Воскрешение - Брайан Кин

«Они не люди, — напомнил Бейкер себе. — Выжить теперь можно только так».

— Прости меня, — прошептал он мерзкой груде костей и плоти.

Затем он вынул ключ из замка, сел за руль, прочитал «Аве Марию», чего не делал со времен колледжа, и завел двигатель. Его рев показался Бейкеру самым сладким звуком, что он когда-либо слышал, и ученый возликовал. Проверив датчики, он с радостью обнаружил, что бак был полным. Все остальное тоже было в порядке.

Он пробежался обратно к укрытию и ворвался внутрь, капая водой на ковер в вестибюле. Он нашел Червя уныло бросающим мячик о кабинку в женском туалете.

— Мы уезжаем, — сообщил Бейкер одними губами, пытаясь передать свою радость. — Собирай вещи!

Ему пришлось повторить несколько раз, прежде чем смысл его слов стал мальчику ясен. Тогда Червь съежился и попятился в глубь туалета.

— Разве ты не хочешь уехать? — спросил Бейкер — Не хочешь найти других людей?

Помотав головой, Червь заскулил и опустил взгляд.

— Еть ас, — запротестовал он. — Уди птаюта еть Черва!

Мальчик не поднимал глаз. Бейкер взял его за подбородок и заставил поднять голову. Из испуганных глаз мальчика текли слезы.

— Червь, — настаивал Бейкер, — никто не станет тебя есть. Обещаю. Я о тебе позабочусь.

— И мышш? И мерты юди?

— И они, Червь, — ласково заверил его Бейкер, прижимая мальчика к груди.

Червь задрожал всем телом и обнял ученого.

И хотя он знал, что Червь не видит его губ, Бейкер продолжил говорить успокаивающим тоном.

— Я никому не позволю причинить тебе вред, — пообещал он и понял, что сделал тем самым первый шаг на пути к искуплению. — Я заглажу свою вину.

Они собрали все, что у них было и, в последний раз небрежно оглядев здание, вышли к машине.

Дождь как раз прекратился.

Когда Фрэнки выбралась из канализации, дождинки падали, будто слезы героинового бога — или капли прогорклого молока из груди мертвой матери. Промышленные отходы, которые десятилетиями выбрасывали в небо недавно остановившиеся балтиморские фабрики, теперь валились на землю. Фрэнки перекрестилась под скользким дождем, наслаждаясь от ощущения маслянистой пленки, что оставалась у нее на коже. Она представила, как эти загрязняющие вещества выжигают ее старое «я» и обнажают новое.

Она выбралась из ада.

— Тролль, — прошептала она.

И содрогнулась, вспомнив свой побег из зоопарка и то, что случилось после.

***

Первый зомби провалился в люк следом за ней, ударившись о пол тоннеля и лопнув, будто мешок с гнилыми овощами, — его внутренности просто вывалились наружу. Раздробленные конечности сначала извивались, как черви, но быстро затихли. Вся в крови, Фрэнки слепо выстрелила вдоль шахты, предостерегая остальных тварей от преследования.

В тоннеле стояла непроглядная тьма. У нее промелькнуло воспоминание — что-то из далекого прошлого, из тех времен, когда ее жизнью были героин и проституция ради героина. Одному убийце в Лас-Вегасе как-то удалось ускользнуть от властей, воспользовавшись канализацией. Судя по картам, которые показали в новостях, он пробыл там пять часов и преодолел не меньше четырех миль. Фрэнки задалась вопросом: насколько там было темно. Задумалась, с чем ему пришлось столкнуться и что творилось у него в голове во время побега. Был ли этот закоренелый преступник напуган? А когда наконец увидел свет в конце тоннеля, испытал ли облегчение?

И что, если в конце тоннеля, по которому шла она, никакого света не было?

Она медленно двинулась вперед, проводя пальцами вдоль невидимой стены справа от себя и ощущая скользкую сырость. «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Еще один обрывок прошлого, на этот раз с занятия мистера Йоваски, незадолго перед тем, как она начала с ним трахаться, чтобы получить проходной балл по английскому. Она все думала, кто или что может таиться здесь, рядом с ней. Крэкеры, метамфетаминщики, поехавшие выжившие, зомби — все могло случится. Что сейчас скрывалось в темноте и поджидало ее? А крокодилы в канализации — действительно ли они существовали? Может, во Флориде, но едва ли от этого городского недуга страдал Балтимор. По крайней мере, пока. Зато здесь обитали крысы — в этом она не сомневалась. Она понятия не имела, сколько у нее осталось патронов, и выяснить это в темноте не могла. Да и как вообще возможно было отбиться от стаи голодных крыс?

Фрэнки зевнула, и по телу пробежала дрожь — первый озноб, предвещавший наступление ломки. Она покрылась гусиной кожей. Если бы Фрэнки могла сейчас себя видеть, то наверняка сочла бы похожей на ощипанную птицу.

Она остановилась. Что это там, в темноте… там что-то было? Мягкие шаги — сначала затихли, затем вовсе прекратились.

Фрэнки стояла на месте, затаив дыхание. Звук не повторялся. Она снова двинулась вперед, но вскоре содрогнулась, нащупав пальцами что-то круглое и металлическое. Через мгновение поняла, что это: дверная ручка. И дверь была не заперта. Сделав глубокий вдох, она повернула ручку, дверь со скрипом открылась. На волосы и в глаза Фрэнки осыпалась пыль.

За дверью оказалось даже темнее, чем в тоннеле. Фрэнки осторожно ступила в проем и закрыла за собой дверь. Сквозняка здесь не чувствовалось. Не было слышно ни звука. Стены она могла только осязать, но не видеть. Похоже, это было какое-то техническое помещение или склад. На какое-то время она была в безопасности.

Но была ли?

Что если здесь где-нибудь засел зомби, который затаился во тьме и собирался вот-вот выскочить и съесть ее? Она принюхалась. Воздух был затхлый и влажный, пах канализацией, но вони разложения, которая выдала бы присутствие нежити, в нем не чувствовалось. Как не слышалось и шорохов, которые издавали бы размягченная плоть или обнаженные кости.

Присев на четвереньки, Фрэнки сунула пистолет за пояс и поползла вперед. Продвигалась она медленно, обводя руками чуждые очертания все более и более незнакомых предметов... А затем столкнулась со стеной. Фрэнки прижалась к ней спиной, вздохнула и ее бросило в дрожь.

Затем стала приливать кровь, и хотя сейчас она не видела своих ушей, знала, что они стали красными. Дыхание участилось и стало прерывистым. Глаза тоже горели и, по ощущениям, были готовы вот-вот расплавиться. Даже в кромешной тьме, знала она, они налились кровью. Так всегда случалось на этой стадии. Фрэнки застонала. Ей было суждено умереть здесь, под землей. На этом долбаном складе. В темноте. Без героина. Лучше бы ее съел лев или убили Окорок с подельниками. Это было бы быстрее и, наверное, менее болезненно.

Она вытащила пистолет. Ощутила в руке его тяжесть. Она знала, что как минимум одна пуля у нее еще оставалась.

Она вспомнила о ребенке.

«Это был не мой ребенок».

Кровь отлила от лица, вернулся озноб — сильный и колючий. Она знала, что скоро ее начнет клонить в сон. Обычно она спала одиннадцать-двенадцать часов кряду, когда случалось подобное. Какие ужасы ломки следовали за этим — Фрэнки не знала, потому что никогда еще до них не доходила. К тому времени рядом всегда появлялся член, который требовалось отсосать, и за это ей приваливала десятка или двадцатка баксов, которые она потом с легкостью конвертировала в героин.