Зеркало смерти - Анна Малышева

Наташа перехватила пакеты покрепче. Один уже начинал рваться. Мысли были разумные, справедливые, но не успокаивали. Совсем не успокаивали.

«Что она там болтала про экспертизу? Что можно доказать таким образом? Установить отца методом исключения? Глупости, ребенок может быть чей угодно! Начиталась светских новостей, дурища! Там, куда ни глянь, отец определяется по анализу мочи. Какая мерзость! Мужчины уже совсем стыд потеряли, даже самые богатые, не нужны им дети, и все тут. Лучше сто раз пописают в пробирку, чем признаются, что оставили потомство! Гадость!»

Пакет выскользнул из пальцев и хлопнулся на асфальт. Наташа подняла его и обреченно заглянула… В прозрачном пакетике с яйцами переливалось желтое месиво. Раньше она расстроилась бы – не сильно, но все-таки. Принеся пакет домой, она бы вытащила и вымыла уцелевшие яйца, остальное экономно слила в мисочку, отделив от скорлупы – на омлет. Но сейчас она просто выбросила весь пакет в ближайшую урну и отправилась домой. И от этого неразумного жеста ей стало чуть-чуть полегче – и физически, и морально.

Она приготовила завтрак, разбудила Павла, села с ним за стол. Поговорить о делах Наташа решила после того, как он поест. «Голодный мужчина – злой мужчина, даже если он добрый» – так гласила истина, которую она узнала с детства. Хуже голодного отца и братьев ничего быть не могло – она сбежала из дома еще и потому, что ей надоело готовить на эту ораву. Тогда ее место у плиты заняла Анюта.

– Ну что ж, – сказала она, убирая тарелки в мойку.

– Пора тебе собираться.

– Как? – удивился Павел. – Ты что – останешься?! Мы же вчера договорились!

– Ни о чем мы не договорились, даже темы этой не поднимали, – возразила женщина. – Я не могу сейчас ехать.

– Из-за этой чепухи? – вырвалось у него. Павел осекся и тут же поправился: – Из-за того, что ты узнала? Да брось! Что ты можешь сделать одна? Давай вместе сходим в милицию, найдем следователя, ты все ему расскажешь. По крайней мере, тут уже что-то конкретное – любовник, деньги, отпечаток ботинка на подоконнике. Это уже не просто подозрения. Пойдем?

Она покачала головой:

– Сходить, конечно, можно. Но у меня почему-то нет уверенности, что делом займутся.

– Ну разумеется, – он начинал сердиться, несмотря на то что был сыт. – Ты все сделаешь лучше их!

– Может быть, – отвечала она, все так же спокойно и упрямо. – Потому что Анюта моя сестра, а для них она – просто очередная самоубийца… Как завели дело, так его и закроют. Не очень-то они старались…

– Но погоди, времени прошло совсем мало!

– Достаточно, чтобы заинтересоваться ее любовником, – отрезала Наташа. – А они разве интересовались? Порылись в доме, поискали записку и ушли. Ну, с соседями поговорили. Уверяю тебя, все кончится ничем, если я не займусь делом сама.

– Ты что – собралась искать ее любовника по всему городу?

– Возможно.

– С ума сошла? – На этот раз в его голосе слышалось настоящее беспокойство. Возможно, Павлу и в самом деле показалось, что жена ведет себя странно. – Это невозможно! Ты ничего не найдешь!

– Может быть, он сам сюда явится.

Наташа сказала это неожиданно для себя и осеклась. Разве она думала об этом? «Да. Вчера, когда Паша стучал в дверь и заглядывал в окно, мне казалось, что пришел тот самый человек… И это он побывал тут ночью, помял рассаду под окном у Анюты. Он что-то искал в доме, а я ему была не нужна. Напротив, он старался орудовать потише, чтобы меня не разбудить…»

– И ты будешь его дожидаться?! – воскликнул муж. – А если он тебе горло перережет?

– Не перерезал же Анюте, – тихо возразила она. – Может, я просто хочу кое о чем его спросить… Почему он так поступил с моей сестрой? И что он тут забыл, ведь денег уже нет? Да много еще о чем.

– Я тебя одну не оставлю! – решительно заявил Павел.

«А придется, – подумала она, отворачиваясь и принимаясь мыть посуду. – Это ты только так говоришь. А через минуту вспомнишь, что до отпуска тебе еще ох как далеко, а брать за свой счет ты не любишь, потому что всегда боишься кого-то подвести или кого-то рассердить. Хотя мог бы взять – в мае у тебя всегда небольшой прием. Вот сейчас ты обдумаешь ситуацию и скажешь, что я должна тебя понять…»

– Ну пойми же, – снова заговорил Павел, – я не могу торчать в этом доме и ждать, когда сюда явится бог знает кто! Пусть даже тот, кто нужно! Сколько это будет продолжаться? Неделю? Две? Ты соображаешь, что делаешь? А ребенок? О нем ты совсем забыла?

– Сам знаешь, что это неправда, – ответила она, не оборачиваясь. Ее даже не задели его упреки – настолько они были несправедливы. – Сам знаешь. Но сейчас мне нужно быть здесь. Ванюша может провести без меня несколько дней. Он давно уже не берет грудь, совершенно здоров и обожает бабушку. А та – его.

Она повернулась, вытирая руки, с которых капала мыльная пена. Ее глаза потемнели и казались серыми, а не голубыми, как обычно. И, встретив ее взгляд, Павел убедился, что она опять поставит на своем. Впрочем, как всегда. Почти, как всегда.

– Ты с ума сошла, – повторил он, сознавая, что эти слова все больше теряют смысл от частого повторения. – Окончательно рехнулась. А если с тобой что-то случиться? Сын так и будет расти с бабушкой, да?

Она смолчала, осторожно убирая со лба прилипшую прядь волос. Муж подошел к ней, обнял за плечи. Теперь она не пыталась высвободиться, напротив, прижалась к нему. Ей было одновременно грустно и страшно. Он сказал то, о чем она и сама думала в последнее время чаще, чем хотелось бы. Что будет, если… Что будет с ее сыном, с мужем? Зачем она остается здесь, ради каких воспоминаний, каких призраков? Кто бы ни был виновен в смерти сестры, та останется мертвой, даже если виновного найдут. И деньги, даже если их удастся вернуть, никого не воскресят.

Ее обожгла постыдная догадка. «А вдруг Паша думает, будто я стараюсь из-за денег?! Ну а вдруг? Потому что, с его точки зрения, больше не из-за чего! И только прикрываюсь любовью к сестре…» Она задумчиво поцеловала его в шею, он ответил неясным бормотанием.

– Что?

– Я говорю, что страшно по тебе соскучился. Об этом ты тоже не думаешь! Тебе все равно!

– Неправда… – Она снова поцеловала его, на этот раз в губы. – Пойдем?

Через полчаса, оправляя постель, она слушала его радостный голос из кухни. Муж собирал сумку, явно полагая, что после такого теплого примирения жена отправится в Москву вместе с ним. А как же иначе? Наташа не разочаровывала его до последней минуты, пока не вышла из спальни. Щеки у нее слегка горели, на душе стало легче, как будто с нее сняли невидимый, но очень ощутимый груз.

– Я буду звонить каждый вечер, – сказала она, следя за тем, как муж меняется в лице. Его улыбка погасла и странно искривилась, будто, взяв в рот леденец, он обнаружил, что конфета сделана не из сахара, а из соли. – На этот раз обязательно буду, только не от соседки, а с почты.