Волки белые - Олег Валецкий

Таким образом, упомянутый сербский выступ в неприятельскую оборону находился большей частью на плоскогорье, носившем название Нишичское, и поэтому в боевых приказах и донесениях упоминались Чемерно, Нишичское, Олово, хотя речь шла о довольно ограниченной территории, за которую велись бои не менее ожесточенные, чем за Игман.

В 1993 году основное внимание сербского командования было обращено на правый фланг Нишичского выступа в направлении на Олово. Это вполне объяснимо, так как именно это направление противника было менее укреплено. Город Олово находился на левом берегу реки Кривая, которая отсекала его от остальной территории мусульман. Здесь же находилась единственно относительная безопасная для мусульман дорога из города Завидовичи.

Сербские войска сумели взять значительный кусок территории села Урна речка. На этот участок фронта начали перебрасывать новые сербские формирования. Наша бригада во второй половине ноября послала под Олово для участия в текущей «акции» «интервентную» сводную чету, командиром которой был назначен Мишо Чолич. Из четы Алексича с ним под Олово отправились четверо русских добровольцев Саша Шкрабов, «Очкарик», Саша П. и «Хозяин», недавно вернувшийся из России. По инициативе Саши группа с самого начала стала разведывательной. Дней через десять после их отбытия воевода стал получать слова благодарности за ребят. Генерал Милошевич особо отметил русских разведчиков, а «Очкарик» от него в подарок получил охотничье ружье. Русские разведчики первыми прошли неприятельскую линию обороны и вошли в села Хайде, Зубета и Равне, а через два дня овладели высотой Мачак. Саша П., «Очкарик» и «Хозяин» получили легкие ранения. Через две-три недели на смену им отправился сводный отряд под командованием Чубы. Из нашей четы в нем находились Горан Моро, я и Витя Десятов. Были в нашем отряде и мои знакомые по Тырново — Ацо Шешлия и Младжо из четы Папича. Наш путь длился около семи часов по окружной дороге через Пале. Ехали весело с песнями и ракией. Было несколько пьяных, а один из них, «Лале», напился до того, что из грузовика его выносили. Мы с Виктором напиваться с нашими «братушками» не стали, но из-за холода выпили пару глотков. Впрочем, конфликтов не было. В грузовике нас набилось основательно, мы с Виктором устроились с краю, где выскочить было легче. На наши места особенно никто не претендовал, так как все стремились спрятаться подальше в глубь от холода. Вид взятого села всех оживил, кое-где в домах горел свет. Некоторые бойцы посчитали подвигом подпалить оставшиеся целые дома. Мы свернули на обочину и выехали на грунтовку, здесь находилось село Цырна Риека (Черная река), и мы специально пошли осмотреть неприятельскую линию обороны. Было очевидно, что траншеи и блиндажи рылись в спешке. Сербские войска здесь штурмовали позиции противника на танках, так как следы от них еще хорошо сохранились.

Мы проехали села, и наша дорога пошла лесом еще километров пять. На середине пути мы увидели неприятельские бункера, основательно построенные.

Наконец, мы прибыли на место, где нас встречал Шкрабов. Село называлось Равнее, нам отвели для отдыха дом местного ходжи. «Очкарик», «Хозяин» и Саша П. прихватили по цветному телевизору и уехали на базу. В нашу разведывательную группу, кроме Шкрабова и меня с Виктором, вошли еще двое сербов из Гырбовицы. Одного из них звали Драган, восемнадцатилетний парень по прозвищу «Мунгос» (Мангуст), невысокого роста, но очень нервный, хотя Шкрабов был им доволен. Драган же почитал Сашу как своего учителя. Другой, по прозвищу «Итальянец», был старше лет на десять, носил броду и усы, а прибыл из Рима, где занимался какими-то «темными» делами. У него был опыт службы во французском иностранном легионе. Воевать он умел и любил. Саша меня познакомил с командиром сербской группировки Младеном Савичем, который очень доверял его профессиональным навыкам. Сашу, по его словам, раздражали многие из сербов, прибывшие под Олово вместе с ним. Хотя говорили они много, но были равнодушны к боевым действиям, саботировали и приказы Мишо Чолича, зато как «заправские ветераны» отличались в пьянстве и грабежах! Саше приходилось даже некоторым угрожать оружием, чтобы сохранить дом, где спали русские, от грабежа и поджога. В селах стоял хаос, мусульмане оставляли хорошие автомобили и все то, что было ими нажито за многие годы, и сербы «чистили» все с завидным умением. Наши же несколько автомобилей просто расстреляли, чтобы не наживались те, кто прятался за их спины. Дома же стремительно начали поджигать, а потом негде было даже переночевать. Сгорела местная мечеть, и руку, кажется, здесь приложил «Очкарик».

