Два лика января - Патриция Хайсмит

— Он сказал, что я напоминаю ему Агнес. Не лицом, а фигурой.

— Вот как? Он уже успел изучить твою фигуру?.. Впрочем, немудрено. У него была такая возможность. Он ведь танцует очень близко, не правда ли?

Внезапно Честер встал. Ему захотелось разбить что-нибудь, порвать, уничтожить, но он лишь ткнул кулаком в воздух.

Колетта заметила этот жест.

— Успокойся, дорогой, и, пожалуйста, ложись спать, — сказала она примирительно.

— Я не хочу, чтобы ты с ним танцевала. Ясно? Ни одного танца. — Честер погрозил пальцем.

Колетта оглянулась на него. Ее лицо было бледным, но спокойным.

— Я думаю, это абсурд.

Честер неожиданно осознал, что они оба, Райдел и Колетта, ведут с ним игру. Колетта уедет с Райделом. В результате тот получит и деньги Честера, и его жену.

— Это не абсурд. И я не желаю… не желаю видеть, как каждый вечер мою жену лапает и даже целует какой-то жиголо, которого мы подцепили на свою беду.

— Подцепили? — Колетта подняла голову, ее глаза яростно горели. — Да кто ты такой, чтобы читать мне мораль? И это после того, как ты убил человека? — Она говорила понизив голос и подступая к нему. — Ты убил человека и даже не чувствуешь своей вины, а теперь еще выговариваешь мне из-за каких-то танцев.

Честер никогда прежде не слышал, чтобы Колетта спорила. Это было настолько неожиданно, что он даже на какое-то мгновение растерялся, чувствуя, как подрагивает его рука, державшая стакан.

— Сразу видно, что он много говорил с тобой.

— Что ты этим хочешь сказать? — спросила Колетта, все еще хмурясь.

— Он навязал тебе свои мысли. Он манипулирует тобой.

— Думаю, ты просто ревнуешь или бредишь.

— Я в состоянии отличить твои мысли от чужих.

— Довольно! Не желаю выслушивать нравоучения от преступника, — вспыхнула Колетта. — Если хочешь знать правду, я не испытываю большой радости от того, что замужем за убийцей.

— Хватит повторять это слово! Ты ведь знаешь, черт возьми, что это был несчастный случай.

— Все равно, смерть есть смерть, и это ужасно.

— Есть более ужасные вещи.

— Какие, например?

Прежде всего, подумал Честер, это перемена в Колетте, отбросившей прежнюю мягкость, готовность соглашаться со всем и подыгрывать его мужскому тщеславию. Теперь он становился для нее таким же, как все. Нет, этого не может быть. Честер с трудом сдерживал себя.

— Чего ты добиваешься? — спросил он глухо.

— Я не хочу, чтобы ты разговаривал со мной в приказном тоне.

— Может, ты влюбилась в этого сопляка?

— Не знаю.

— Не знаешь?

Честер стоял оглушенный, словно в него попало пушечное ядро, оставив в нем пустоту.

— Что… Что это за ответ? Если так, мы уедем отсюда немедленно. Поняла? Немедленно! Сегодня же ночью! — Его голос гремел.

Он заметил, что напугал ее. И это его немного успокоило.

— Я не влюбилась в него, — сказала Колетта, понизив голос. — Но если ты не перестанешь кричать, нас действительно выставят из этой гостиницы сегодня же ночью.

Честер закурил сигарету и бросил спичку в сторону подноса, стоявшего на прикроватной тумбочке.

— Так-то лучше, — сказал он.

Она обернулась, словно его последние слова снова вывели ее из себя.

— Отчего же? Я ведь тебе ничего не обещала. И по-прежнему не собираюсь выслушивать нравоучения от… — Она замолчала. В ее голосе слышались сдерживаемые слезы. — Я считаю его порядочным молодым человеком и не хочу, чтобы о нем говорили то, чего он не заслуживает. Он мне симпатичен, и я симпатична ему. — Она посмотрела на мужа с вызовом.

Честер почувствовал, как усталость наваливается на него. Еще немного — и он рухнет на пол возле кровати. Честер насупился, тяжело опустился на постель и принялся стаскивать туфли. На сегодня довольно. Завтра все будет по-другому. Он любит Колетту и не собирается никому ее уступать. Она ведь пока его жена, черт побери!

Райдел проснулся в субботу около десяти утра и, посмотрев на часы, вскочил с постели. Если он собирается добросовестно отрабатывать свои пять тысяч долларов, ему давно уже следовало сходить за газетой. Райдел почесал затылок и усмехнулся. Наверняка Честер еще спит у себя в номере в конце коридора. Так стоило ли сломя голову нестись за газетой, в которой, скорее всего, говорится, что полиция до сих пор никого не нашла. Райдел не спеша принял ванну, тщательно побрился и лишь после этого спустился вниз. Как он и ожидал, в тонкой четырехстраничной ханьинской газете не было абсолютно ничего. Он справился и выяснил, что афинские и ираклионские газеты поступят в продажу лишь вечером. Райдел зашел в кафе и выпил чашку кофе. Ханья был маленьким тихим городком, но ему такие городки нравились. Они заставляли замечать то, на что в большом городе никогда не обращаешь внимания. Других занятий здесь просто не было. К примеру, число цветочных горшков на подоконниках в сравнении с их числом в Афинах или в других небольших городах, где он бывал. Количество калек на улицах, добротность домов, обилие или скудость продуктов на рынке. Базар в Ханья выглядел куда примечательнее остальной части города. Райдел подумал, что надо бы предложить Честеру и Колетте осмотреть его сегодня.

Он вернулся в свой номер, чтобы позвонить Макфарландам и сообщить им о газетах. Трубку сняла Колетта.

— Доброе утро. В сегодняшних газетах, точнее в утренних, — ничего.

— Хорошо, я передам Честеру. Это ведь хороший знак, так? — Судя по голосу, она давно проснулась.

— Думаю, да, — сказал Райдел.

— Послушай. Хм… Честер не хочет никуда выходить. По крайней мере, днем. А мне бы хотелось прогуляться. Как ты на это смотришь?

Она приглушила голос, и он подумал, что Честер, по-видимому, в ванной.

— Мне нужно написать письмо, — ответил Райдел. — Это займет от силы минут двадцать. Мы можем встретиться внизу около половины двенадцатого.

— Я зайду за тобой. До скорого, — проговорила она быстро и положила трубку.

Райдел покачал головой, снял пальто и достал пачку писчей бумаги, которую держал на дне своего чемодана. Вчера по прибытии в Ханья Райделу захотелось написать Кенни. Он решил сделать это, пока был в настроении. Завтра оно могло пройти. Райдел не писал брату уже несколько месяцев и даже не знал точно сколько. Во всяком случае, ни разу с того времени, как умер отец. Кенни явно сердился из-за того, что Райдел не приехал на похороны, и тоже ему не писал.

Ханья, Крит Суббота, 13

января 19…

Дорогой Кенни,

я пишу тебе из самого тихого городка, что есть в Греции, разумеется. Это довольно маленький критский порт. Вероятно, летом в нем гораздо оживленнее. Я не задержусь здесь долго. Так что мой адрес прежний: «Американ экспресс», Афины. Недавно я написал Марте, возможно, она тебе об этом говорила. Как поживаешь? Как Лола и малыши?