Побег Надежды Кораблевой - Татьяна Луковская

- Так это в счет фестиваля, чтобы потом не отрабатывать. Вот гамбургер делаю, Эдик заказал.

- Не надо ему потакать, а то он на шею сядет и ноги свесит, – Кирилл потянулся к кофе-машине.

- Вам кофе сварить? – кинула через плечо Надя.

- Да я и сам, – он залюбовался голыми стройными ногами.

- Как вам вчерашняя уха? – не оборачиваясь спросила хозяйка.

- Вкусная. А я вам рецепт у Палыча таки добыл. Упирался, конечно, рыбацкий секрет и все такое, но я уломал. Вот, – Кирилл снял с холодильника еще вчера оставленный там листок.

Надя выключила плиту, отставила сковородку, снимая с нее шкворчащую котлетку, вытерла руки фартуком и, бережно взяв бумажку, пошла читать к окну. Кирилл хвостом побрел следом.

- Я такой видела в Интернете, – немного разочарованно протянула Надежда.

- И что, я не молодец? – глазами, полными тоски, посмотрел на нее Кирилл.

- Нет, молодец, конечно, это я так, – тут же заверила Надя.

- Тогда целуй, как обещала, – сказал и замер в ожидании.

«Волнуюсь, как пацан». Надя невесомо положила руки на широкие мужские плечи и мягко коснулась небритой щеки.

- Да здесь он! С Надькой целуется! – раздался за спиной крик Эдика.

Надя отскочила как ошпаренная, зло сверкая на Медного-старшего карими глазищами, будто это он виноват, что Эдик вбежал так не вовремя.

- Мы не целовались, – громко сказал Кирилл, чтобы слышал не только сын, – Надя просто поблагодарила меня за редкий рецепт ухи.

- Я гляжу ты мастер рецепты раздавать, – на кухню царственно вплыла тетка.

Пока в машине ехал Эдик, он создавал непринужденную атмосферу суеты, прыгая на сиденье, без конца что-то рассказывая и спрашивая, но, когда его высадили у бывшего дома Кирилла, и в салоне автомобиля остались только Медный и почтенные дамы, повисла давящая на уши тишина. Кирилл молча вел машину, позади тоже помалкивали.

Автомобиль уже выехал за город, когда Клавдия Ивановна, наконец, решилась произнести то, что с утра крутилось на языке:

- Кирилл, она, конечно, хорошая девушка и готовит замечательно, но это не вариант.

Кирилл упрямо молчал.

- Понимаешь, сынок, молодые – это совсем другое поколение, у них и запросы другие. Завтра она может встретит какого-нибудь ровесника, а ты будешь переживать. У вас ведь лет восемнадцать разница?

- Четырнадцать, мам, она просто на меня работает и все.

- Ну, это ты думаешь, что и все. А у нее совсем другие виды на тебя, конечно, такая квартира, машина, возможности, у любой голова кругом пойдет…

- Мам!

- Да знаю я, что ты скажешь: она хорошая, добрая, милая. Может это и так, но вокруг столько взрослых зрелых женщин, с понятными запросами. Ты знаешь, что она хочет свой ресторан? Только начала у тебя работать, а уже не скрывает, что хочет свой ресторан. Я у нее спросила, а она мне так, не стесняясь, в глаза заявила - хочу ресторан.

- Она же не сказала, что ресторан должен купить Кирилл, – подала голос тетка.

- А откуда же он у нее возьмется? У свистухи этой?

Кирилл спиной чувствовал, как мать возмущенно всплеснула руками.

- Я надеялась, что, освободившись от Лары, ты найдешь себе хорошую любящую женщину, а ты, – голос Клавдии Ивановны дрогнул. – Зря я тебя в детстве не порола.

- Можешь сейчас, – милостиво разрешил Кирилл.

Мать ничего не ответила. Машина мягко заехала на лужайку загородного дома. Клавдия Ивановна, обиженно вздернув нос и пряча заплаканные глаза, прошмыгнула в дом. Тетя Галя и Кирилл остались одни. Галина Ивановна вплотную подошла к племяннику:

- Уволь ее, найди ей работу, она неплохо готовит, с радостью возьмут.

- И ты туда же, – разозлился Кирилл, – тоже думаешь, что она алчная стерва в погоне за моими миллионами? А она не такая.

- Она-то не такая, да ты такой, – неожиданно холодным тоном произнесла тетка.

- Почему это я такой?

- Был бы другим, привез бы ее сюда и сказал бы в открытую: «Это моя Надя», а не разыгрывал бы ролевые игры «Рабыня Изаура на фазенде».

- Я ничего плохого ей не сделал, – Кириллу неприятно было, что тетка читает его как открытую книгу.

- Кирилл, она влюблена в тебя.

- Я ничего такого не заметил.

- Врешь, все ты заметил! И любит она не крутого бизнесмена Медного, как кажется Клавдии, а Кирюху голубоглазого, и тебе это льстит. Кирилл оставь ее в покое, пока вы только в щечку целовались, оставь.

- Она мне тоже нравится, – Кирилл посмотрел на мятую протектором траву.

- В наше время нравится и люблю были несколько разными понятиями. Мне один тоже говорил – нравишься, а я дура слышала «люблю». Не хочу, чтобы у этой девчонки было так же. Оставь ее, – Кирилл впервые слышал о личной жизни тети Гали, его рациональная тетка когда-то влюблялась?

- У Нади все будет хорошо, и времена теперь другие, – упрямо заявил он.

- Ну-ну. А потом при расставании щедро подаришь ей ресторан, – тетка в сердцах сплюнула и ушла в дом.

- Не самый плохой вариант, – пошутил Кирилл, но тихо, чтобы тетя Галя не услышала. «Чего им всем надо от меня? Одна кричит – не женись. Другая требует сразу в ЗАГС. Дурдом».

Злой как черт Кирилл поехал обратно в город.

Надю он не уволил, но «охоту» прекратил. Слова тетки помимо воли заползли внутрь и теперь жгли, напоминая Кириллу: «Не будь подлецом». А чего он действительно хочет от этой девицы кроме секса? А собственно ничего, она и так уже все ему дает: тепло домашнего очага, вкусные обеды, чистоту, беседы по вечерам на интересные для обоих темы (а продажнику всегда есть, что обсудить с поваром). Так зачем подвергать опасности этот уютный и хрупкий мир? Кто знает, куда потом завернут их отношения. Пережив несколько адских лет семейной жизни и «жёсткую посадку» развода, повторить это еще раз Кирилл не хотел. Свою, доставшуюся с такими боями свободу, он менять даже на медовые глаза не собирался. А Наде, воспитанной дедом с бабкой, наверное (да нет, он уверен в этом) свободы без обязательств будет мало: законный муж, кольцо на пальце, пара сопливеньких детишек и гордое наименование «супруга» – стандартный набор девичьих грез. Вон она как к свадьбе подруги готовится, о своей, должно быть, мечтает. Так зачем морочить девчонке голову. Пусть ищет своего молодого принца.

Внушив себе эти здравые мысли, Кирилл как-то успокоился, установил с Надей исключительно отношения дружбы и никаких поцелуев больше не просил. И она сразу приняла эти новые правила игры, стала какой-то другой: вежливой, радушной, но немного отстраненной, не такой порывисто-эмоциональной. Теперь она, наверное, с рубашкой к нему в парк не побежала бы. Словом: хозяин и домработница.