Эмма - Джейн Остин

Мистер Вудхаус был не на шутку взволнован столь резким выпадом против его друга Перри, которому он, признаться, сам того не замечая, во многом приписал собственные мысли и чувства; однако внимание и ласка дочерей мало-помалу успокоили его, а так как один брат был с этой минуты постоянно начеку, а другой лучше держал себя в руках, то подобные неприятности больше не повторялись.

Не было в мире существа счастливее миссис Найтли во время этого краткого пребывания в Хартфилде; с утра, взяв с собою пятерых детей, она отправлялась по старым знакомым, вечером же обсуждала с отцом и сестрою то, что делала утром. Ей одного лишь недоставало: чтобы дни чуть-чуть замедлили свой бег. Это было полное, но быстротечное блаженство.

Вечера они реже отдавали друзьям, чем утра; но все же один из вечеров, притом рождественский, им неизбежно предстояло провести вне дома. Миссис Уэстон слышать ничего не хотела: один раз они должны были отобедать в Рэндалсе и даже мистер Вудхаус, желая поддержать компанию, склонялся к мысли, что это возможная вещь.

Как добраться туда всей компанией — вот вопрос, который он, будь на то его воля, возвел бы до непреодолимой трудности, но так как карета и лошади его зятя уже находились в Хартфилде, то вопрос остался вопросом, и только, притом довольно простым; более того, Эмма сравнительно быстро убедила его, что в одной из карет найдется, вероятно, место и для Гарриет.

Гарриет, мистер Элтон и мистер Найтли, как ближайшие друзья дома, званы были тоже, съехаться предполагалось рано и малым числом, руководствуясь превыше всего вкусами и привычками мистера Вудхауса.

Вечер накануне знаменательного события (а обедать в гостях двадцать четвертого декабря было для мистера Вудхауса событием весьма знаменательным) Гарриет провела в Хартфилде и пошла домой с такою сильной простудой, что, когда бы не ее настоятельное желание вверить себя попечениям миссис Годдард, Эмма ни за что не отпустила бы ее. Назавтра Эмма пошла ее проведать и обнаружила, что ей не суждено ехать в Рэндалс. У нее была лихорадка, сильно болело горло; встревоженная миссис Годдард не отходила от ее постели и подумывала о том, чтобы призвать к ней мистера Перри, а сама Гарриет была слишком больна и слаба, чтобы противиться приговору, что ей нельзя воспользоваться заманчивым приглашением, хотя и не могла говорить об этом без горьких слез.

Эмма посидела с ней сколько могла, ухаживая за нею, когда миссис Годдард по необходимости отлучалась; старалась ободрить ее, живописуя, как удручен будет мистер Элтон, когда узнает о ее болезни, — и наконец ушла, оставив ее утешаться приятным сознанием, что без нее званый обед будет ему не в радость, да и всем будет ее недоставать. Едва только отошла она на несколько шагов от двери миссис Годдард, как, явно направляясь к упомянутой двери, ей повстречался мистер Элтон собственною персоной, а когда они медленно шли вдвоем, беседуя о больной — мистер Элтон, прослышав, что ей худо, поспешил к миссис Годдард навести справки и потом явиться в Хартфилд с последними новостями — их нагнал мистер Джон Найтли, который возвращался из Донуэлла с двумя старшими сыновьями, чей румянец во всю щеку неоспоримо свидетельствовал о том, сколь полезно пробежаться по деревенскому свежему воздуху, и не оставлял сомнений, что с жареным барашком и рисовым пудингом, к которым они теперь поспешали, расправятся в два счета. Далее все двинулись вместе. Эмма в подробностях описывала состояние болящей: «…красное, воспаленное горло, вся пышет жаром, слабый и частый пульс и так далее — она узнала от миссис Годдард, что Гарриет, к сожалению, очень подвержена подобным ангинам и часто внушает ей серьезную тревогу…» — как вдруг мистер Элтон встрепенулся и с крайне обеспокоенным видом воскликнул:

— Ангина?.. Не заразная, надеюсь? Надеюсь, без гнойных пробок? Перри еще не смотрел ее? Вам следует и о себе позаботиться, не только о вашей подруге. Заклинаю вас не рисковать. Отчего к ней не позвали Перри?

