На игле - Ирвин Уэлш

— Мм… мы из Торонто, Канада.

— Тиронто? Кореш Одиного Рейнджера, да? — говорю я. Чувихи тупо смотрят на меня. Некоторые чмошники не понимают, бля, шотландского юмора.

— А вы откуда? — спрашивает вторая. Пара писек. Молодец рыжий, что сел здесь, ей-богу.

— Из Эдинбурга, — отвечает Рентс, стараясь говорить, бля, как по телевизору. Ух, ебливый рыжий сучонок. Теперь, когда Франко прорубил лёд, этот Джо Халявщик тут как тут, сука.

Чувихи начинают тележить нам о том, какой невъебенный город Эдинбург, какой красивый этот ёбаный Замок на холме, что высится над садами, ну и про всю эту херотень. Об этом знают все туристы: замок, Принсис-стрит, Хай-стрит. Это как приехала Моннина тётка со всем своим выводком из какой-то селухи на том острове у западного берега Ирландии.

Тётка пришла в мэрию по поводу квартиры. В мэрии её спросили: «Где бы вы хотели поселиться?» Тётка сказала: «Я хочу квартиру на Принсис-стрит с видом на Замок.» Эта баба была малехо ебанутая, её родной язык был гаэльский, бля, а по-английски она ни бум-бум. Бедняжке сразу понравилась эта улица, и она решила, что Эдинбург весь такой, бля. Чуваки из мэрии рассмеялись и отправили её на кулички в Уэст-Грэнтон, куда больше никто не хотел ехать. Вместо вида на Замок она получила вид на газоперерабатывающий завод. Во как бывает в жизни, если ты не затаренный чувак с квартирой и кучей бабок.

Короче, чувихи с нами выпили. Рентс уже успел нажраться. Этот рыжий не чувствует, когда надирается, и я мог бы перепить его, так чтоб он валялся под столом, блядь, в любой день недели. Просто вчера мы бухали с Лексо, после того как выставили ювелирный в Корсторфайне. Поэтому я сегодня такой кирной. Но чего мне сейчас больше всего хочется, так это срезаться в картишки.

— Доставай карты, Рентс.

— А я не взял, — говорит он. Чего он несёт? Я ж ему сто раз вчера повторял: «Не забудь карты».

— Я ж тебе говорил про карты, чмо! Сколько раз я тебе вчера повторял, блядь? Не забудь, на хер, карты!

— Я забыл, — отвечает он. Уверен, что рыжий спецом забыл про карты. А без карт тоска смертная, бля.

Этот ёбаный зануда начинает читать свою ёбаную книжку. Шо это за мансы, блядь? Потом они вместе с этой канадкой, типа как два студента, начинают пиздеть про книжки, которые они прочитали. Это действует мне на нервы. Мы ж пришли сюда веселиться, а не пиздеть за книжки и всякую поебень. Будь моя воля, я бы взял все, на хер, книжки, свалил их в огромную ебучую кучу и полностью сжёг, блядь. Книги нужны тем хитрожопым, которые любят хвастать, сколько всякой хуйни они прочитали. Всё, что тебе надо, можно узнать из газет или по телеку. Кривляки. Я покажу вам книжки, блядь…

Мы останавливаемся в Дарлингтоне, и тут заходят эти поцы и начинают сверять свои билеты с номерами наших мест. Поезд набит битком, и этим сукам негде сесть, блядь.

— Извините, это наши места. Мы их забронировали, — говорит этот чувак и трясёт билетом у меня перед носом.

— Боюсь, здесь произошла какая-то ошибка, — говорит Рентс. Рыжий умеет быть стильным, бля, этого у него не отнимешь; у чувака есть стиль. — Когда мы садились на поезд в Эдинбурге, здесь не было таблички «Места забронированы».

— Но у нас есть плацкарты, — говорит чудак в джонленнонских очках.

