Дело о бюловском звере - Юлия Нелидова

— Конечно, могло не выдержать. Но давеча я всех осмотрел, и не было среди женщин-пациенток никого с сердечными отклонениями. Уж слабое сердце я бы заметил. Тем паче грудную жабу.

Фельдшерица промолчала. Иноземцев даже спорить с ней не стал — заметил, как недовольно она поджала губы. Решено было похоронить пациентку, чтобы злоумышленники не смогли избавиться от тела. И в город! Есть что рассказать Делину.

Солнце село быстро, тучи заволокли небо. К счастью, предать земле несчастную Марью Анисьевну успели до того, как стемнело. Дьякон наскоро прочел заупокойную и, дрожа всем телом и отчаянно крестясь, поспешил к своей лошаденке, которую оставил на самой дороге, прямо возле коляски Иноземцева.

Но сам Иноземцев имел твердое намерение дождаться, пока уйдут все. Очень уж не хотелось, чтобы прямое доказательство уплыло из-под носа.

Перестукивая зубами, он ждал. Ждал, пока стихнет стук копыт дьяконовой лошадки, перестанет громыхать телега, на которой сторож привез гроб, умолкнут шаги двух фельдшериц, которые вызвались присутствовать на похоронах: родственники укушенных к больничному кладбищу на версту не приближались. С виду самый обыкновенный погост при церквушке. Но слишком часто гулял здесь ангел смерти, вот она и опустела вместе со школой.

Жуткое место.

Иноземцев мужественно кутался в сюртучок, старательно вычищенный Саввичем.

— Раз, два, три, — начал считать он, чтобы хоть как-то унять страх. — Двадцать пять, двадцать шесть… сто десять, сто одиннадцать… тысяча пятьдесят один, тысяча пятьдесят два… Все, не могу. Совсем темно стало. Едем!

Понесся к дороге. Сделал несколько шагов и со всего маху столкнулся с чем-то, а может, и с кем-то — мягким и живым.

Темно было хоть глаз вырви. Иноземцев поднялся и хотел шагнуть вперед, наивно полагая, что задел пушистую ель. Но нет, перед ним выросла темная тень. Тень подняла руку и сделала фантастическое движение вроде тех, что исполняют фокусники. Вдруг загорелось лицо. От него исходило светло-голубое сияние. Глаза и рот, напротив, оставались черными.

От неожиданности Иноземцев повалился на землю. Даже кричать не мог. Да неужели и это обман зрения? Как такое возможно?

Лицо приблизилось. Иноземцев почувствовал, что его тянут за рукав.

Наконец он обрел дар речи, заорал во все горло, вскочил и рванул, не разбирая, что перед ним. Бежал, спотыкался о холмики могил, слышал, как трещат рукава, стоило ему зацепить крест, пытался схватиться за кусты, пока не рухнул. Стал подниматься, но светящееся лицо догоняло. Нет, уже не одно, а два! До двоения в глазах дошло… И не два их, а три! Обступили, кружат, хватают за руки, за ноги. Иноземцев извивался, пытался отползти, подняться. Но они точно с мячиком играли: только он поднимется — один призрак его на другого толкнет, только поймает равновесие — новый удар в грудь или в спину. В конце концов — у-ух! — земля разверзлась. Иноземцев успел потерять сознание от удара и тут же пришел в себя.

Тьма тем временем рассеялась. Пляшущие отсветы, точно от гигантских костров, озаряли небо. Светящиеся тени приняли человеческий облик. Нет, это не гигантские костры, это молнии. Темные длинные фигуры смотрели на Иноземцева откуда-то сверху и казались великанами.

Он не мог понять, где он.

Пока вдруг на лицо не посыпалась земля. Пальцы нащупали поверхность земляной стены, глаза задержались на прямоугольной раме, в которую было видно небо. Три темные фигуры работали лопатами. Монотонно, как механические куклы.

Он собрался с духом и из последних сил рванул вверх. Яма была глубокой, и все-таки ухватиться за край получилось.

— Помогите! — вопил Иноземцев.

Тень отложила лопату, присела и молча принялась толкать его обратно. Сопротивляться не было сил, и он рухнул на спину.

Слезы катились из глаз.

— Кто? — кричал он. — Что вы делаете? Кто вы?

К ногам упало что-то тяжелое. Иноземцев узнал свой револьвер.

Боже, да что происходит?

— Теперь он отлажен, — раздался рядом шепот. — Застрелись, если не хочешь быть погребенным заживо.

С воплем он выскочил из могилы, вытянул руку с револьвером, зажмурился и выстрелил. Ему показалось, что он палит из пушки, но это только потому, что выстрел совпал с новым раскатом грома. Локоть дернулся, дыхание перехватило. Тени испарились, как под землю ушли.

Иноземцев даже смотреть не стал, куда они подевались. Бросил револьвер, выкарабкался из ямы и помчался прочь.

Поплутал, натерпелся страху, набил пару шишек и наконец оказался у дороги.

Новая вспышка молнии озарила его коляску. Кое-как доковылял, взобрался на козлы. Только схватился за вожжи, как хлынул дождь.

— Не убежишь от смерти собственной, — раздалось за спиной.

Иноземцев дернулся. Хотел спрыгнуть, уже ступил на землю. Но тот, другой, тянул сзади — сильной рукой ухватил его за полу сюртука и заставил сесть.

— Кто ты? Кто? — выдохнул доктор.

— Энцо.

Прогремел гром, вспыхнула молния. Иноземцев увидел сидящего на задней скамейке молодого человека. Смоляные волосы до плеч, лицо белое, как мелом нарисованное, на щеках синие прожилки. Глаза неестественно черные, как будто их и вовсе нет — пустые глазницы, как у Мими. Одет в какое-то перепачканное тряпье, на шее веревка.

Призрак Энцо протянул руку, коснулся его виска и ткнул ею под нос. Рука, такая же белая, как лицо, с такими же синими прожилками и длинными острыми ногтями, была в крови. Иноземцев вздрогнул и провел пальцами по лицу. Только теперь он почувствовал, как что-то течет по волосам, щеке, шее.

— Стрелялся ты, — прошипел Энцо. — Похоронили мы тебя. Буду ждать, душа заблудшая. Приходи, когда поймешь, что для мира людей ты больше не существуешь.

Сказал, вздохнул, сполз с коляски и поплыл в сторону погоста, покачиваясь, как в танце.

Иноземцев потер висок. Боли он не чувствовал. Ныл затылок, по-прежнему было трудно глотать, еще он, кажется, подвернул ногу. Но там, где должна была пройти пуля, раны не было.

Трясущимися руками он нашарил вожжи и погнал фырчащих лошадок вперед — скорее, скорее в город.

Как оказался на пороге у Делина, он вряд ли смог бы объяснить. Пришел в себя от того, что кто-то хлестал по щекам. Зубы стучали, тело колотило. В окне серело раннее утро. Пахло дождем, шумел ветер. Где-то одиноко выл пес, предвещая недоброе.

— Да что ж такое! — возмущался исправник. — Как угораздило-то? В такую рань! Разбудили, говорят, вы весь в грязи, мокрый. Я сразу сюда. Откуда вас леший принес? Вы генерала-то осмотрели, милостивый государь? Хоть слово скажите!

Почувствовав на губах что-то обжигающее, Иноземцев закашлялся и пришел в себя.