Русские по заданию командования продолжали разведку, по пути устраивая засады. Однажды ночью они вышли на командный пункт мусульманского специального формирования. «Очкарик», мстивший за свое ранение в ногу, из снайперской винтовки уложил офицера. Наши ребята дважды попадали в заварушки и имели потери. Сербские войска достигли на этом участке определенного успеха. За высотой Мачак начиналось Олово. Все ждали наступления, и поэтому Саша остался, хотя все, кто прибыл вместе с ним, вернулись домой.

Мы с Виктором устроились в доме без особых удобств. Рядом с нами в доме находился центр связи. С наступлением сумерек мы услышали перестрелку, и поспешили с Сашей на выстрелы. Обнаружив, что Ацо был убит, мы вошли в дом, одна из комнат которого была набита людьми — среди них был потрясенный Младжо. Шкрабов справедливо разозлился: любой выход на разведку должен был согласовываться с ним. Саша задерживаться не стал, я же остался, ибо хорошо знал Ацо, и на душе было скверно. Помянув его ракией, я ждал «разборок» о причинах его гибели. Но они не последовали, а жаль: оказалось, только что приехавшей группе пришедший из штаба офицер приказал открыть отвлекающий огонь, неизвестно зачем. Одна группа, вместо того, чтобы просто открыть огонь, зачем-то пошла в сторону противника, до которого было несколько сотен метров. Шкрабов обвинял «Мыргу», бывшего с ним в первой группе, но тот все отрицал. Впрочем, ребята, попав под огонь пулемета и потеряв Ацо, все же успели вынести его из-под огня. Естественно, на следующий день вся группа покойного Ацо (пять-шесть человек) отправились назад на похороны.

Следующие дни прошли спокойно, а наша маленькая группа вела разведку. В нашей чете было человек сорок–пятьдесят, и я успел с некоторыми познакомиться поближе. Особенно мне запомнился Душко, пятидесятилетний серб с длинными волосами и бородой, с шапкой на голове. Представители нашего батальона отличались многообразием «военной» формы, на некоторых была израильская по типу советской «афганки». В нашей чете находились десятка два бойцов из Касиндольского батальона, но, к сожалению, ни у Саши, ни у Чубы, отношения с ними не складывались. Сначала Шкрабов разозлился на них за отказ ходить в любые акции. Он резко поговорил с командиром, дав в конце разговора ему лопату для рытья траншеи. Касиндольцы были не такие уж плохие ребята, а типичные местные сербы, и отношения у них складывались по родственным и клановым связям, что было далеко не лучшее на войне.

Куда дисциплинированнее была «Серпска Гарда», державшая левый от нас фланг. Это была часть, подчинявшаяся центру, пополнявшаяся по призыву на срок один год. Главнокомандующий ВРС генерал Ратко Младич дислоцировал ее в своем родном Калиновике на высокогорном плато, и оттуда до Сараево было недалеко. Называлась она бригадой, на деле была неполным полком, однако на фронт отправлялась часто. Хотя было видно, что многие молодые солдаты боятся, все же организация делала свое дело, и в отличие от других сербских частей, в бригаде большое внимание уделялось строительству бункеров и огневых позиций. Проблем с дисциплиной не было, и дежурства неслись хорошо, хотя в составе бойцов находилась 18–19-летняя молодежь, поэтому потери были постоянно.