Будущее в наших руках - Кэтти Уильямс

— А кто же приготовит мне завтрак? — возмутилась Люси, которой совсем не хотелось возиться утром на кухне.

— Ну, если меня не будет, догадайся, кто из нас двоих приготовит завтрак? — Джессика направилась в кухню с кипой газет в руках, запихнула их в картонную коробку — она постоянно была набита газетами, которые следовало бы выбросить неделю назад, — и принялась вытирать пыль. Быстро, но аккуратно.

— Ха, ха.

— Что ж, Люси. Ведь тебе не нужно завтра рано вставать в школу, если экзамены закончились. У тебя будет достаточно времени.

— А почему ты завтра так рано?

— Я не успеваю с работой.

Да, она не успевала. Впервые за многие годы. Ей нужно собраться, сосредоточиться.

— А разве нет никаких законов, запрещающих работу во внеурочное время? — Люси уселась на табуретку и громко чихнула. — Как в Брюсселе, например?

— Нет.

— Все равно, ты изменилась, и я знаю почему.

Джессика резко остановилась и обеспокоенно взглянула на дочь. Она была очень осторожна, чтобы не дай Бог не выдать себя. Она и так чувствовала себя ужасно глупо, и ей не хотелось лишний раз привлекать внимание к собственной глупости. Остаток тех кошмарных выходных она старалась быть крайне вежливой и приятной гостьей. Она была веселой, шутила и тщательно скрывала тот факт, что ей до смерти хочется уехать и избавиться наконец от невыносимого присутствия Энтони Ньюмана.

Ей было нелегко. Она постоянно чувствовала на себе его взгляд, пристальный, внимательный, но решительно избегала всех возможных ситуаций, когда они могли бы остаться наедине и он мог бы объясниться.

С тех самых выходных Джессика не упоминала его имя.

— Почему же? — спросила она, вполне владея своим голосом, только села: ноги подкашивались.

— Это из-за Италии, так ведь? — нахмурилась Люси. — Тебе это покоя не дает?

— Я думала, эта тема давно закрыта. — Про себя Джессика вздохнула с облегчением. Хотя какое могло быть облегчение? Она считала, что с поездкой в Италию покончено раз и навсегда. А теперь эта тема снова всплывает.

— Да ты меня даже не выслушала!

— А мне это и не нужно.

— Да ты никогда меня не слушаешь.

— Послушай, дорогая… — Джессика говорила ясно, твердо, но доброжелательно. — Не знаю, кто из вас придумал отправиться в путешествие, это не важно. Я против того, чтобы ты ехала в Италию с Марком, каким бы хорошим парнем он ни был…

— Почему?

— Потому что против.

Это был самый нелепый аргумент, который ей когда-либо приходилось приводить. Но и самый легкий способ закончить обсуждение неприятного вопроса.

— Дело в деньгах?

— Нет, хотя и с этой проблемой нужно считаться, разве не так?

— Если ты одолжишь мне денег, я потом заработаю и верну тебе…

— Нет. И точка.

Люси пробормотала что-то неразборчивое сквозь зубы, и Джессика недовольно покачала головой. Она была не в настроении снова и снова обсуждать эту поездку, которой просто не суждено свершиться. И все-таки она чувствовала себя неловко перед дочерью. Хорошо бы снова стать подростком, спорить с матерью, мешающей жить так, как тебе вздумается… Если бы только она могла объяснить своей дочери, насколько такое отношение лучше, чем равнодушие.

Разговор закончился, но напряженность между ними осталась. Единственным способом разрядить обстановку было начать обсуждение сначала, но Джессика не была уверена, что это хорошая идея. Люси могла догадаться о причине, по которой она отказывает ей. Нельзя рисковать.

Но это не давало Джессике покоя до тех пор, пока неделей позже она внезапно не приняла решение, которое могло бы все исправить, — компенсировать Люси ее несостоявшуюся поездку. Впервые за последнее время она вернулась домой после работы счастливая и улыбающаяся, с целой кипой разных брошюр. Испания, Португалия, Греция. Мама и дочка, недельный отдых где-нибудь на солнечном побережье, на пляже, у бассейна. Оливковая ветвь.

Дом был пуст.

Джессика не придала особого значения тому, что Люси не было дома. По крайней мере первые несколько часов. Она решила, что дочь где-нибудь с друзьями. Она приготовила ужин и занялась обычными домашними делами. Но с каждой минутой ее беспокойство возрастало, и она все чаще смотрела на часы.

К восьми часам она еще уговаривала себя успокоиться. Но, когда через полчаса она обзвонила всех друзей Люси и ни один из них не дал ей вразумительного ответа, ей стало страшно.

Позвонить в полицию? Она сидела на кухне перед разбросанными на столе брошюрками, опустив голову на руки.

А Люси вообще возвращалась из школы? В ее голове крутились всевозможные предположения. Ее дочь могла идти домой из школы — высокая, длинноногая, с распущенными волосами, хорошенькая. А что, если ей по дороге попался какой-нибудь развращенный ублюдок? От ужаса Джессика зажмурилась.

Но если дочь возвратилась домой, ее форма должна быть в ее спальне.

Джессика бросилась проверять. Спальня Люси была в обычном беспорядке — плохо застеленная кровать, шторы задернуты. Форма валялась, скомканная, у ее письменного стола.

Она была дома. Что-то насторожило Джессику, что-то было необычным в комнате дочери.

И вдруг она поняла — дверцы шкафов были раскрыты и из них исчезли вещи. Она бросилась проверять еще и еще раз, и к тому времени, когда обнаружилась записка на тумбочке, Джессика уже сама догадалась, в чем дело. Люси отправилась в Италию на три недели.

«Я знаю, ты будешь в ярости, но это мой единственный шанс, и я никогда в жизни еще не ездила в подобное путешествие».

Такое впечатление, подумала Джессика с возрастающим гневом, что я держала ее запертой в четырех стенах на хлебе и воде все шестнадцать лет.

Она, не долго думая, схватила телефон и набрала номер Энтони Ньюмана. Снова придется обратиться к нему за помощью, но ничего не поделаешь.

— Я должна тебя увидеть, — сказала она, едва услышав его голос. Она была слишком обеспокоена, чтобы комплексовать, как обычно при общении с ним.

— А ты никогда не думала, что в подобных ситуациях нужно вести себя более вежливо?

— Нам нужно увидеться прямо сейчас. Люси нет.

— Нет? Как — нет? — всполошился он.

— Уехала в Италию. Только что нашла записку, которую она оставила на тумбочке.

— Я убью Марка, если это он уговорил ее поехать, — мрачно заявил Энтони. — Я сейчас же приеду.

Он повесил трубку, а Джессика долго еще сидела у телефона, не решаясь пошевелиться.

Она перечитала записку. «Я позвоню, как только приеду», — говорилось в ней. Зная Люси, можно было предположить, что она позвонит, как только решит, что ее мать немного успокоилась.