Отморозки: Другим путем - Андрей Земляной

Больше сказать он ничего не успел. Львов перекатился под машиной, резко захватил горло немца на удушающий «неразрыв» и завалил на себя. Слабый хрип, короткое дерганье…

– Этого пакуйте, а одного из языков можете кончить. Все равно, с собой брать не будем.

Ефрейтор Семенов нагнулся и равнодушно полоснул одного из связанных немцев по горлу трофейным тесаком. Второго подхватили под мышки и потащили прочь от освещенного дома, где гремела музыка и слышались веселые голоса. Никто из гостей и хозяев еще ничего не знал.

– …Вы готовы отвечать? Если «да», кивните.

Очумевший от боли обер-лейтенант фон Раух судорожно кивнул.

– Карп, рот ему освободи и будь наготове.

Унтер-офицер кивнул, а Львов снова перешел на немецкий:

– Если попробуете кричать в расчете на легкую смерть, предупреждаю заранее: легко уйти у вас не получится. Заткнем рот, кастрируем, ослепим, отрежем язык и остальные пальцы на руках, и оставим. Всю жизнь будете жить во тьме и молча, мучаясь от собственного героизма. Это доступно?

Фон Раух снова кивнул.

– Тогда давайте быстро и четко: сколько человек в доме?

– Н-но я не знаю… О боже!.. Я правда, правда не знаю!!!

– Чапаев, отставить! Это я неправильно задал вопрос. Сколько гостей и хозяев в доме?

– Десять офицеров, четверо местных помещиков. Еще есть женщины…

– Это не интересно. По вашей оценке, количество слуг?

– Человек сорок, возможно, больше…

– Кто офицеры? Имена, звания, должности?

– Генерал-майор Ципсер, начальник штаба тридцать восьмого корпуса. Майоры Лампрехт и Пургольд – офицеры Генерального штаба[49]…

– А что они тут делают? Инспекция?

Несмотря на боль в обрубке правого мизинца, фон Раух очень удивился.

– Они – из штабов. Лампрехт – из нашего, пятой гвардейской, Пургольд – из штаба корпуса. Они…

– Ладно, это не так важно. Кто еще?

– Гауптман Закс и обер-лейтенант Ребер, адъютанты штаба корпуса. Оберст-лейтенант фон Фойербах – мой командир…

– Ваш, а еще чей? Ну?

– Четвертого гвардейского гренадерского полка.

– Так, дальше?

– Обер-лейтенант Шоппе и гауптман Кёстер – дежурные офицеры нашего штаба. И майор Крампе – дежурный офицер штаба корпуса. Все.

– Я умею считать до десяти. Кто десятый? Быстро!

– Я…

Львов хмыкнул и чуть заметно кивнул. Державший пленника унтер зажал ему рот рукой и, как учили, коротким рывком свернул шею.

– Вот что, мужики: нечего нам ждать. Аккурат но заходим в особняк, вяжем четверых офицеров, остальных – кончать. Штатских пока не трогать.

– Донесут, ваше благо… то есть, командир…

Львов усмехнулся:

– Ну, это – вряд ли… Пошли, обормоты, хрена ли расселись?

Полтора взвода почти бесшумно набежали на имение и просочились внутрь…

– …Оставьте меня! Я желаю говорить, и я буду говорить! – орал пьяный до невменяемости пан Туск. – Только в союзе с Польшей, Европ-па… пшепрашем… Европа может остановить это русское варравст… враварст… вар-вар-ство! Кто пьян? Я? Я не пьян! Я вполне твердо стою на ногах и даже могу танцевать поло-о-о-онез… А я буду танцевать! Кто посмеет остановить ясновельможного шляхтича, а? Вот то-то, господа офицеры! Ще кайзер не сгинел! За что?!

Последняя реплика относилась к бравому майору Пургольду, который дал в ясновельможную морду за оскорбление его величества. Туск упал и больше не вставал, но когда обеспокоенный Балицкий нагнулся над ясновельможным паном, выяснилось, что он банально заснул. Несколько дюжих слуг утащили его отсыпаться, в благодарность за что пан Туск основательно обмочил своих носильщиков вместе со своими штанами.

– Уф! – тяжело вздохнул старый Франц, когда пьяного унесли. – Извините, господин генерал, но он не отпускает жену в гости одну. Приходится терпеть…

– Ну что вы, что вы, дорогой мой, – Ципсер благосклонно улыбнулся и погладил по голове сидевшую рядом с ним Малгожату Туск. – Вам совершенно незачем извиняться: все радости жизни обязательно сопряжены с какими-то неприятностями. Вот, например, война – это, безусловно, неприятность, но если бы не война, я был бы лишен удовольствия познакомиться с вами и воспользоваться вашим гостеприимством. Такова судьба рода человеческого.

– Да, да, да. Война – ужасная неприятность, – покивал головой Балицкий. – Но…

– Но ты, пшек, даже представить себе не можешь, насколько эта неприятность велика!

Малгожата Туск завизжала, Франц Балицкий икнул, и лишь генерал-майор Ципсер сохранил молчание при появлении в зале нового гостя. Впрочем, Ципсер молчал только потому, что незваный гость сильно ударил его рукоятью кинжала чуть ниже уха и генерал свалился с кресла, точно куль с грязным бельем. Но молча…

– Оружие – на пол! – рявкнул гость с погонами русского штабс-капитана. – Руки вверх! Немцы – подходим по одному, сообщаем свое имя и звание. Остальные – на пол, мордами вниз и руки держим на виду. Кто дернется – стреляем без предупреждения. Выполнять!

Первый из немецких офицеров шагнул вперед с поднятыми руками. Его мгновенно обыскали, крутя в разные стороны, точно портновский манекен, затем стремительно скрутили руки за спиной и спутали ноги.

– Второй пошел! – приказал Львов.

Та же процедура, занявшая не более минуты.

– Третий пошел!.. Четвертый пошел!.. Пятый…

На пятом вышла заминка: обер-лейтенант Ребер рванулся из рук охотников и попытался вырвать из кармана маленький маузер «ТР»[50]. Но тут же грохнул выстрел, и Ребер распластался на полу с простреленной головой. Больше эксцессов не последовало, а майор Крампе даже предупредил, что у него в кармане лежит маленький браунинг.