— Ну что ж, советую вам подать жалобу служащему Британской железной дороги. Я с моим другом законно занимаем эти места. Простите, но мы не несём ответственности за ошибки, допускаемые Британской железной дорогой. Благодарю вас, и доброй вам ночи, — говорит он, еле сдерживая смех, стервец рыжий. Я был слишком поглощён этим спектаклем, а не то б давно послал их к ёбаной матери. Ненавижу всякие разборки, но этот «джон-леннон» сам нарывался.

— У нас есть билеты. Значит, это наши места, — говорит он. — Вот и всё.

— Эй, ты! — говорю я. — Да, ты, хамло! — Он обернулся. Я встал. — Ты слышал, что сказал этот пацан, бля? А теперь ноги в руки и катись отсюда, прыщавый! Давай… пошёл! — я показал рукой на ёбаный проход.

— Пошли, Клайв, — сказал его дружок. Эти суки съебались. Так-то лучше. Для них же самих. Но только я подумал, что всё, на хер, кончилось, как вдруг они возвращаются вместе с проводником.

Сразу видно, что проводнику всё глубоко по барабану, он просто выполняет свои, бля, обязанности. Чувак начинает грузить о том, что это, мол, их места, но я его сразу обрываю.

— Меня не ебёт, что у них там написано в ихних билетах, командир. Когда мы садились на эти ёбаные места, на них не было никаких, на хуй, табличек. Мы никуда отсюда не уйдём. И весь разговор. Вы слишком доверяете этим своим ёбаным билетам, в следующий раз смотрите, чтоб там была, на хер, подпись.

— Может быть, их кто-то убрал? — говорит он. Чисто для отмазки.

— Может, да, а может, и нет. Мне до этого нет никакого, блядь, дела. Я сказал: места были свободны, и я имел право на них сесть. Вот и весь сказ.

Проводник начинает спорить с этими мудаками, а потом говорит им, что он ничего не может, бля, сделать. Я не вмешиваюсь. Они кричат, что будут жаловаться, и парень тогда сам на них наезжает.

Чудак, сидящий передо мной, снова оглядывается.

— Какие-то проблемы, чувак? — ору я на него. Он, ссыкун, сразу отворачивается.

Рентс закемарил. Рыжий нажрался в драбадан. Вылакал половину пузыря и почти всё пиво. Я беру его пузырь вместе с собой в парашу, отпиваю и доливаю в него своей мочи. Это ему за то, что забыл картишки, блядь. Две трети пива, и одна треть мочи.

Возвращаюсь и ставлю пузырь на место. Чувак крепко спит, одна из тёлок тоже. Вторая уткнулась головой в книжку, блядь. Две письки. Даже не знаю, кого бы мне больше хотелось трахнуть — беленькую или тёмненькую, сука.

Я бужу рыжего в Питерборо:

— Подъём, Рентс. Ты, я вижу, слабак, бля! Не смог осилить пузырь. Ёбучий спринтер, вот ты кто. Спринтеру не хуй тягаться с бегуном на дальние дистанции.

— Не гони… — говорит он и делает большой глоток из бутылки, бля. Весь аж скривился. Я чуть не обоссался со смеху.

— Выдохлось, наверно. На вкус, как моча, блядь.

Я еле сдерживаю себя:

— Не отмазывайся, говнюк.

— Щас допью, — говорит он. Пока этот козёл пытается прикончить ёбаную бутылку, я отворачиваюсь к окну.

Когда мы прибываем в Кингс-Кросс, я конкретно нажираюсь. Чувихи съебали первыми; я хотел с ними договориться, бля, и не заметил, как Рентс сошёл с поезда. Я даже перепутал сумки и взял не свою, а рыжего. Не дай бог, он не возьмёт мою. Я даже не знаю адреса, блядь… но потом вижу, он базлает с каким-то шкетом с пластиковой чашкой у входа в метро. У Рентса моя сумка. Его счастье, сука.

— Есть мелочь, Франко? — спрашивает Рентс, а эта чмошная шмакодявка протягивает ёбаную чашку и зырит на меня своими дурацкими шарами.

— Вали на хуй, бомжара! — я выбиваю чашку у него из рук и уссыкаюсь, наблюдая, как этот дебил подбирает с асфальта свои ёбаные монетки.