Эмма, которая, правду сказать, нисколько не разделяла сих преувеличенных опасений, умерила их, сказав, что больная находится в опытных и заботливых руках, — но предпочла, тем не менее, не рассеивать их до конца, а напротив, слегка поддержать, дав им новую пищу, и вскоре — как бы переводя разговор на иную тему — прибавила:

— Какой сегодня холод! В такую стужу, того и гляди, пойдет снег… Будь нынешний обед в другом доме и обществе, я бы, право, постаралась никуда больше не выходить и отговорила бы батюшку, но так как он уже настроил себя ехать и, сколько можно судить, не слишком чувствителен к холоду, то я не хочу ему мешать, зная, тем более, каким это было бы огорчением для мистера и миссис Уэстон. А вот на вашем месте, мистер Элтон, я бы определенно сочла непогоду причиной не ехать. Вы, кажется, уже немного охрипли, а подумайте, как вам предстоит напрягать голос завтра и сколь утомителен будет для вас этот день. Простая осмотрительность требует, по-моему, чтобы сегодня вечером вы остались дома и полечились.

Мистер Элтон, казалось, не знал, что ответить. Так оно и было, ибо, с одной стороны, ему необыкновенно льстило внимание прекрасной дамы к его особе и не хотелось отклонять ее советы, а с другой, он нимало не расположен был отказываться от визита в Рэндалс; однако Эмма, слишком занятая и увлеченная своими предвзятыми взглядами и замыслами, уже не могла беспристрастно слышать его или ясно видеть — она удовлетворилась его невнятным подтверждением, что сегодня и правда «холодно, очень холодно», и пошла дальше, радуясь, что избавила его от надобности ехать в Рэндалс и дала взамен возможность целый вечер ежечасно осведомляться о здоровье Гарриет.

— Вы правильно поступаете, — сказала она. — Мы принесем за вас извинения мистеру и миссис Уэстон.

Но не успела она договорить, как услышала, что ее зять любезно предлагает мистеру Элтону воспользоваться его каретою, ежели одна погода служит ему препятствием, а мистер Элтон, не раздумывая, принимает его предложение. Все решилось в одну минуту; мистер Элтон ехал с ними, и никогда еще благообразное, полное лицо его не изображало такого удовольствия, никогда не сияло оно столь широкой улыбкой, а глаза не блестели таким торжеством, как в тот миг, когда он вслед за тем взглянул на нее.

«Хм, странно! — размышляла она. — Предпочесть ехать в гости, бросив больную Гарриет, когда я нашла для него превосходную отговорку!.. Очень странно!.. По-видимому, во многих мужчинах, особенно холостых, столь сильна тяга, даже страсть к званым обедам — обед в гостях занимает столь почетное место среди их развлечений, занятий, обыкновений, едва ли не обязанностей, что все прочее перед ним отступает, — так, должно быть, обстоит и с мистером Элтоном. Превосходный молодой человек, положительный, приятный, бесспорно, и очень пылко влюбленный в Гарриет — и, однако же, не в силах отказаться от приглашения на обед, должен во что бы то ни стало ехать, куда ни позовут. Странная вещь любовь! Способен обнаружить у Гарриет быстрый ум, но не может ради нее разок отобедать в одиночестве».

Вскоре мистер Элтон отстал от них, и Эмма, отдавая ему справедливость, отметила, что имя Гарриет он произнес при расставании с большим чувством, уверив ее проникновенным голосом, что ранее, чем будет иметь удовольствие вновь с нею свидеться, непременно зайдет к миссис Годдард узнать, как чувствует себя ее прелестная подруга, и надеется принести добрые вести; его прощальные вздохи и улыбки опять расположили ее в его пользу.