Кроме того, пару раз я поймал себя на том, что мои мысли были так далеко, что я бы не заметил, как они подняли камень.

Приспособив пиджак как подушку, я уселся на земле, прислонившись к камню, и стал медитировать.

Так я сидел три часа или больше и стал уже подумывать о том, чтобы разбудить Гарри сменить меня, когда я почувствовал, что за спиной у меня что-то двигается. Я быстро обернулся и увидел, как камень поднимался.

Он медленно поднялся короткими рывками, каждый не больше тридцати миллиметров. Через пятнадцать минут он был только в десяти сантиметрах от земли.

И ничто не могло бы заглушить жуткий грохот, который раздавался сверху.

Я стоял в нескольких метрах от камня, держа в руке один из золотых брусков, и думал, что, если понадобится, разбужу Гарри еще до того, как образуется проход. И главной мыслью было то, что наша попытка удалась и они готовы к переговорам с помощью цветных веревочек.

Камень поднялся на тридцать сантиметров и остановился. Я ждал, думая, что сейчас они бросят связку цветных веревок, но этого не последовало.

Вместо этого под камень просунули пять золотых сосудов; я увидел черные волосатые руки, которые тут же исчезли.

После этого каменный занавес с грохотом упал, отчего я вздрогнул, а Гарри и Дезире проснулись.

В двух сосудах была вода, еще в двух — масло, а в последнем — сухая рыба. Гарри, вскочив на ноги, выругался с отвращением.

— Они хотя бы могли дать нам супа. Но какой смысл во всем этом?

— Смысл в том, что Дезире была права, — заключил я. — Они как-то за нами наблюдают, видели, что мы не кормим их любимого короля, и послали ему еды из кладовой.

Гарри усмехнулся:

— И он получит ее?

— Вряд ли, — отчеканил я. — Мы будем ждать, что последует, они скоро снова появятся. Вы сами посмотрите.

— В любом случае теперь мы знаем, что они могут поднимать этот камень. Но как, скажите, ради бога?

Он прошел к двери и с любопытством стал рассматривать гранитную скалу, но ничего ему не говорило о ее весе или толщине, так как он был с этой стороны.

Я стал объяснять, что есть несколько способов поднять камень, из которых самый легкий — с помощью крутящегося барабана, который также требовал нескольких округленных камней, плоской поверхности где-то наверху и веревок.