Табакерка из Багомбо - Курт Воннегут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда ему сравнялось тридцать шесть, в местности под названием Корея вражеский снаряд ударил по командному пункту, притаившемуся среди естественного укрытия в низменности, и вышвырнул прочь из палатки майора Дюрана вместе с его картами и мечтами о военной карьере.
Дюран всегда полагал, что умрет молодым, и не просто умрет, а погибнет геройской смертью. Однако он остался жив. Смерть отступила далеко–далеко, а перед Дюраном маячила теперь непривычная и пугающая череда мирных тоскливых лет.
В госпитале его сосед по палате непрестанно толковал о катере, которым обзаведется, как только выздоровеет. И поскольку Дюрану отчаянно хотелось обрести собственную мечту о мирной жизни, а на гражданке у него не было ни дома, ни семьи, ни друзей, он позаимствовал мечту у соседа по палате.
С глубоким шрамом поперек лица, с негнущейся ногой и без мочки правого уха он явился, хромая, на причалы Нью–Лондона — то был ближайший от госпиталя порт — и приобрел там подержанный катер. Там же, в гавани Дюран научился управлять им, окрестил (по наущению вездесущих мальчишек) свое приобретение «Веселый Роджер» и пустился в пробное плавание — на остров Мартас Виньярд.
Он не пробыл на острове и одного дня — его пугали и подавляли покой и однообразие, величественная неподвижность времени, люди, вполне довольные своей жизнью. Люди, которым не о чем было говорить со старым воякой, разве что обменяться парой слов о погоде.
Дюран бежал в Четэм, на оконечность Кейп–Код, и там, у подножия маяка, повстречался с красивой женщиной. Будь он прежним, в лихом армейском мундире, заговори об опасной миссии, с которой его вот–вот отправит высокое армейское начальство — и эта женщина досталась бы ему. В прежние годы женщины относились к нему точно к балованному мальчишке, которому дозволяется съесть любое пирожное. Сейчас женщина окинула его равнодушным взглядом — и отвернулась прочь. Дюран для нее был никто и ничто. Пустое место.
Прежний лихой задор ненадолго вернулся к нему — часа на полтора–два, когда катер боролся со шквалом, налетевшим вдруг у восточного побережья Кейп–Код. Вот только смотреть на это сражение было некому. Добравшись до крытого причала в Провинстауне и сойдя на берег, Дюран снова превратился в ничтожество, неудачника, который никому и нигде не нужен, у которого все позади.
— Ну–ка, подымите голову! — скомандовал кричаще разодетый юнец с фотоаппаратом. На локте у него повисла хорошенькая девица.
Застигнутый врасплох, Дюран вскинул голову — и тут же щелкнул затвор фотоаппарата.
— Спасибо! — весело крикнул юнец.
— Вы художник? — спросила его спутница.
— Художник?.. — переспросил Дюран. — Да нет. Армейский офицер в отставке.
Парочка даже не пыталась скрыть свое разочарование.
— Извините, — буркнул Дюран, и на душе у него стало совсем гадко.
— Ой! — воскликнула девица. — А вон там — самые настоящие художники!
Дюран искоса глянул на троих мужчин и одну женщину — всем примерно под тридцать. Сидя на набережной, спиной к волнолому, они прилежно делали зарисовки. Женщина, загорелая брюнетка, в упор смотрела на Дюрана.
— Вы не против, если я вас нарисую? — спросила она.
— Э–э… да нет, пожалуйста… — неуклюже промямлил Дюран. Застыв в неловкой позе, он гадал, чем именно привлекла художницу его физиономия. О чем это он сейчас думал?.. Ах, да. Обед. Тесная кухонька на борту «Веселого Роджера» и яства, которые поджидают его там, — четыре сморщенные сосиски, полфунта сыру и жалкие остатки пива.
— Вот, — сказала художница, — готово. Ну как?
И протянула ему рисунок.
Дюран увидел рослого, сутулого, покрытого шрамами мужчину, голодного и несчастного, точно заблудившееся дитя.
— Неужто у меня и вправду такой ужасный вид? — спросил он, выдавив натужный смешок.
— Неужто у вас и вправду такие ужасные мысли?
— Я думал насчет обеда. Обеды — гнусная штука.
— Только не там, где обедаем мы, — возразила художница. — Хотите пойти с нами?
И майор Дюран пошел с ними — с Эдом, Тедди и Лу, которые мотыльками порхали по жизни, полной забавных тайн, и с женщиной по имени Марион. Надо же, ему было приятно оказаться в компании других людей, пусть даже таких непохожих на него… и шагал он рядом с ними весело, почти развязно.
За обедом все четверо говорили о живописи, балете и драме. Дюрану скоро осточертело притворяться, что ему это интересно, но он терпел.
— Правда, здесь вкусно кормят? — на миг отвлекшись от разговора, с равнодушной вежливостью спросила Марион.
— Угу, — согласился Дюран, — вот только креветочный соус пресноват. Сюда бы… — и осекся на полуслове. Все четверо уже вновь весело болтали о своем.
— Вы сюда недавно приехали? — спросил Тедди, перехватив неодобрительный взгляд Дюрана.
— Не приехал, — уточнил Дюран. — Приплыл. На яхте.
— На яхте!.. — восторженным хором вскричали они, и Дюран вдруг оказался в центре всеобщего внимания.
— Что у вас за яхта? — спросила Марион.
— Моторный катер, — отвечал Дюран.
Лица художников разом вытянулись.
— А–а, — проговорила Марион, — прогулочная лодка, плавучая каюта с мотором…
— Ну, знаете! — вспыхнул Дюран, борясь с искушением рассказать им о недавнем шквале. — Вовсе это не прогулка, если…
— Как зовется ваш катер? — перебил Лу.
— «Веселый Роджер», — отвечал Дюран.
Все четверо переглянулись и, к вящему замешательству и досаде Дюрана, разразились громким хохотом.
— Бьюсь об заклад, — проговорила сквозь смех Марион, — если бы у вас была собака, вы бы назвали ее Спот.
— Вполне подходящая кличка для собаки, — буркнул Дюран, багровея.
Марион перегнулась через стол и похлопала его по руке.
— Да будет вам, ягненочек, не сердитесь на нас. — Она была чертовски привлекательна и, похоже, понятия не имела, что творит ее прикосновение с отвыкшим от женской ласки Дюраном. Как он ни злился, а поделать с собой ничего не мог.
— Мы тут все болтаем и болтаем, а вам не даем вставить ни словечка, — продолжала она. — Чем вы занимались в армии?
Дюран опешил. Он ни словом не упомянул об армии, да и на его линялой защитной куртке не было никаких знаков отличия.
— Ну, я был в Корее, — осторожно проговорил он, — а теперь уволен вчистую из–за ранений.
Слова его произвели впечатление, и все четверо впервые посмотрели на него почтительно.
— Не хотите рассказать нам о войне? — спросил Эд.
Дюран вздохнул. Он не хотел рассказывать о войне Эду, Тедди и Лу, зато очень хотел , чтобы этот рассказ услышала Марион, — пускай узнает, что и у него была своя жизнь, свой, незнакомый ей мир.