Ночной цирк - Эрин Моргенштерн

— Чандреш, что с тобой? — пугается Тара.

— Голова закружилась, — отвечает он. Взяв его под руку, чтобы он не упал, Тара уводит Чандреша к ближайшему шатру, прочь от толпы, которая вновь пришла в движение и растекается во все стороны.

— Ты тоже это почувствовала? — спрашивает он. Его колени дрожат, и Тара с трудом удерживает его от падения, когда их задевает случайный прохожий.

— Что почувствовала? — недоумевает она, но Чандреш, явно еще не пришедший в себя, оставляет ее вопрос без ответа. — И почему никто не догадался расставить здесь скамейки? — бормочет Тара себе под нос.

— Мисс Берджес, у вас какие-то проблемы? — слышит она голос позади себя. Обернувшись, она видит встревоженного Марко с неизменным блокнотом в руках.

— О, Марко, вот и ты, — с облегчением выдыхает она. — Чандрешу стало плохо.

Прохожие начинают оглядываться на них. Марко берет Чандреша под руку, уводит его в тихий уголок и заслоняет собой от толпы, чтобы создать иллюзию уединенности.

— Давно он в таком состоянии? — интересуется Марко у Тары, помогая Чандрешу держаться на ногах.

— Нет, это случилось внезапно, — отвечает она. — Боюсь, он может потерять сознание.

— Я уверен, что волноваться не стоит, — успокаивает ее Марко. — Возможно, это из-за жары. Я обо всем позабочусь, мисс Берджес. Не переживайте.

Тара с сомнением хмурится и не торопится уходить.

— Не переживайте, — настойчиво повторяет Марко.

Чандреш смотрит под ноги, словно в поисках чего-то, и, кажется, не слышит их разговора.

— Если ты настаиваешь, — сдается Тара.

— Он в надежных руках, мисс Берджес, — говорит Марко и, прежде чем она успевает сказать хоть слово, поворачивается и растворяется в толпе, уводя Чандреша за собой.

— Вот ты где, — окликает ее Лейни, выныривая откуда-то сбоку. — А я тебя повсюду ищу. Ты видела церемонию? Правда, потрясающее зрелище?

— Несомненно, — отвечает Тара, с тревогой всматриваясь в лица людей.

— Да что с тобой? — спрашивает Лейни. — Что-то случилось?

— Что тебе известно о секретаре Чандреша? — вместо ответа интересуется Тара.

— Марко? Не слишком много, — пожимает плечами Лейни. — Он работает на Чандреша уже несколько лет, в основном ведет бухгалтерию. Вроде бы раньше занимался наукой, но что именно он изучал, я понятия не имею. Где он учился, тоже не знаю. Он не больно-то словоохотлив. А ты почему спросила? Хочешь разбить очередное сердце?

Вопреки своему беспокойству, Тара улыбается:

— Да нет, ничего подобного. Просто стало любопытно. — Она берет сестру под руку. — Давай-ка прогуляемся. Здесь полно тайн поинтереснее этой.

Рука об руку они уходят в толпу, окружившую пылающий факел. Зрители продолжают разглядывать его, завороженные пляской сверкающего белого пламени.

Ты попадаешь в шатер, где выступление проходит у тебя над головой. Тут и акробаты, и эквилибристы, и воздушные гимнасты. В ослепительном свете прожекторов они подвешены под куполом шатра, словно звезды и планеты в космосе.

Страховочная сетка отсутствует.

Ты наблюдаешь за представлением с удобной, хоть и не вполне безопасной, как тебе кажется, точки — прямо под выступающими, и преграды между вами нет.

Над твоей головой на разной высоте, повиснув на лентах, кружатся девушки в украшенных перьями костюмах. Марионетки, которые сами себя дергают за ниточки.

В качестве трапеций используются обычные стулья, с ножками и спинками.

Круглые решетчатые сферы, напоминающие птичьи клетки, поднимаются и опускаются, а один или несколько воздушных гимнастов оказываются то внутри сферы, то снаружи, то встают на нее сверху, то повисают на решетках под ней.

В центре шатра за одну ногу подвешен на серебряном шнуре человек во фраке. Его руки сложены за спиной.

Чрезвычайно медленно он начинает двигаться. Сперва опускает руки, одну за другой, постепенно вытягивая их вниз.

Он вращается вокруг своей оси. Все быстрее и быстрее, до тех пор пока не превращается в черное пятно на конце шнура.

И вдруг, замерев, срывается вниз.

Зрители бросаются врассыпную, обнажая клочок земли под ногами — твердой и ничем не защищенной.

Ты не хочешь на это смотреть. И ты не можешь отвести взгляд.

А потом он останавливается. Зависает на уровне зрительских глаз на своем серебряном шнуре, который теперь кажется бесконечно длинным. Его голова увенчана цилиндром, руки спокойно вытянуты вдоль тела.

Пока толпа приходит в себя, он вытягивает руку в перчатке и приподнимает цилиндр.

Согнувшись пополам, он демонстрирует нарочито церемонный поклон — вверх ногами.

Конкорд, Массачусетс, октябрь 1902 г.

Весь день Бейли не может дождаться захода солнца, но оно не внемлет его уговорам и не ускоряет свой обычный ход — ход, о котором Бейли раньше даже не задумывался и который теперь кажется ему мучительно неторопливым. Он даже сокрушается, что сегодня выходной и нет занятий в школе, которые помогли бы скоротать часы ожидания. Ему приходит в голову, что можно немного поспать после обеда, но он слишком взволнован внезапным появлением цирка, чтобы уснуть.

Обед проходит, как обычно в последние месяцы, в тяжелом молчании, которое изредка нарушается мамиными попытками соблюсти приличия и завязать разговор и редкими вздохами Каролины.

Неожиданно мать заводит речь о цирке. Точнее, о наплыве туристов, который вызовет его появление.

Бейли думает, что после ее слов вновь воцарится неловкое молчание, но Каролина неожиданно поворачивается к нему.

— Бейли, а в прошлый приезд цирка мы случайно не давали тебе задание пробраться туда? — она задает этот вопрос небрежно, словно и в самом деле не помнит, имело это место или нет.

— Что, среди бела дня? — спрашивает их мать. Каролина, как бы нехотя, кивает.

— Да, — тихо признается Бейли, мечтая, чтобы на этом разговор закончился.

— Бейли, — вздыхает мать, и в ее устах его имя звучит грустно и укоризненно. Бейли не понимает, почему упрек адресован ему, ведь он выполнял задание, а не придумывал его, но Каролина встревает прежде, чем он успевает что-либо возразить.

— А он не стал этого делать, — заявляет она, как будто только что в подробностях вспомнила события того дня.

Бейли лишь пожимает плечами.

— Очень на это надеюсь, — отвечает мать.

Над столом вновь повисает тишина, и Бейли, глядя в окно, размышляет, какой именно момент считать началом вечера. Ему кажется, что у ворот надо быть как можно скорее, перед самым закатом, и подождать там, если нужно. Он ерзает на стуле, гадая, когда же ему удастся улизнуть.