Государи и кочевники. Перелом - Валентин Фёдорович Рыбин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разговаривая, сели рядом. Худайберды бросил в трубу тульского самовара саксауловых щепок.
— Хороший шайтан-очаг, — сказал удовлетворенно. — Лучшего подарка желать не надо.
— Худайберды, — сказал насупясь Караш, — ты слышал, наверно, о моем несчастье: у меня верблюдчики разбежались. Кошлу-кази, сукин сын, сам перетрусил и других перепугал до смерти Тыкмой-сердаром. Все подались за Гурген и не думают возвращаться назад.
— Да, Караш, слышал, — отвечал Худайберды. — Вот господин доктор рассказал мне, как бежали твои люди.
Караш вопросительно посмотрел на капитана. Студитский сказал:
— Я был в то время в Терсакане. Тревога оказалась ложной. Панику устроили англичане и каракалинский Кара-мулла.
— Вот, значит, кто, — грустно принял к сведению Караш и прибавил: — Буду знать, кого проклинать. Я попал в такую немилость к Скобелеву, что не могу отправиться к нему на доклад. Говорят, он меня везде разыскивает: людей по Атреку разослал. Сам тоже неподалеку: вчера его отряд прибыл в Ходжа-Кала. Без верблюдов перед командующим показаться не могу. Приехал к тебе. Худайберды, выручай.
— В песках верблюды, Караш. Здесь, в Кизыл-Арвате, голов сто, не больше, — отозвался Худайберды.
— Дорогой мой, дай мне хотя бы этих, иначе ак-паша меня со свету сживет.
— Бери, Караш. Людей тоже дам. Сам с тобой тоже поеду. Прошение государю русскому написали, надо Скобелеву передать.
— Сделай милость, Худайберды! — От радости Караш привстал и положил на плечи кизыларватцу руки.
Студитский, глядя на хозяина крепости, заметил:
— Широкая душа у тебя, Худайберды. Я тебе тоже всем обязан. — И, повернувшись к Карашу, спросил: — Но почему Скобелев в Ходжа-Кала? Он же должен ехать сюда. Из Ходжа-Кала, насколько я понимаю, дорога ведет в Ахал?
— Да, доктор, оттуда дорога идет через Бендесен в Ахал, — подтвердил Худайберды. — Может, Скобелев не захотел заезжать ко мне? Но разве я обидел его чем-нибудь?
— На тебя он не может обижаться. Не за что. Тут другая причина. Пожалуй, я тоже поеду с вами.
Начался сгон верблюдов. Гнали на мейдан из агилов и с пастбищ. Отбирали для скобелевского отряда каких покрепче: старых не тревожили, молодняк — тоже. К вечеру согнали перед крепостью сто инеров. Утром, чуть свет, слуги Худайберды взгромоздили на нескольких верблюдов вьюки: подарки для Скобелева. В основном ковры и кошмы. Собрали отряд из казаков и джигитов. До восхода солнца пустились в путь.
Ехали по каменистому ущелью. Узкая дорога тянулась то между бурых скал, то завивалась петлей вокруг холмов, поросших жесткими кустиками травы, словно зелеными волосатыми бородавками. К вечеру достигли Ходжа-Кала…
XXVIII
Старая туркменская крепость, в которой еще несколько дней назад не было ни души, кишела от множества скопившихся солдат-пехотинцев, кавалеристов, казаков, артиллеристов, моряков, всех интендантских служб. Огромная седловина между двумя горными хребтами была заставлена кибитками, шатрами, юламейками и расцвечена кострами. Около костров хрустели сеном расседланные лошади, а поодаль косяками бродили верблюды.
В темноте Студитский разглядел на огромных шатрах красные кресты и направился вместе со своими спутниками к ним.
Приблизившись к первому, увидел группу моряков, сидящих у огня, и нескольких медичек. Один из моряков рассказывал какую-то смешную историйку, другие громко смеялись. На капитана не обратили внимания.
