Клуб Мэри Шелли - Голди Молдавски

Вот тогда-то он и увидел это.

– Что?! – Тревор подался вперед.

На тумбочке кто-то закрепил красный воздушный шарик в виде собаки, вставшей на задние лапы и словно выпрашивавшей угощение.

– Я говорю, хочешь глоточек?

– А?! – Он посмотрел на Люсию, которая протягивала ему бокал. Дригги, соберись. Он сделал большой глоток из ее бокала. Опять водка.

Когда Тревор снова взглянул на тумбочку, шарика в виде собаки там уже не было. Но тут Тревор увидел кое-что еще и не глядя отставил бокал, едва не уронив его на пол. Он моргнул один раз, затем – другой, размышляя, не лучше ли притормозить с выпивкой, потому что ему определенно начали чудиться какие-то странные вещи.

В углу гостиной стояла девушка с красным круглым клоунским носом.

– Какого черта?!

– Что-что? – переспросила Люсия.

– Подожди здесь.

Как только Тревор поднялся с дивана, девушка с красным носом отвернулась. Он направился к ней, но она ускорила шаг и затерялась в толпе. Тревор стал протискиваться вперед, расталкивая людей с дороги.

– Эй! – Он схватил девушку за плечо и развернул к себе.

Девушка сердито посмотрела на него. Видел ли он ее раньше? У нее было много веснушек и злое выражение лица. Но никакого красного носа.

Ему определенно что-то мерещилось. И тут до него дошло, кто она такая.

– Ты пыталась убить Лакс.

– Отвали. – Она попыталась уйти.

– Как ты сюда попала? – Тревор схватил ее за локоть и заметил, что кончики ее пальцев покрыты красными и зелеными пятнами.

– Отпусти меня! – Она вырвалась из его хватки.

– Убирайся из моего дома.

– С радостью.

Даже после того, как она ушла, захлопнув за собой дверь, Тревор остался стоять в прихожей и никак не мог выкинуть из головы мысли о красном носе и том шарике в виде собаки. Знакомая тяжесть возникла между лопатками, раздражающее чувство, от которого он не мог избавиться. Он снова открыл дверь, чтобы убедиться, что девушка ушла, но тут же отшатнулся, увидев, что ждет его на пороге.

Клоун. Синий кудрявый парик, нарисованная улыбка и палец, зависший над дверным звонком. Он даже держал в руках воздушные шарики!

– С днем рожденьица! – хихикнул клоун.

– НЕТ! – Тревор захлопнул дверь. Теперь он тяжело дышал и сумел лишь заставить себя изо всех сил навалиться на закрытую дверь. Он попытался успокоиться.

Тревор ненавидел клоунов.

На его седьмой день рождения родители пригласили клоуна. Они заставили Тревора сидеть на коленях у клоуна и фотографироваться. И у Тревора случилась катастрофа. Прямо на коленях у клоуна.

Тот клоун, от которого пахло гримом для лица и немытым телом (Тревор никогда этого не забудет), начал ругаться как сумасшедший, когда почувствовал что-то мокрое. Тревор никогда раньше не слышал, чтобы взрослые произносили плохие слова вслух, и это его напугало. Не в последнюю очередь потому, что некрасивые слова вырывались изо рта, похожего на кроваво-красную рану. Тревору никогда не забыть то выражение чудовищно исказившегося лица клоуна, который схватил его за подмышки и закричал: «Он на меня помочился!» Тревор содрогнулся, представив себе выкрашенные в фиолетовый цвет брови парня, его белый грим, запекшийся на изъеденной морщинами коже и отслаивающийся в некоторых местах.

Но это все случилось очень давно и было ошибкой. Ему нужно расслабиться, вернуться к друзьям и выкинуть все из головы.

Он вернулся к дивану, где Брэм и Лакс уже слились воедино. Его руки лежали на ее бедрах, ее пальцы запутались в его волосах. И их губы. Любой наблюдатель мог бы задаться вопросом, пытаются ли они разъединиться или же погрузиться друг в друга еще глубже. Поцелуй – погружение в зыбучие пески.

Тревор сел рядом с Люсией. Он по-прежнему остался Мужиком. Еще есть время сделать Шаг.

– Я тут подумал…

Он замолчал, но на этот раз не потому, что тормозил. Откуда-то, перекрывая шум вечеринки, доносилась мелодия. Она проникла в ухо Тревора, как противная муха, и парализовала его ум и тело до тех пор, пока не утихла. Он выудил из кармана телефон, но мелодия исходила не оттуда.

– Тебе куда-то надо идти? – поинтересовалась Люсия беззаботным тоном, но она уже явно начинала раздражаться. Тревор убрал телефон и покачал головой.

– Я и с места не сдвинусь.

Но он не мог быть единственным, кто слышал музыку. Дребезжащую, утрированно веселую мелодию. Она зудела в его мозгу.

– Эй, кто-нибудь еще это слышит?

– Что именно? – поднял голову Брэм.

– Мне кажется, музыка доносится сверху. Я же всем запретил ходить на второй этаж!

Тревор уже собрался встать, когда рука Брэма толкнула его обратно.

– Сиди, я сам схожу. – Затем, понизив голос, Брэм шепнул на ухо Тревору: – Будь Мужиком.

Наверное, Брэм просто хочет присмотреть себе комнату для развлечений с Лакс, подумал Тревор, ну пускай. Вернемся к текущему вопросу. Люсия сегодня выглядела особенно полной желания. Но тут Лакс наклонилась, и они с Люсией начали шептаться, игнорируя присутствие Тревора.

В кармане зажужжало, и он достал телефон. Сообщение от Брэма.

«Здесь творится что-то странное».

– Я сейчас вернусь, – сказал Тревор девочкам, которые по-прежнему не обращали на него внимания.

Ему пришлось обойти Джейми Пауэллса, настолько пьяного, что он пытался танцевать брейк-данс, затем Тревор чуть не врезался в девушку, которая летела вниз по лестнице. Фелисити как ее там. Ее глаза были безумными.

– Что ты делала наверху?

Но девушка не ответила. Когда она пробегала мимо, Тревор заметил синий мазок на ее рукаве. «Макияж?» – удивился он, но тут же вспомнил ужасный грим для лица, которым пользовались клоуны. Тревор снова повернулся к лестнице. Помедлил. Происходило что-то странное. Тревор попрыгал на носках, как делал перед игрой, чтобы взбодриться. Бояться нечего.

Поднявшись наверх, Тревор не увидел Брэма. Но он также не услышал никакой странной, дребезжащей мелодии, от которой волосы на затылке вставали дыбом. Было даже слишком тихо. Шум внизу казался приглушенным, словно кто-то приложил к ушам Тревора подушки.

– Брэм?

У Тревора зажужжал телефон. Сообщение от Брэма.

«Брэм ничем тебе не поможет».

– Что?! Брэм, где ты, парень? – пробормотал он.

Опять эта музыка. Теперь Тревор мог разобрать, что это такое. Он уже слышал эту песню раньше. Это была та же самая мелодия, что играла на его седьмом дне рождения.

Она звучала из коридора. Из собственной спальни Тревора. Дверь была открыта, и внезапно внутри зажегся свет. Его прикроватная лампа.