Императрица - С. Дж. Кинкейд

Тайрус даже не повернул головы. Мускул на его лице дрогнул.

– Черную дыру. А что?

– А стоило бы присмотреться. Там не просто черная дыра. Она часто испускает поток энергии. Квазар. Если пульсар – это звезда, разорванная черной дырой, то квазар – то, что из дыры исходит. Захватывающее зрелище, уж поверьте. Я часами смотрел в эту черноту и видел сверкание квазара… Но созерцание требует времени. Времени и прилежания, и тогда, возможно, вы уловите далекий отблеск. Таким образом, мой опыт дает мне знания, которых у вас нет просто в силу возраста. Я дольше живу и больше видел.

– С этой проблемой рано или поздно сталкиваются все, – напряженным голосом сказал Тайрус. – Чтобы ее преодолеть, надо учиться, читать, дискутировать. Перечислите мои пробелы и дайте возможность изложить дело, тогда и разберемся, хватает мне знаний или нет.

Интердикт задумчиво поджал губы.

– Хорошо. Итак, вы просите, чтобы я признал это существо личностью. Вся империя строится на вере в чистоту человеческой расы, ибо она создана самой природой. Вы император, и вы просите то, что пошатнет основные ценности, сами устои нашего существования. Знаете, почему мы живем не на Земле?

– Наши предки оставили ее ради лучших земель. Земля пришла в негодность.

– Вижу, пропаганда настолько эффективна, что ей верит даже правитель, – довольно заметил Ортанион.

Мы с Тайрусом непонимающе уставились на священника.

– А теперь послушайте правду, которую один из моих предшественников счел уместным скрыть от общественности: Земля очень даже обитаема. Наша родная планета нетронута, и там все еще живут люди. До сих пор, если только не решили куда-то переселиться.

Борясь с потрясением, я пыталась переварить услышанное. Тайрус открыл рот, закрыл и наконец сказал:

– Они… они все еще там? До сих пор? Живые?

– Да. Наш вид никогда не покидал Землю. Мы просто откололись. А улетели именно потому, что оставшиеся отринули идею святости человечества.

Тайрус попятился и, за неимением стула, опустился на край подоконника.

– Значит, существуют две совершенно автономные человеческие цивилизации.

– По меньшей мере, две, – ответил Интердикт. – Скорее всего больше. Но я не стал бы называть их человеческими. Не теперь.

– Что они сделали? – тихо спросил Тайрус. – Что такого плохого?

– Они так же, как и мы, использовали роботов-косметологов. Применяли все способы улучшения собственного тела, но зашли куда дальше. Я говорю не о генетических манипуляциях вроде твоей Немезиды, – как ни странно, те люди ввели запрет на генную инженерию. Нет, они выбрали более экстремальную форму самосовершенствования: срастили себя с машинами.

– Срастили? Что… я не… – начал Тайрус.

Интердикт постучал себя по виску.

– Они принялись вживлять в мозг компьютеры, чтобы стать умнее. Дальше – больше. Бионические глаза, конечности, крохотные машины для поддержания иммунной системы. Все искусственное. И это не так, как мы прибегаем к робомедикам или роботам-косметологам. Они вживляли аналог косметолога себе под кожу, прикрепляли робомедика вместо руки. Убирали естественное и заменяли неестественным. Скажите, если вы замените один нейрон, одну клетку своего мозга механической репликой, вы останетесь собой?

Тайрус не ответил. Вместо него подала голос я:

– Да.

– А если пять? Десять? Сто? Тысячу? Миллион? Если создадите электронный дубликат своего мозга, своего тела… Скажите, на каком этапе вы перестанете быть собой? Когда превратитесь в нечто совершенно иное?

Ни Тайрус, ни я не знали, что сказать. На такой вопрос ответа не существовало.

Интердикт развел руки:

– Теперь вы понимаете, почему мы здесь, а Изначальное человечество, как вы можете его называть, осталось на Земле. Они перестали быть людьми. Поначалу наших предков было всего двадцать тысяч – двадцать тысяч тех, кто решил отказаться от искусственных улучшений. Они улетели сюда и посвятили свою жизнь тому, чтобы вернуться в естественное природное состояние. Конечно, без компьютерных умов некоторые вещи стали сложнее. Подобные технологии, – обвел он рукой помещение, – недоступны для обычного человеческого разума, их невозможно воспроизвести. Для этого нужны машины.

Какое-то время Тайрус просто смотрел на священника. Потом спросил:

– Вы хотите сказать, что ничего из этого мы не делали?

– Все технологии были созданы до отлета с Земли или первым поколением, что решило здесь обосноваться. Крайне хитроумное изобретение. Вы видите старые машины, которые чинят и поддерживают друг друга уже тысячи лет. Первое поколение знало, что их потомки не будут обладать их интеллектуальными способностями. Для обычного мозга есть пределы.

Лицо Тайруса помрачнело. Он словно ушел в себя, и я понимала, что его так задело. Планы по избавлению космоса от злокачественного пространства и восстановлению наук во многом базировались на предположении, что мы способны вновь научиться тому, что знали наши предки.

Интердикт только что заявил обратное.

– Наши предки знали, что отрекаются от этих потрясающих возможностей, и пошли на это добровольно – чтобы спасти свои души, – продолжил Ортанион. – Вот почему мы должны чтить наследие тех двадцати тысяч матерей и отцов и поступать так, как они нам завещали. Тело империи в ваших руках, но душа в моих. Сегодня я встану на ее защиту. Если через двадцать лет вы вернетесь и повторите свою просьбу, я ее удовлетворю. А теперь ступайте, пока не закрылось гравитационное окно. В этот раз оно неболь шое.

Тайрус потерял дар речи. Не такого ответа он ждал.

Интердикт уже шел прочь, а я не знала, что делать. Лишь понимала: так нельзя, нельзя…

Поэтому врезала священнику по затылку, пока он не успел выйти. Интердикт без сознания грохнулся на пол.

– Немезида! – воскликнул Тайрус.

– Что? Он не захотел помогать. Сам подумай: он так долго жил здесь, в этом прекрасном месте, вдали от мира. Давай возьмем его на борт «Геры» и покажем, в каком состоянии галактика.

Тайрус несколько раз открыл и закрыл рот. Я уже вырубила Всевеликого, поздно отыгрывать назад.

– Может, мы не люди-машины, – сказал Тайрус, словно самому себе, – но попытка не пытка. Он не помешает нам постараться обрести то, что мы потеряли. – Он глянул в окно, и его глаза хитро блеснули. – Мы заберем его на «Геру», но… отправимся в другое место. То, которое так проймет нашего Всевеликого, что он до конца жизни не забудет.

Тайрус подскочил ко мне и впился в губы поцелуем. Мы полубезумно улыбнулись; меня потряхивало от предвкушения.

А потом мы похитили святейшего человека в империи.

Кем бы там ни был Интердикт, из него получился прекрасный отвлекающий элемент и живой щит, пока мы, с ним в охапку, добирались из Священного города обратно на свой корабль. Священники и инквизиторы понятия не имели, что делать и как себя вести.