— Здравия желаю, господа! — сказал он громко и сразу услышал:
— Ой, доктор! Откуда вы? — Надя встала с раскладного стульчика и взяла капитана за руки. — Садитесь с нами, доктор. Впрочем, нет, что я говорю. Вас давно ждет графиня Елизавета Дмитриевна. Она так обеспокоена…
— Значит, Милютина тоже приехала? — удивился Студитский. — И вас, вероятно, за собой из Яглы-Олума увлекла?
— Ну, конечно! — охотно отвечала Надя. — Теперь я рядом с нею. Проводить вас к графине?
— Нет, нет, не сейчас. Во-первых, поздно, наверное, она легла спать; во-вторых, со мной кизыларватский хан — я должен представить его командующему. Кстати, где он находится?
— В крепости. Вон видите громадину! — указала она на чернеющую глинобитную цитадель.
— Спасибо, Надежда Сергеевна, мы отправимся туда, потом я вас отыщу.
Войдя во двор крепости, капитан увидел п-образный ансамбль глинобитных зданий с айванами и деревянными колоннами, похожими больше на подпорки между полом и крышей. На этих подпорках висели зажженные фонари. В глубине виднелись двери, ведущие в комнаты. Дежурный офицер провел гостей по длинному айвану, затем нырнул в один из дверных проемов.
— Подождите здесь, господа, я доложу.
Вскоре он вернулся, пригласил следовать за ним и, остановившись у двери с огромным медным кольцом, отворил ее. Изнутри полыхнул яркий свет от нескольких керосиновых ламп.
Скобелев полулежал на застеленной коврами тахте, окруженный штабистами. Он был в мундире, но без сапог; на ногах туркменские джоранки. Караш, как старший по званию, доложил о себе и капитане Студитском.
— А это кто? — хмуро спросил Скобелев, оглядывая Худайберды.
— Кизыларватский хан, с прошением о подданстве, — отвечал Караш.
— Скажите кизыларватскому хану, что с прошением его завтра приму. Пусть идет отдыхает.
Худайберды удалился, отвесив поклон и запахнув полы халата.
— А теперь, господа, полюбуйтесь на этого витязя! — сказал Скобелев, обращаясь к офицерам штаба. — Больше месяца скитается преподобный пристав по туркменским аулам, а проку никакого нет. Где верблюды, Караш? Где те шесть тысяч животин, которых вы должны дать мне?
— Господин генерал-адъютант, мне удалось нанять сто верблюдов. Остальные верблюдчики, испуганные текинцами, бежали на Гурген.
— Сто верблюдов? — Скобелев встал с тахты. — Всего сто верблюдов? Да вы что, смеяться надо мной вздумали, пристав?! Да мне же не сегодня завтра грузы надо перебрасывать в Бамп! Идите и подумайте, где вам взять шесть тысяч верблюдов!
— Слушаюсь, господин генерал-адъютант.
Караш вышел, и Скобелев сразу сказал Студитскому:
— Вы тоже слоняетесь где-то. Отряд следует в Бами, а вам и дела нет.
— Но ведь планом предусмотрено войти в Ахалтекинский оазис только через три года! — возразил капитан. — До того времени мы должны заниматься благоустройством опорных пунктов и все конфликты решать мирным путем.
— Обстановка изменилась, капитан. Я строю свои планы и меняю нх, исходя из обстановки.
— Господин генерал, но я тоже хорошо изучил обстановку.
— Я читал вашу записку, — с легкой усмешкой сказал Скобелев. — Позволю вам заметить, это не деловая записка, а жалкий бред гимназиста, не выросшего из фланелевых штанишек.
— Для чего же вы назначили меня начальником мирной миссии?
— Не я вас назначил, доктор, а Обручев. Это он рекомендовал вас Милютину. И попрошу говорить со мной согласно вашему чину. Иначе я прогоню вас прочь от себя!
— Да, господин генерал, вероятно, так и случится. К сожалению, власти старшего по званию не может противостоять никакая логика. Но я хотел бы воспользоваться своим правом. Я ведь со своей миссией не вхожу в состав вашего отряда. Я подчинен непосредственно военно-ученому