Накажи меня любовью - Анна Олеговна Ковалева

Как только все закончилось, ко мне вновь вернулась прежняя стыдливость. О боги, до чего я дошла. Еще немного — и я отдалась бы Косте прямо в общественном месте. И это уже не впервой. Как так можно? Провела рукой по лицу и тут же отдернула, почувствовав теплую сперму на пальцах. Стало неимоверно стыдно. Наверняка, выгляжу сейчас как гулящая девка, которая привыкла отдаваться за каждым забором. На Костю глаза поднять боюсь. Страшно увидеть в его глазах презрение. Ни один мужчина не будет уважать женщину, которую…

Лихорадочно ищу салфетки, но никак не нахожу, хотя точно помню, что еще недавно они лежали рядом с контейнером с клубникой. В отчаянии горестно всхлипываю, а через секунду меня уже крепко обнимают.

— Так, это что еще за новости? — Костя приподнимает мое лицо за подбородок, пытаясь разобраться в моих чувствах.

— Салфетки не могу найти… — пытаюсь отвернуться, но мне не дают.

— И из-за этого ты рыдаешь? — от удивления глаза мужчины размером увеличиваются раза в два.

— Нет. Я вытереться хочу, а то, — обвожу ладонью лицо, на котором уже стали засыхать белые сгустки, — выгляжу как шл..

— Тая, — голос становится строгим, глаза сужаются, — ты выглядишь не как шлюха, а как до безумия желанная женщина. Чуешь разницу?

— Правда? — вскидываю глаза и с облегчением вижу, что в черных омутах плещется нежность, а губы растягиваются в улыбке.

— Какая ты все-таки у меня еще дурочка, — легонько целует в лоб и тянется к рюкзаку, из которого и достает злополучную пачку салфеток. — Ты даже не представляешь, как охрененно ты сейчас выглядишь…

От его слов на душе становится легче и я вправду ощущаю себя дурочкой. Сумела же себя накрутить.

— Тая, — Костя вновь серьезен. — Вот скажи, что это за заскоки? Я устраиваю тебе романтику, сюрпризы, ухаживаю как только могу. Так почему тебе в голову лезут такие мысли? Меня от тебя кроет как подростка, ты от моих прикосновений таешь как льдинка на солнце… Это дикая смесь, которая скоро рванет. И нам от этого будет в сто тысяч раз лучше, чем было сейчас. Почему тебя это оскорбляет?

— Не это оскорбляет. Просто… — покусываю губу, сверля взглядом ковер и подушки. — Понимаешь, для меня это немного стыдно. Сам же знаешь, что у меня не было мужчин. И уж тем более я не занималась петтингом на первом свидании. И сейчас все эти впышки страсти меня смущают. Я боюсь, что ты посчитаешь меня слишком доступной. — вроде все сказала. И тут же зажмурилась, страшась ответной реакции.

В помещении повисло молчание, которое все тянулось и тянулось. И наконец я не выдержала, подняв голову и встретившись с весьма веселым взглядом.

— Птичка, — мужчина ухмыльнулся и тщательно вытер мое лицо салфеткой, а затем быстро поцеловал. — Правильное воспитание — это хорошо, но всего нужно в меру. Так что с твоими приступами мнительности и стыдливости мы будем бороться. — наклоняется ближе, гипнотизируя взглядом. — Долго, горячо и весьма активно. Чтобы ты не сомневалась и не воображала себе того, чего нет в помине и никогда не будет. Согласна?

— Да, — выдыхаю со счастливой улыбкой и утыкаюсь лицом в мужское плечо. Как же сейчас хорошо. И думать ни о чем не хочется. И шевелиться тоже.

Приведя себя в порядок, мы некоторое время просто лежим рядом, даже не касаясь друг друга. Нам надо остыть, пока не коротнуло с новой силой.

— Тая, поедешь со мной? — спрашивает Костя спустя несколько минут.

— Куда? — вопрос застает меня врасплох и я поворачиваюсь на бок, вопросительно смотря на мужчину.

— Хочу отвезти тебя в Сочи. У нас там есть дом у побережья. Мы обычно туда ездим с Зоей, но в этом году я хочу чтобы и ты поехала с нами.

— Правда? — я вспоминаю наш недавний с подругой разговор, размышляя о том, чья все же идея пригласить меня? Костя сам хочет? Или Зоя убедила?

— Ага. — улыбается. — Хочу чтобы ты была рядом. Да и сестре с тобой будет веселее.

— Пхах, — хихикаю. — Уж веселье Зоя себе найдет в любом месте. И в любой компании.

— Ну, что есть, то есть. Тая, и еще я хочу чтобы ты знала…

— Что? — в моем голосе сквозит любопытство.

— Там наконец нам никто не помешает. И я сделаю тебя своей. В буквальном смысле. Так что хорошо подумай, хочешь ли ты этого… Потому что потом я уже не смогу остановиться.

От такой прямоты я чуть было не подавилась воздухом. Прикрыла глаза, ощущая как от избытка эмоций вибрирует каждый нерв моего тела. Как по коже бегут табуны мелких мурашек, делая ее неимоверно чувствительной. В груди образовался какой-то особый узел, от которого пульсирующими волнами по телу расходился жар.

Но в своем ответе я не сомневалась ни секунды. Я ведь уже сто раз это обмозговала. Еще после того разговора в кофейне. Да, я хочу поехать. И да, я хочу наконец съесть этот плод страсти без остатка. И сделать это хочу именно с Костей.

Конечно, как я и говорила, мои эмоции и разбушевавшиеся желания тела меня немного пугают, но ведь это все в порядке вещей, так? Раньше, насколько помню, меня физическая сторона отношений не особо интересовала. Да, я изредка бегала на свиданки, училась целоваться с мальчишками, но это все было просто походя, без особого энтузиазма.

Да и интересно мне ни с кем не было. Сашка собой заслонял меня от всех. На его фоне все другие парни как-то блекли, никто не цеплял, не привлекал внимания. Но сексуальных желаний он у меня не вызывал. Мы часами валялись на диване, смотрели киношки, гуляли по городу, взявшись за руки, носились как угорелые. Расставаться не хотелось, но и мыслей ни о чем пошлом даже не возникало. Вернее, не возникало только у меня, походу.

При мысли о том, что там мог себе фантазировать Сашка, пока мы лежали в обнимку, становится как-то неловко. Хотел ли он делать со мной все то, что делал Костя? Представлял ли как снимает с меня футболку, запускает руку в шорты, ласкает …

Нет, нет, нет. Мысленно даю себе подзатыльник. Ужас какой. Даже думать не хочу об этом. Пусть его фантазии останутся при нем. Обнимаю себя руками, тщась подавить нервную дрожь. Да меня аж потряхивать начало от таких мыслей. Черт, надо как-то себя успокоить, а то Костя может неправильно понять.

— Тая, ты чего испугалась? — встревоженный голос вырывает меня из мыслей и я вижу, что Белов хмурится.

— С чего ты